Око Мира - Роберт Джордан

— Та'верен. — Вздох Лойала прогрохотал, словно отдаленный гром у горизонта. — Ты свиваешь жизни вокруг себя, Ранд ал'Тор, ты и твои друзья. Ваша судьба избирает наши судьбы. — Огир пожал плечами, и вдруг широкая ухмылка рассекла его лицо. — Кроме того, это будет нечто особенное — повстречать Зеленого Человека. Старейшина Хаман вечно толковал о своей встрече с Зеленым Человеком, как и мой отец, как и большинство Старейшин.

— Столь многие? — сказал Перрин. — Предания говорят, Зеленого Человека найти непросто, и никому не удавалось встретить его дважды.

— Да, дважды — нет, — согласился Лойал. — Но я-то никогда не встречался с ним, да и из вас никто. Судя по всему, огир он избегает не в той степени, в какой сторонится вас, людей. Он так много знает о деревьях. Даже Песни Древ помнит.

Ранд сказал:

— Вообще-то я стараюсь объяснить, что...

Мудрая оборвала его:

— Она говорит, что Эгвейн и я — тоже часть Узора. Все сплетается с вами троими. Если верить ей, тут что-то связано со способом, которым ткется кусок Узора, и это может остановить Темного. И, боюсь, в этом я ей верю; слишком многое случилось, чтобы не верить. Но если мы с Эгвейн уйдем, что тогда мы изменим в Узоре?

— Я всего лишь пытался...

Вновь Найнив резко перебила его:

— Я знаю, что ты пытался сделать. — Она смотрела на него до тех пор, пока он не заерзал смущенно в седле, потом ее лицо смягчилось. — Я знаю, что ты пытался сделать. Ранд. Мне мало нравится любая из Айз Седай, а эта — менее всего. У меня мало желания отправляться в Запустение, но меньше всего любви я испытываю к Отцу Лжи. Если вы, мальчики... Если вы, мужчины, делаете то, что должно быть сделано, когда вам хочется этого менее всего прочего, то почему вы считаете, что сама я способна на меньшее? Или Эгвейн? — Ответа Найнив, казалось, и не ждала. Подобрав поводья, она хмуро поглядела на скачущую впереди Айз Седай. — Хотела бы я знать, скоро ли она намерена добраться до этого самого Фал Дара или считает, что мы проведем ночь вот тут?

Когда она рысцой пустила лошадь за Морейн, Мэт сказал:

— Она назвала нас мужчинами. Вроде только вчера говорила, что нас нельзя отпускать от подола, а теперь называет нас мужчинами.

— Тебя и сейчас вряд ли можно отпускать от материнского подола, — заметила Эгвейн, но Ранду не казалось, что она говорит искренне. Девушка подвела Белу поближе к гнедому и тихо, чтобы никто не слышал, хотя Мэт явно и старался подслушать, не глядя на Ранда, сказала: — С Айрамом я лишь танцевала, Ранд. Ты же не будешь обижаться на меня из-за того, что я танцевала с кем-то, кого больше никогда не увижу?

— Не буду, — сказал ей Ранд. Почему она заговорила об этом сейчас? — Конечно же, не буду!

Но вдруг Ранду припомнились слова, сказанные в Байрлоне Мин, — ему показалось, будто это произошло сотню лет тому назад. Она не для тебя, и ты не для нее; не так, как вам обоим хочется.

Город Фал Дара был построен на еще более высоких холмах, чем те, что обступали его. Он вовсе не был таким громадным, как Кэймлин, но стена, окружавшая его, высотой не уступала кэймлинской. На целую милю перед этой стеной земля была очищена от всего, что росло выше травы, да и та оказалась низко подстриженной. Никто и ничто не могло подобраться незамеченным стражниками со многих укрепленных башен. Если на стенах Кэймлина лежал явственный отпечаток изящества, то строителей Фал Дара вовсе не интересовало, сочтет ли кто-нибудь их стены красивыми. Серый камень суровой неумолимостью заявлял, что существует он с одной-единственной целью: сдерживать натиск, служить преградой. Вымпелы на верхушках укреплений полоскались на ветру, отчего устремившийся вниз Черный Ястреб Шайнара на стягах будто облетал стены.

Лан отбросил капюшон своего плаща и, несмотря на холод, жестом приказал остальным поступить так же. Морейн свой капюшон уже опустила.

— Таков закон в Шайнаре, — сказал Страж. — И повсюду в Пограничных Землях. Никто не скрывает лица в пределах городских стен.

— Они все такие красивые? — засмеялся Мэт.

— Получеловеку не скрыться со своим лицом, выстави он его на обозрение, — ответил Страж равнодушным голосом.

Ухмылка вмиг исчезла с лица Ранда. Мэт торопливо сдернул капюшон.

Высокие, окованные темным железом ворота были открыты, но на страже стояла дюжина латников в золотисто-желтых накидках-сюрко с изображением Черного Ястреба. Рукояти длинных мечей торчали над плечами, а с пояса у каждого свисали булава, или топор, или широкий меч. Неподалеку были привязаны лошади, выглядящие гротескно в стальных конских доспехах, закрывающих грудь, шею и голову животного, с пиками у стремени, готовые в любой момент к скачке. Стражники ничего не сделали, чтобы остановить Лана, Морейн и их спутников. Наоборот, они махали им руками и радостно приветствовали всех.

— Дай Шан! — выкрикнул один стражник, потрясая кулаками в стальных латных рукавицах над головой, когда отряд проезжал мимо. — Дай Шан!

Многие другие кричали: «Слава Строителям!» и «Кисерай ти Ваншо!» Лойал выглядел удивленным, затем широкая улыбка разрезала его лицо, и он помахал стражникам.

Один солдат пробежал немного рядом с конем Лана, ничуть не отягощенный весом своей брони.

— Вновь взлетит Золотой Журавль, Дай Шан?

— Мир тебе, Раган, — все, что сказал Страж, и человек отстал. Лан помахал стражникам в ответ, но лицо у него посуровело вдруг еще больше.

Отряд ехал по мощенным булыжником улицам, забитым людьми и повозками, и Ранд обеспокоенно хмурился. Фал Дара буквально трещал по швам, но люди здесь ничем не походили ни на охваченные страстным нетерпением толпы Кэймлина, что наслаждались великолепием города, даже ссорясь по пустякам, ни на беспорядочное людское коловращение Байрлона. Заполнившие город люди, стоящие чуть ли не щека к щеке, провожали проезжающий мимо них отряд свинцово-тяжелыми взглядами, лица их не выражали ничего. Телеги и фургоны громоздились в каждом проулке и на половине улиц, в беспорядке загруженные всяким домашним скарбом, мебелью, резными сундуками, набитыми так, что одежда чуть ли не вылезала из них. Наверху всего сидели ребятишки. Взрослые держали младших повыше, где за ними можно было приглядывать и откуда они не могли убежать, даже чтобы поиграть. Дети казались молчаливее отцов и матерей, в их огромных потрясенных глазах — больше загнанности. В углах и щелях между фургонами стояли в импровизированных загонах вплотную мохнатые коровы, телята и свиньи с черными пятнами на боках. Клетки с квохчущими курами и гогочущими утками и гусями вполне восполняли молчание людей. Теперь Ранд понял, куда подевались все фермеры.