Брисингр - Кристофер Паолини

Арья услышала его и, грациозно прыгая, точно газель, устремилась к ним с Сапфирой. Она тоже где-то успела раздобыть щит, закрытый шлем и кольчужный доспех, и металл ее доспехов слабо посверкивал в сероватом сумраке. висевшем над городом. Когда она подошла к нему совсем близко, Эрагон сказал:

— Мы с Сапфирой собираемся атаковать донжон сверху — хотим попробовать взять в плен госпожу Лорану. Хочешь, летим с нами?

Арья коротко кивнула.

Подпрыгнув и ухватившись за переднюю лапу Сапфиры, Эрагон забрался в седло. Арья последовала его примеру и секунду спустя уселась позади него, прижавшись к его спине своей кольчугой.

Сапфира развернула крылья и поднялась в воздух, оставив явно разочарованного Блёдхгарма и его эльфов на земле.

— Тебе не следует вот так бросать своих телохранителей, — заметила Арья и правой рукой крепко обхватила Эрагона за талию, когда Сапфира сделала круг над двором донжона.

Ответить ей Эрагон не успел: он вдруг почувствовал, что Глаэдр устанавливает с ним мысленную связь, а сопротивляться могучему сознанию золотистого дракона было попросту невозможно. Раскинувшийся внизу город тут же словно исчез; сейчас Эрагон видел и чувствовал только то, что видел и чувствовал Глаэдр.

Маленькие кусачие оводы-стрелы отскакивали от брюха Глаэдра, когда он поднимался над деревянными пещерами, которые эти двуногие люди с круглыми ушами именуют домами. Воздух под крыльями был спокоен и упруг, лететь было хорошо и легко. Седло на спине слегка зашуршало — это Оромис устраивался поудобнее.

Глаэдр высунул язык и попробовал на вкус жгучий запах горящего дерева, вкусный запах вареного мяса и отвратительный запах пролитой крови. Он и раньше не раз бывал в этих местах. Когда он был молод, это место называлось иначе, не Ггиид; тогда его единственными обитателями были эти грустно-веселые, но быстрые и сообразительные существа — эльфы, а также их друзья. Раньше ему всегда было приятно посещать эти места, но теперь он каждый раз испытывал боль, вспоминая двух своих сородичей,

которые погибли здесь от руки ненавистных Проклятых. Ленивое одноглазое солнце висело уже над самым горизонтом. На севере виднелась обширная водная гладь — озеро Исенстар, казавшееся широким листом сверкающего серебра. Внизу по земле двигались толпы остроухих эльфов под предводительством Имиладрис, постепенно собираясь вокруг города, похожего на разваленный кем-то лесной муравейник. Доспехи эльфов сверкали, как колотый лед. Все вокруг было окутано пеленой синеватого дыма, густого и больше похожего на холодный утренний туман.

А с юга, быстро махая крыльями, к Глаэдру стремительно приближался юный Торн с маленькими, но злыми и острыми когтями. Торн громко завывал, бросая ему, Глаэдру, вызов и желая, чтобы его слышали все. Сын Морзана Муртаг сидел у Торна на спине, и в правой руке у него сверкал Заррок, блестящий, точно коготь молодого дракона.

Печаль охватила сердце Глаэдра, когда он увидел этих жалких птенцов, лишь недавно вылупившихся из яйца. Ему вовсе не хотелось, чтобы они с Оромисом их убивали. «Ну зачем, — думал он, — дракону снова сражаться с драконом, а Всаднику — с таким же Всадником ? А все из-за этого разбивателя драконьих яиц, из-за ненавистного Гальбаторикса!» Охваченный этими мрачными мыслями, Глаэдр быстрее замахал крыльями и выпустил когти, готовясь растерзать самонадеянного молокососа.

…Голова Эрагона так резко дернулась, что он чуть не вылетел из седла, когда Сапфира, сильно накренившись набок, снизилась на несколько десятков футов, прежде чем вновь обрести равновесие.

«Ты тоже все это видел?» — спросила она.

«Конечно».

Эрагон оглянулся на ту седельную суму, где было упрятано сердце сердец Глаэдра, размышляя, не стоит ли им с Сапфирой броситься на помощь Оромису и Глаэдру в столь опасной схватке, но раздумал, вспомнив, что среди эльфов имеется немало могущественных магов, так что у его дорогих учителей, конечно же, не будет недостатка в помощниках.

— Что-то не так? — громко спросила Арья.

«Оромис и Глаэдр вот-вот вступят в бой с Торном и Муртагом», — мысленно ответила ей Сапфира.

И Эрагон почувствовал, как напряглась Арья, крепко обнимавшая его сзади.

— Откуда вам это стало известно? — спросила она.

— Потом объясню, — бросил Эрагон. — Надеюсь, они выстоят.

— Я тоже хотела бы на это надеяться, — с тревогой прошептала Арья.

Сапфира поднялась высоко над донжоном, затем спланировала вниз, неподвижно распластав крылья, и приземлилась на шпиль самой высокой башни. Когда Эрагон и Арья спустились с ее спины на крутую крышу, Сапфира сказала:

«Встретимся внизу, в большом чертоге. Эти окошки для меня слишком малы».

И тут же взлетела. Ветер, поднятый ее крыльями, чуть не сбил Эрагона и Арью с ног. Перевалившись через край крыши, они спрыгнули на узкий каменный карниз, проходивший футов на восемь ниже. Эрагон осторожно пошел по этому карнизу к крестообразному окну, стараясь не думать о падении с жуткой высоты, если он вдруг оступится. Он пролез в окно и оказался в большом квадратном зале, где все стены были завешаны тяжелыми арбалетами и колчанами с толстыми арбалетными стрелами, болтами. Если в зале кто-то и находился до этого, то, как только Сапфира села на крышу, явно испугался и сбежал.

Арья нырнула в окно вслед за Эрагоном. Осмотрев зал, она махнула рукой в сторону видневшейся в дальнем тлу лестницы и направилась туда, неслышно ступая по каменному полу мягкими кожаными сапожками.

Эрагон последовал за ней, но тут же ощутил какой-то странный поток энергии внизу, под ними, и мысли пяти людей, которые явно намерены были взломать его собственные защитные барьеры. Опасаясь подобной атаки, Эрагон усилил защиту и, как его когда-то учил Оромис, принялся повторять про себя отрывок какого-то эльфийского стихотворения. Осторожно тронув Арью за плечо, он спросил:

— Ты чувствуешь? Она кивнула и сказала:

— Надо было все-таки захватить с собой Блёдхгарма. Они вместе спустились по лестнице, стараясь ступать как можно тише. Следующее помещение оказалось еще просторнее предыдущего; потолок там был высотой футов в тридцать, и с него свисал огромный светильник, представлявший собой округлый стеклянный многогранник, внутри которого горело желтое пламя. Стены были увешаны сотнями картин: это были написанные маслом портреты бородатых мужчин в богато изукрашенных одеждах и женщин с равнодушными, пустыми лицами, сидящих в окружении детей с острыми, плоскими зубами. Имелись среди картин и довольно мрачные морские пейзажи, где изображалось бурное море, ветер и тонущие в волнах моряки; были там и батальные полотна, на которых люди сотнями убивали — кололи, резали, рубили на куски — на редкость уродливых ургалов. В северной стене имелся выход на балкон с каменной балюстрадой; выход был частично прикрыт высокими деревянными ставнями. Напротив балкона, у противоположной стены, стояла целая коллекция маленьких круглых столиков, заваленных свитками, и три мягких кресла; рядом торчали две огромные бронзовые вазы с давно засохшими цветами. В одном из кресел сидела толстая седовласая женщина в сиреневом платье. Ее лицо показалось Эрагону весьма схожим с лицами тех, чьи портреты украшали стены зала. На голове у пожилой дамы сверкала серебряная диадема с инкрустированными в металл нефритами и топазами.