Записки - Петр Врангель

31-го октября состоялся обмен официальными письмами.

«Севастополь, 31-го октября (13 ноября) 1920 года.

В тот момент, когда события заставляют меня покинуть Крым, я должен иметь в виду использование моей армии на территориях еще занятых русскими силами, признавшими мою власть. Оставляя за моими войсками их свободу действий в будущем, согласно тем возможностям, каковые мне будут даны в деле достижения национальных территорий, а равно принимая во внимание, что Франция явилась единственной державой, признавшей правительство юга России и оказавшей ему материальную и моральную поддержку – я ставлю мою армию, мой флот и всех тех, кто за мной последовали, под ее защиту.

Вследствие сего я отдал приказ, каковой я Вам при сем препровождаю, различным частям, входящим в состав русского военного и торгового флотов.

С другой стороны я считаю, что эти суда должны служить залогом оплаты тех расходов, каковые уже произведены Францией, или могут ей предстоять, по оказанию первой помощи вызванной обстоятельствами настоящего времени.

Генерал П.Врангель».

«Севастополь, 13 ноября 1920.

Имею честь уведомить вас о получении вашего сообщения сего дня, каковым вы меня уведомляете, что покидая Крым под давлением событий, вы должны иметь в виду использование в будущем вашей армии на территориях, еще занятых русскими силами, признавшими вашу власть.

Оставляя за вашими войсками их свободу действий в будущем, вы меня уведомляете, что, покидая Крым под давлением событий и принимая во внимание, что Франция явилась единственной державой, признавшей правительство юга России и оказавшей ему материальную и моральную поддержку, вы ставите вашу армию, ваш флот и всех тех, кто за вами последовали, под ее покровительство.

Кроме того, вы сообщили мне приказ, отданный по сему поводу различным частям, входящим в состав русского военного и торгового флотов, добавив, что вы считаете, что эти суда должны служить залогом оплаты тех расходов, каковые уже произведены Францией, или будут ей предстоять, по оказанию первой помощи, вызванной обстоятельствами настоящего времени.

В согласии с адмиралом Дюмениль, командующим французским флотом в Севастополе, имею честь уведомить вас, что при условии последующего одобрения (таковое одобрение вскоре последовало, о чем граф де Мартель уведомил меня письмом от 4 (17) ноября 1920 г.), я принимаю от имени своего правительства решение и обязательства, изложенные выше.

Граф де Мартель. Дюмениль»

Я решил в ночь на 31-ое перейти в гостиницу Кист у графской пристани, где помещалась оперативная часть моего штаба; там же находился штаб генерала Скалона.

Я собирался оставить дворец, когда мне доложили, что меня просит к прямому проводу «революционный комитет города Евпатории». Комитет желал доложить мне о положении в городе. Я подошел к аппарату, говорил представитель революционного комитета.

– «В городе полное спокойствие. Власть принял образовавшийся революционный комитет. Войска и все желающие граждане погружены на суда. Суда вышли в море».

– «Известно ли вам что либо о войсках красных?».

– «Ничего неизвестно. Войск в городе никаких нет».

– «Благодарю вас за сообщение. Желаю всего хорошего».

– «Всего хорошего».

Около полуночи вспыхнул пожар американских судов красного креста. Толпа черни начала грабить склады, однако, прибывшая полусотня моего конвоя быстро восстановила порядок. Ночь прошла спокойно.

С утра 31-го октября начали погрузку прибывшие из Симферополя эшелоны. Раненые грузились на оборудованный под госпитальное судно транспорт «Ялта». Начальник санитарной части С. Н. Ильин, сам совершенно больной, с трудом державшийся на ногах, лично распоряжался всем, принимая прибывающих раненых и наблюдая за их размещением.

Суда, принявшие накануне севастопольские учреждения, перегруженные до последних пределов, выходили в море. К счастью, последнее было совершенно спокойно. В бухте продолжали оставаться транспорты, предназначенные для частей 1-ой армии. Транспорты, по моему приказанию, были заняты караулами от частей. Наши войска продолжали отходить согласно директиве. К десяти часам утра фронт проходил около Сарабуза. Отступление шло почти без соприкосновения с противником. Около полудня я с адъютантом ходил по городу. Улицы были почти пусты, большинство магазинов закрыто, изредка встречались запоздавшие повозки обозов, спешившие к пристани одинокие прохожие. При встрече, как всегда, приветливо кланялись. Крепла уверенность, что погрузка пройдет благополучно, что всех удастся погрузить.

В сумерки прибыл генерал Кутепов со своим штабом. Войска отходили в полном порядке. Всем желающим остаться была предоставлена полная свобода, однако, таковых оказалось немного. Генерал Кутепов рассчитывал закончить погрузку к десяти часам утра.

Я отдал директиву: для прикрытия погрузки войскам приказывалось занять линию укреплений 1855 года. На генерала Скалона, в распоряжение которого были переданы Алексеевское, Сергиевское артиллерийское и Донское атаманское училища, возложено было прикрытие северной стороны, от моря до линии железной дороги. Далее от линии железной дороги до вокзала и дальше к морю выставлялись заставы от частей генерала Кутепова. Командующему флотом было указано закончить всю погрузку к 12 часам 1-го ноября. В час дня вывести суда на рейд.

В десять часов утра 1-го ноября я с командующим флотом объехал на катере грузящиеся суда. Погрузка почти закончилась. На пристани оставалось несколько сот человек, ожидавших своей очереди. При проходе катера с усеянных людьми кораблей и пристани неслось несмолкаемое «ура». Махали платками, фуражками… Больно сжималось сердце и горячее чувство сострадания, умиления и любви ко всем этим близким моему сердцу людям наполняли душу…

Снялись последние заставы, юнкера выстроились на площади. У гостиницы стояла толпа обывателей. Я поздоровался с юнкерами и благодарил их за славную службу.

– «Оставленная всем миром, обескровленная армия, боровшаяся не только за наше русское дело, но и за дело всего мира, оставляет родную землю. Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга. Мы вправе требовать помощи от тех, за общее дело которых мы принесли столько жертв, от тех, кто своей свободой и самой жизнью обязан этим жертвам…»

Отдав приказание юнкерам грузиться, я направился к катеру. В толпе махали платками, многие плакали. Вот подошла молодая девушка. Она, всхлипывая, прижимала платок к губам:

– «Дай Бог вам счастья ваше превосходительство. Господь вас храни».