Миры Харлана Эллисона. Том 3. Контракты души - Харлан Эллисон

— Ну, пожалуйста, — умоляла девушка, — взгляни на меня! Ты увидишь, что я прекрасна!

Луч выхватил из тьмы обнаженную женскую фигуру в начале лестничного спуска.

Смит довольно долго сидел на корточках с фонариком в одной руке и кожаным мешком — в другой. Потом встал во весь рост, — кости, перевернувшись в мешке, негромко клацнули, как бы подтверждая, что направление луча он выбрал правильно. Но следовало быть крайне внимательным — отведи он луч в сторону, и девушка, несомненно, попыталась бы слиться с окружающей ее тьмой.

Но — нет, нет, она ждала его, прямая и неподвижная, как статуя. Ждала, когда он приблизится, и не жмурилась от бьющего ей в лицо света. Он переложил меток в руку, которой держал фонарик, всматриваясь в ее лицо так же напряженно, как всматривался только что в черноту лестничного колодца.

Еще не коснувшись ее плеча, Смит уже знал, что девушка мертва. Она опрокинулась и исчезла. Спустя несколько секунд снизу донесся слабый всплеск.

Прислонясь к стене, Смит в задумчивости сосал правый указательный палец. Его заклинания сыграли с ним жестокую шутку — надо же, заставили разгуливать трупы. Было, ох, было нечто в этих, казалось бы, бессвязных словосочетаниях, что находило отклик в его сознании, совести, подсознании, и, стало быть, он, Смит, являлся соучастником всякого действия, производимого заклинаниями, а не просто их озвучивал. Он был материалом, столь же необходимым, как доска, в которую вгоняются гвозди при строительстве дома. Но если дело обстояло именно так, то, выходит, характер действий, заклинаниями производимых, зависел от свойств личности заклинающего (то есть Смита), от его образа мыслей, от его настроения, в конце концов.

И вот они, побочные эффекты: гибель цивилизации, ужасные мучения тех, кого он только что был вынужден уничтожить. А теперь еще и живые трупы. Ну конечно, эти чудовищные порождения его разума, столь явственные и даже осязаемые, возникали и исчезали лишь благодаря действию его же собственных заклинаний.

В этом мире Смит чувствовал себя очень одиноким, но, увы, он был одинок также и внутри своего мозга, густо населенного фуриями.

Все подступы к цистерне, служившей Смиту пристанищем, были им забаррикадированы. Как обычно, едва держась на ногах от усталости, он проник внутрь через рваный пролом в стене служебного помещения подземки на Седьмой авеню (немного к северу от Тридцать шестой улицы). Разжиться консервами не удалось. Вот уже несколько дней он мечтал о персиках. Истекая слюной, представлял, как впивается зубами в их сочную мякоть. Вчера вечером не вытерпел, выбрался из своего логова и направился в жилые кварталы. Однажды, уже после катастрофы, он приметил на одной из улиц уцелевший пуэрториканский магазинчик. Смит тогда же обошел его вокруг (разумеется, против часовой стрелки), пританцовывая и сотрясая воздух заклинаниями, — по совершении этих магических действий он мог быть спокоен, что магазинчик не подвергнется разграблению.

Огибая бездонные воронки и гигантские горы битого стекла, он пересекал Таймс-сквер — и тут его заметили. Его узнали по синему пиджаку, и один из них выстрелил из арбалета. Стрела просвистела над головой Смита и угодила в стальную перекладину конструкции, изображающей огромную мусорную корзину надпись на корзине призывала не существующее ныне население Нью-Йорка бороться за чистоту родного города. Вторая стрела пробила ему плечо. Смит бросился прочь, они стали его преследовать, и вот случилось то, что случилось. В результате он вернулся в свою нору без персиков. Рухнул в шезлонг и тотчас уснул.

Инкуб спросил Никси:

— Достаточно ли мы над ним поработали?

— Совсем недостаточно. Впрочем, для начала получилось не так уж плохо.

— И долго еще возиться?

— Работы хватает, но он сам все за нас сделает. Не будем торопить события. Не знаю, как ты, а вот я начинаю нервничать. Если Хозяева осерчают, нам обоим не поздоровится.

— Ничего, ничего, время терпит.

— Время-то терпит, зато Хозяевам невтерпеж.

— Подождут. Дело, за которое мы взялись, весьма непростое.

— Они ждут уже целую вечность! Два миллиона вечностей!

— Ты выражаешься чрезвычайно поэтично.

— Ну, во всяком случае, ждут они долго.

— Значит, могут потерпеть и еще несколько циклов. Ничего страшного.

— Вот я передам им твои слова.

— Пожалуйста.

— Смотри не пожалей. Я ни за что не ручаюсь.

— А когда ты за что-нибудь ручался?

— Я делаю все. что в моих силах.

— Это не оправдание.

— Надоело мне с тобой пререкаться. Я умываю руки.

— Потому что на большее не способен.

— Так ты остаешься со Смитом?

— Нет, отправляюсь на курорт. Принимать грязевые ванны в Аду. Разумеется, остаюсь. А вот ты убирайся.

— Невежа!

— Сам дурак!

Смит спал без сновидений. Но голоса он слышал.

И проснулся еще более удрученным, чем прежде.

Он помнил, что в той комнате, на кухонном столе, по соседству с человеческим черепом и огарком свечи, так и осталась лежать колдовская книга, раскрытая на странице с магическими фигурами…

От этих мрачных воспоминаний его отвлекла какая-то мышиная возня на периферии сознания, но едва он попытался понять, что же там происходит, мысль, злобно пискнув, шмыгнула во мрак.

Смит открыл глаза. В цистерне было холодно и пусто. Подрыгав ногами, вылез из шезлонга. Ныло плечо. Он снял с полки закупоренный графин, зубами вытащил пробку и начал кропить свежую рану серой дымящейся жидкостью.

Он силился определить причину своего беспокойства. Ах да… девушка. Та, что узнала его на улице. "Он в синем пиджаке! — объясняла она окружившим ее людям, всей этой крысиной стае. — В синем пиджаке, юркий такой, маленький. И хромает. Это он, он во всем виноват! Он уничтожил мир!"

Если бы Смиту удалось выбраться из города, ему не пришлось бы больше убивать для того, чтобы выжить. Но ведь они перекрыли все мосты и туннели, прочесывают город и пригороды, вынюхивают, где он прячется.

Он, могущественный Смит, вынужден прятаться!.. Поэтому придется ее разыскать. Главное — заткнуть рот зачинщице травли, а уж остальных обвести вокруг пальца не составит труда. И тогда он переберется в Бронкс или даже на остров Стэйтен… Впрочем, нет, туда нельзя, там опасно.

Следовало найти эту девушку незамедлительно, потому что все чаще ему снились тревожные сны.

Когда-то он специально побывал в Никефоросе, и хотя греческий знал слабо, все же научился разгадывать смысл сновидений. Например, если приснились тлеющие угли, будь осторожен — враги замышляют против тебя недоброе. Если во сне ходишь по разбитым ракушкам, успокойся — ничего у твоих недругов не получится. Смиту снились ключи, и это означало, что на пути к осуществлению его планов возникло некое препятствие.