Листик. Судьба дракона - Анатолий Дубровный

— Я вообще‑то хотела подогреть, но потом решила использовать стазис, это сложнее — зато всё свежее!

— Стазис? — удивился Лирамо.

— Ага, мне мама показала, — кивнула девочка, — у меня долго не получалось, но потом я научилась. Это очень трудно сделать.

— Ага, — непроизвольно повторил за девочкой художник, — сложно. Но потом получилось…

Лирамо пожал плечами, наверное, это что‑то из непостижимых кулинарных тайн, которыми владеют женщины, ну и некоторые повара из мужчин. Но с другой стороны, такие низменные вещи не достойны внимания настоящего художника — блюдо горячее, и ладно. Эти свои мысли мастер и высказал, поедая луковый суп.

— Ага, — заулыбалась Листик и попросила, когда её учитель закончил трапезу: — Покажи мне как…

И художник снова начал объяснять девочке тайны своего мастерства, даже не обратив внимания, что она продолжает ему тыкать, уж очень внимательным слушателем была Листик и проявляла такой восторженный интерес к предмету, так близкому Лирамо.

Так прошло несколько недель. Лирамо, читая лекции девочке, почти закончил картину. Эту картину художник рисовал по заказу архипастыря Арэмии, для его дворца. Девочка настолько усвоила уроки своего наставника, что он ей доверил дорисовать некоторые фрагменты картины. Даже дракона, нарисованного Лирамо, Листик подправила, мастер был вынужден признать, что так лучше. Хотя он попенял своей помощнице, что после её вмешательства дракон–демон стал центральной фигурой картины, затмив собой ангелочка и совсем отодвинув на задний план бородатого святого. Этот факт немного волновал Лирамо, а вдруг архипастырь увидит в этом оскорбление церкви? Или, вообще, — ересь? А после обвинения в ереси — одна дорога, на костёр! Но переделать картину художник не успел, прибежал посыльный и сообщил, что к художнику едет архипастырь.

Сухой старик, в белой мантии и высокой шапке на голове, долго рассматривал картину. Подходил ближе, отходил, заходил с разных сторон, потом поджав губы, сообщил:

— Ну что ж, мастер, вы создали шедевр. Ваше творение достойно отображает подвиг святого Ивософата.

— Но, ваше святейшество, — вмешался один из свиты архипастыря, — святой совсем незаметен, даже ангел… Этот демон затмил всех!

— Так и должно быть, — ещё больше поджал губы архипастырь, — демон — это искушение, оно огромно! Оно затмевает всё! Ангел — указывает путь к спасению, но выбор пути остаётся за человеком. Он мал и ничтожен, и тем величественней его подвиг! Святой Ивософат предпочёл лишения и страдания, но выбрал путь служения Единому, отринув соблазны искусителя! В этом и есть истинная святость. Мастер сумел это передать.

— А почему он назвал дракона — искусателем? — тихо спросила Листик у Лирамо. — Драконы редко кусают. Драконы обычно бьют огнём, а если доходит до драки, то в ход идут когти и хвост.

Хоть как тихо ни говорила Листик, архипастырь её услышал, внимательно глядя на девочку, поинтересовался у художника:

— А где вы взяли модель для этого демона? Кто послужил образцом для ангела, я вижу.

— Вот, — протянул архипастырю статуэтку дракона Лирамо, — это изваял мой ученик.

— Ага! — подтвердила Листик.

— Как тебя зовут, мальчик? Листик? Странное имя. А, это от Листарио, но всё равно, странное имя. — Взгляд архипастыря, казалось, заглядывал в душу, но это совсем не смущало улыбающуюся девочку. Служитель Единого поманил Листика к себе, показывая статуэтку: — Подойди ко мне. Где ты видел такое? Говоришь много раз? Интересно, ты был там, где царят демоны, но при этом сохранил чистоту и наивность. Твой взгляд и непосредственность ясно об этом свидетельствуют. Мне бы хотелось с тобой побеседовать. Мастер, вы достойны написать мой портрет, жду вас на следующей неделе во дворце. Вместе с вашим учеником.

— Благоволение, как и гнев сильных мира сего, одинаково опасны, и глупость — добиваться благоволения, ибо можно накликать гнев! — наставительно проговорил Лирамо, когда архипастырь и его свита покинули мастерскую. Посмотрев на мешочек с монетами, что оставили ему за работу, мастер поднял вверх палец: — Но! Но не воспользоваться таким благоволением ещё большая глупость!

— Ага, — поддержала своего наставника Листик, — а это, ну что ты сказал… Как‑то странно звучит.

— Это цитата из… — Лирамо наморщил лоб, пытаясь вспомнить, кто из святых это сказал, но так и не вспомнив, закончил: — Из священного писания.

— Ага, — кивнула Листик, и спросила: — А как это священно писать? Ну, это писание как‑то же написано, а раз оно священное, то писали его священно. Да? Так как это — священно писать?

Мастер Лирамо пожал плечами, не в силах объяснить любопытной девочке такие вещи. С тем, что она упрямо называла его на «ты», он уже смирился, всё‑таки этот ребёнок был очень талантлив и чрезвычайно полезен. Лирамо взвесил на руке мешочек с деньгами и вздохнул, Листик вопросительно посмотрела на мастера, тот ещё раз вздохнув, ответил на незаданный вопрос:

— Боюсь, что я не смогу воспользоваться этим благоволением, послезавтра у меня дуэль с доном Альваро. Он фехтует гораздо лучше, чем я…

— А что такое дуэль? — спросила Листик, Лирамо постарался объяснить, девочка понятливо кивнула: — Ага, поединок. Я пойду с тобой!

— Зачем? Секундант у меня уже есть, да и не можешь ты им быть. Увидеть, как меня убьют? Зачем тебе это надо?

— Не–а, тебя не убьют! — в голосе девочки было столько уверенности, что Лирамо тоже поверил в счастливый для него исход. А девочка с ещё большей уверенностью добавила: — Никого не убьют! Всё будет хорошо!

Хуан Вантано, секундант Серхо Альваро, скучал. Исход поединка был ясен заранее, Лирамо не соперник Серхо, тот на голову выше этого художника, заурядного фехтовальщика. Да и Альваро был другом Вантано, а Лирамо… В общем, у маркиза Вантано не было никакого сомнения в исходе дуэли и не было жалости к мастеру Лирамо.

Художник прибыл на поединок в сопровождении своего секунданта и мальчика–слуги. Что‑то в этом мальчике показалось Вантано смутно знакомым, но маркиза это занимало лишь мгновение. Поединщики сняли плащи и шляпы. Если Альваро, положил свои вещи на землю, то Лирамо отдал их своему слуге. А вот то, что произошло дальше, удивило маркиза — вместо того чтоб держать вещи своего господина, мальчик–слуга аккуратно положил их рядом с плащом и шляпой Альваро, а сам устроился в стороне, достав большой лист плотного картона из такой же большой сумки. Впрочем, отношения художника со своим слугой — это его дело, маркиз переглянулся с секундантом Лирамо, и оба одновременно скомандовали:

— Начинайте!

Вставшие в стойку дуэлянты скрестили шпаги. Как и ожидалось, Альваро с первых же секунд начал теснить своего противника, Лирамо сразу же был ранен, он перебросил шпагу в другую руку — правая повисла плетью. Левой рукой художник владел намного хуже, чем правой, — это было очень заметно. Быстро что‑то чиркавший на листе картона мальчик нахмурился. Альваро, проведя хитроумный приём, занёс шпагу для завершающего удара и поскользнулся на гладком камушке, неизвестно как оказавшемся у него под ногой. Поскользнувшийся дон Альваро упал и сильно ударился головой. Лирамо, тяжело дыша, остановился и поднял шпагу. А Вантано бросился к своему другу, тот дышал, но был без сознания.