Специальность – хирург - Яков Цивьян

Слово, которое многократно произносится мною и моими помощниками даже на протяжении одного дня, казалось бы, обычное, привычное слово. Емкое слово. Слово с большим содержанием и смыслом. Слово, нацеливающее на действие.

Ну, а что оно значит для пациентов?

Я припоминаю, как бледнели лица крепких, волевых, сильных духом людей, когда они узнавали, что им нужна операция. Это вполне закономерно и не должно вызывать удивления. Операция вырывает человека из привычного жизненного круга. Как бы он ни был уверен в ее безопасности, он понимает, что какая-то доля риска не исключена.

Еще больше, пожалуй, чем для самого пациента, это слово значит для его близких. Если врач в интересах больного что-то не договаривает, скрывает от него, то с его близкими он абсолютно откровенен. Ни морально, ни юридически он не имеет права скрыть от родственников больного истинное положение вещей.

И вот это, казалось бы, спасительное и вместе с тем пугающее слово врывается в жизнь людей, которые были слишком далеки от него. Оно разрушает планы, отменяет необходимые, неотложные дела, вносит сумятицу в привычный ход жизни. Операция – очень емкое слово!

Хоть я и сказал, что операция – будничное, обычное, повседневное для меня слово, это не совсем верно.

Оперативное вмешательство… Вмешательство в сложнейшую жизнь органов человека, порой не разгаданную до конца деятельность… Операции… Сколько сделано их за долгую хирургическую жизнь! Простых и сложных, обычных и необычных, повседневных и редких. Эта привычная деятельность настолько прочно вошла в мою жизнь, что стала насущной потребностью, жизнь без нее уже немыслима. Если почему-то операционный день в клинике не состоялся, я чувствую себя неуютно, кажется, что день прошел зря.

И вместе с тем операция – это всегда нечеловеческое напряжение. Напряжение физическое, нервное, интеллектуальное. Это концентрация мысли, ума, силы воли, выдержки, знаний, уменья и действия.

Многие считают, что хирургия есть соединение науки и искусства. Наверное, это справедливо. Ленинградский хирург, академик Ф. Г. Углов пишет, что хирург за одну, только одну хирургическую операцию физически теряет столько же энергии, сколько тратит ее за целую смену металлург, работающий в горячем цехе у мартена. Это лишь физической энергии, а сколько еще тратится энергии нервной? Разве количественно можно измерить ее? Это, повторяю, за одну операцию. А если приходится подряд в один день делать две, три, а то и четыре такие операции!

И все же операция для меня – это всегда в определенной мере радостное событие, в какой-то мере праздник, потому что с ее помощью я более действенно, физически, своими руками помогаю больному человеку!

Операция – это и неимоверное беспокойство.

Прежде всего – это беспокойство за больного, за правильность установленного тобой диагноза, который подтвердит или опровергнет операция. Это и беспокойство за техническое выполнение операции, а также за то, как больной войдет в наркозный сон и как он будет выходить из него. Это беспокойство и за то, насколько доступным окажется очаг болезни, насколько радикально удастся удалить пораженные болезнью ткани…

И еще неисчислимое множество различных причин и поводов для беспокойства, которые концентрируются вокруг основного «беспокойства» – беспокойства за то, справится ли пациент с теми неимоверными перегрузками, которые придется испытать ему в процессе операции, операции, которая должна излечить его от болезни…

Это беспокойство за судьбу пациента разделяют мои помощники – друзья и соратники, каждый из которых обеспечивает свой раздел в предстоящей операции. Их много – помощников и учеников. Они разные по возрасту, характеру, образованию, по должности и квалификации, по месту в науке. Но все они необходимы. Крайне необходимы. Если любой из них не окажется вдруг в нужную минуту на своем месте, то ни о какой операции не может быть и речи.

Это прежде всего старшая операционная сестра. Она – хозяйка операционной. Она обеспечивает техническую и материальную стороны подготовки предстоящей операции. Она стоит со мной плечом к плечу у операционного стола. Из ее рук я получаю инструменты. От ее внимания, точности движений во многом зависит ход операции. От нее зависит стерильность, асептика, антисептика и многое другое. От ее педантичности, непримиримости, принципиальности зависит инструментальное, техническое и материальное обеспечение операции.

Она неизменный мой помощник во всех операциях.

Она привыкла ко мне.

Я привык к ней.

Она понимает каждое мое движение, каждый мой жест. Она хорошо знает, вернее, чувствует каким-то шестым чувством, как лучше помочь мне. На нее полагаюсь, как на самого себя.

Эта высокая миловидная женщина бесконечно преданна клинике, больным, своей работе. Она легкоранима в повседневном общении с людьми. При малейшей обиде, резком слове, несправедливости лицо ее пламенеет, а из глаз начинают капать по-детски крупные слезы. И вместе с тем она удивляет меня своей выдержкой и хладнокровием в самых трудных и сложных ситуациях, случающихся во время операции. Очень я дорожу ею, ценю за человеческие и деловые качества…

Не менее важна помощь и старшей сестры клиники.

Я знаю ее много лет. Раньше она работала старшей операционной сестрой. Она умна, тактична, оперативна, исполнительна, обладает волевым характером, она может вести за собой подчиненных. За то короткое время, в течение которого она работает, клиника преобразилась.

Другой мой верный и постоянный помощник – врач-анестезиолог. Это первый и главный мой помощник. Современный наркоз очень сложен и ответствен. Он требует от врача-анестезиолога больших знаний, уменья и искусства. Врач, ведущий наркоз, поддерживает ритм сердечной деятельности в нужных параметрах, регулирует частоту и глубину дыхания. Он, в зависимости от сложившейся ситуации, повышает артериальное давление или снижает его до критических цифр, тем самым доводя до минимума возможную кровопотерю. Он регулирует функцию почек, следит за степенью расслабления мускулатуры, чтобы облегчить хирургу осуществляемое вмешательство.

Врач-анестезиолог управляет деятельностью органов и систем жизнеобеспечения беспомощного, распростертого на операционном столе человека, не имеющего возможности сделать самостоятельно даже простой вдох или выдох.

В недалеком прошлом, это еще хранится в моей памяти, наркозный сон велся весьма примитивно и забота о нем всецело лежала на оперирующем хирурге. Помимо внимания к операционной ране и манипуляциям в ней оперирующий хирург должен был уделять не меньшее, а порой большее внимание состоянию пациента и течению наркоза, отвлекаясь от своего основного дела. Теперь эту заботу о больном с хирургом разделяет врач-анестезиолог. Искушенная в своей специальности, она обладает глубокими знаниями, уверенно работает вместе со мною на пульте управления жизнью больного. Но между моими действиями и действиями анестезиолога существует разница. Я своими действиями, производимыми во имя спасения человека и избавления его от тяжкого недуга, невольно могу вывести спасаемого мною человека из параметров жизни, а она, мой первый помощник,- врач-анестезиолог, своим искусством и умением удерживает его в параметрах жизни. Поэтому она – самый главный, самый первый, самый надежный помощник! Вот уже десять лет мы работаем бок о бок.

Она в самых сложных и трудных ситуациях показала себя зрелым и умным, толковым и решительным врачом, который до последней возможности будет бороться за жизнь больного. И при, казалось бы, совершенно безнадежном состоянии больного, когда уже все испытано и все возможное сделано, она может найти выход. Этот выход не случайность. Он закономерность, основанная на знании физиологии и патофизиологии, фармакологии и биохимии, трансфузиологии и кровезамещающей терапии. Таким образом, во время операции жизненно важные функции организма оперируемого осуществляются не спонтанно, как у человека в обычных условиях, а действиями врача-анестезиолога, от ума, знаний и искусства которого зависит жизнь пациента.

Только с таким умным и любящим своих больных врачом выполнимы сложные операции.

Это мои помощники – молодые хирурги-ортопеды, которые, несмотря на свою молодость, уже многое умеют. Это и более зрелые, более искушенные в жизни хирурги ортопеды-травматологи. Они разные в обычной жизни. Кажется, что их интересы так же многообразны, как многообразна жизнь. И тем больше поражает их организованность и единство, когда дело касается больного…

Еще один мой помощник – молодой врач, который после окончания института работал в организационном отделе клиники. С первых дней он рвался к хирургии. Ему пошли навстречу. Перевели в клинику. Мне он казался исполнительным и послушным. Правда, мои старшие помощники отмечали в нем некоторое зазнайство. Он жаден до жизни. Охотник и автомобилист. Привязан к животным. Его руки умеют многое. Видимо, этим объясняется в значительной мере его ловкость и умение при манипуляциях на живых тканях человека. Вместе с тем он не всегда усидчив и достаточно глубок. Не всегда собран и порой обидчив. Но вообще-то в нем много хорошего. Его любят в коллективе. Привязан к нему и я… Если имеющиеся у него хорошие качества возьмут верх, если он не зазнается и заставит себя работать, то может вырасти в хорошего хирурга.