Другая страна. Часть 3 - Ма. Лернер

— Это слишком много. Мы должны вычистить этот гадюшник полностью. Еще раз напоминаю… Радзиевский, ты сверил свои данные с его? — Меер показал на меня.

— Обижаешь, — пробасил Аркадий. — Мы подняли архивы египетских властей в секторе. Имеем 243 имени из людей, на которых висят иорданские и израильские розыскные листы. Цви дал список на 18 человек, в которых заинтересованы иорданцы. Они пересекаются с нашими. На этих даже имеются фотографии. Остальные — мелочь, боевики с одной извилиной.

— Значит, — сказал он Кацу, — основная нагрузка ляжет на твою бригаду. Хватит отдыхать и развлекаться…

— Да все давно готово, — сообщил Соломон. — Как только я снимаю телефонную трубку, Рафиах и все три лагеря беженцев возле него начинают обносить забором из колючей проволоки. Территория разбита на квадраты. Батальон Абдула третьи сутки сидит в полной готовности. Пехоту нам в помощь не надо, разве что по периметру, в оцеплении. Пользы от них будет не много, а в городе их воевать не учили. А мы, — голос стал явно обиженным, — не развлекались, а третью неделю на макетах тренируемся. Специально строили жилой квартал.

— Я в курсе, вот и покажете на деле, чего там научились. А Газу, Дейр Эль Балах и Хан Юнис пехота и закроет, чтоб не попрятались. Сами прекрасно знаете, — сказал он, глядя на наши поскучневшие от десятого повторения лица.

Мне не нужны лишние потери. На открытие огня отвечать предельно жестко. Если стреляют из дома — дом взорвать. Не нужно рисковать, чтобы захватить стрелка живым — только ликвидация. Подозрительный объект сначала забросать гранатами и только потом уже разбираться, кто или что там находилось.

Вход в определенный квадрат и блокирование наглухо всех входов и выходов. Все жители выводятся на улицу для выяснения личности и обыска дома. Можете раздевать мужчин, хоть до трусов, чтобы не могли прятать оружие. Находящихся в списке разыскиваемых и при найденном оружии в доме — немедленно арестовывать. Второе подразделение в это время проводит обыск дома. При любой попытке оказания сопротивления или попытки бегства немедленно открывать огонь. Пойманных с оружием в руках — расстреливать на месте. Судя по происходящему, нам все равно придется уйти. Давайте сделаем так, чтобы на границе настала тишина. На длительное время. Если придется, я отвечу. Но я хочу, чтобы было, за что. А не потому, что существуют очередные политические расчеты и надо кинуть кость заграничным любителям пацифизма.

Цви, у нас мало времени. Ты можешь добиться переброски в округ дополнительных сил спецназа? Одной бригаде не справится.

— Да. Исер сказал, если вы начнете, оба батальона из 1 и 2 Пограничной бригады и батальон Орлова — в твоем распоряжении. Он тоже страхуется. Первым приказа не отдаст, тем более, что Пограничные войска не находятся в нашем прямом подчинении, но договоренность есть…

— Значит, ты тоже сейчас снимешь трубку и позвонишь. Мы начинаем ночью.

Жуткое дело этот Рафиах. Узкие переулки, со множеством выходов, которые могут знать только местные жители. Построенные без всякого плана дома, с целым лабиринтом комнат, в которые иногда можно попасть из совсем другого дома по прорубленной прямо в стене двери. Окна, из которых можно видеть внутренний дворик. И мусор, валяющийся прямо на улицах. Любой, от строительного до битых бутылок и вылитого прямо на землю содержимого ночных горшков, с бегающими совершенно открыто крысами. Ну, нет у них канализации, но можно хоть все это дерьмо собирать в мусорные ящики и вывозить? Никому нет дела…

Когда я подъехал, метрах в тридцати от входа в дом возле танка стояли плотной стеной бойцы и что-то громко обсуждали.

— Подожди, — сказал я пассажиру.

Хорошее слово — пассажир. Вроде он сюда просто так заехал, погулять. Совершенно случайно мимо меня проходил координатор ШАБАКа этого района и дал наводку на особо опасного разыскиваемого. Вот также, совершенно случайно, они вышли на советскую шпионскую сеть, состоящую из священнослужителей Русской православной церкви, где под видом попов и монахов действовали офицеры КГБ и ГРУ. Очень неудачно по времени. Нам только напряга с советскими товарищами сейчас не хватает. И так они кричат, как будто кто-то Калининградскую область отнимает.

— Сейчас выясню, чего они там тянут. Еще утром сообщили, что квартал блокирован и идет зачистка.

— В чем дело, лейтенант?

— Цион Анкур, — представился он. Явный эфиоп. Первый известный мне эфиоп в офицерских погонах. Разнообразна и удивительна страна Израиль… — Взвод был обстрелян, товарищ полковник, — изображая стойку смирно, начал рапортовать тот. Получалось плохо. Лейтенант был явно на последнем дыхании, глаза красные, как у кролика. Третьи сутки без отдыха. — Двое ранено. Один тяжело. Явно работает снайпер. Блокировали дом. Доложили в батальон. Ждем подкреплений.

— А что за митинг?

Он оглянулся на своих людей, явно прислушивающихся к разговору.

— Они на взводе, — понизив голос, сказал он. — Рвутся в атаку, отомстить за своих, а я не пускаю. По данным разведки, как раз в этом доме один из списка. Приказ был ясный.

— Ты знаешь, кто я такой?

— Да! Кто ж не знает…

— Вот и хорошо. Будешь знать на кого ссылаться, когда спросят. Список составлен мной и считай, что на этого, Саада Дауда Матера, я его отменил. Получаешь новый приказ — как все кончится, собрать тела для опознания, чтоб ошибки не было. А то, может, нашего разыскиваемого здесь и не было. Командира танка ко мне.

Лейтенант призывно замахал рукой и заорал

— Нури, иди сюда!

— Рупор не потеряли?

— Нет.

— Вот и предложи всем находящимся в доме выйти с поднятыми руками.

— Уже предлагали, не реагировали.

— Еще раз, — с нажимом сказал я, — с указанием срока. Пять минут ждешь. Тебя Нури зовут? — обращаюсь к подбежавшему танкисту.

— Старший сержант Нури Авшалом.

— Значит так, Нури. Сейчас Цион покричит, и мы ждем пять минут. Потом я подаю сигнал, и ты начинаешь стрелять по дому. И можешь не стесняться. Потренируйся на практике. Если удачно положить снаряды в верхнюю часть, стена должна завалиться.

Он ухмыльнулся.

— Практику мы уже получили на Синае.

— Ничего, лишней тренировки не бывает. Если после твоих действий кто-то еще выстрелит, я твоему наводчику не поленюсь в личное дело профнепригодность вписать. Все должны умереть. А эти, — я широким жестом обвел дома вокруг себя, — должны видеть и слышать. Чтобы знали, что лучше не дергаться, потому что мы стесняться не собираемся.

В дальнейшем, если не имеете под рукой свободного танка, попросите в инженерном подразделении большой бронированный бульдозер. Как раз пригнали сегодня утром к въезду в город. Просто сносите дом, если не желают выходить, и, тем более, стреляют. Вопросы есть? Вот и хорошо. Начали… А я постою, понаблюдаю.

Когда танк выстрелил в первый раз, ко мне подошел пассажир.

— Э+ промычал он.

— Извини, Давид, — сказал я, не поворачиваясь. — Ты ж сам видишь, гнать солдат под выстрелы у меня нет ни малейшего желания. Ничего с него все равно не получишь интересного. А иорданцам прекрасно сойдет и труп. Все равно они его допрашивать не собираются, а точно так же казнят. И вся разница, что желают самолично. Я бы весь список пострелял, не дай Бог всплывет эта передача — большой скандал будет.

— Я, надеюсь, не должен вспоминать точное количество найденного оружия? — поинтересовался я. — Артиллерии там не было, но стрелковым оружием можно было вооружить пару батальонов. Да еще полтонны взрывчатки, десятки гранатометов и куча разной военной амуниции. А количество обстрелов при входе в городские кварталы? 2 убитых и 17 раненых.

— Ну, вы тоже не особо стеснялись. Где тут у меня было… — Он полез в блокнот. — Вот. 83 снесенных дома. 104 убитых и 738 арестованных по данным ООН. До сих пор сидят по израильским тюрьмам больше трехсот человек и выпускать их не собираются. Обвинения в расстрелах уже схваченных и не представлявших опасности людях. Причем в рапортах писали о попытках к бегству.

Я хмыкнул. — Как-то своим людям я больше верю, чем этим свидетельствам. Сложно представить, что бы это делали на глазах у всех. Хотели бы, сразу бы расстреляли. А все кто сидят, получили срок за очень конкретные действия в суде с адвокатом. Где доказать не смогли, выпустили.

— А восемь переданных иорданской «Мухабарат аль-Амма»? Которых больше никто не видел?

— А мы и за это должны отвечать? — изумился я. Ай-ай, мысленно удивился я. Где ж твои такие надежные источники информации? И не восемь, а одиннадцать, да еще шестеро сдаваться не пожелали и отстреливались до последнего. Догадывались, что ничего хорошего их не ждет. А вот Джамиля так и не нашли. Его застрелили через месяц после нашего выхода из Газы. До сих пор неизвестно, кто. Может, мухабаратчики хусейновы подсуетились, а может, кто-то из местных, недовольный его отнюдь не героическим поведением. Известное дело, мы кровь проливали, а ты только речи толкал, а как до дела дошло — в кусты. Хотя кустов здесь не имеется. Удивительное дело, все никак привыкнуть за столько лет не могу. Даже с воздуха не требуется напрягаться, где проходит граница. Как деревья кончаются, значит, началась арабская территория.