Упущенный шанс Сталина - Михаил Мельтюхов

В это время Англия и Франция все еще не были уверены в том, что Германия будет воевать с Польшей. 18-20 августа Польша, категорически отвергавшая сотрудничество с СССР, была готова к переговорам с Германией для обсуждения германских условий территориального урегулирования, но Берлин, взявший курс на войну, уже не интересовало мирное решение вопроса. Англию тоже не устраивала перспектива перехода Польши в лагерь Германии. В итоге германо-польские переговоры так и не состоялись136 .

15 августа Германия передала Москве широкие предложения и поставила вопрос о приезде в Москву министра иностранных дел И. Риббентропа. СССР предложил Германии обсудить проблемы гарантий Прибалтийских стран, нормализации советско-японских отношений и пакта о ненападении. 17-19 августа Англия и Франция уточняли позицию Польши относительно прохода Красной Армии и пытались добиться ее согласия, но Варшава осталась при своем мнении. 17 августа Германия приняла все предложения СССР и вновь предложила ускорить переговоры путем приезда Риббентропа в Москву. Приняв к сведению это заявление Германии, СССР предложил сначала подписать экономический договор, а потом договориться о пакте и протоколе. 19 августа Германия сообщила о своем согласии "учесть все, чего пожелает СССР" и вновь настаивала на ускорении переговоров. Советская сторона настаивала на постепенном развитии событий, передала в Берлин проект пакта о ненападении и дала согласие на приезд Риббентропа 26-27 августа. В тот же день было подписано советско-германское экономическое соглашение, о чем было сообщено в прессе, поскольку этим стороны старались оказать давление на Англию и Францию137 .

Советские источники, освещающие настроения в Кремле накануне заключения пакта о ненападении с Германией, к сожалению, все еще недоступны для исследователей. Тем большее значение приобретает публикация Т.С. Бушуевой французской записи речи Сталина перед членами Политбюро 19 августа 1939 г.138 К сожалению, вопрос об аутентичности этого документа так и не стал предметом обсуждения в отечественной историографии, но то, что его содержание корреспондирует с другими недавно рассекреченными советскими документами этого периода, позволяет использовать эту публикацию в качестве апокрифа.

Оценивая сложившуюся ситуацию, Сталин заявил, что "вопрос мира или войны вступает в критическую для нас фазу. Если мы заключим договор о взаимопомощи с Францией и Англией, то Германия откажется от Польши и станет искать "модус вивенди" с западными державами. Война будет предотвращена, но в дальнейшем события могут принять опасный характер для СССР. Если мы примем предложение Германии о заключении с ней пакта о ненападении, она, конечно, нападет на Польшу, и вмешательство Франции и Англии в эту войну станет неизбежным. В этих условиях у нас будет много шансов остаться в стороне от конфликта, и мы сможем надеяться на наше выгодное вступление в войну". Возникновение войны в Европе открывает перед СССР "широкое поле деятельности для развития мировой революции". Поэтому "в интересах СССР Родины трудящихся, чтобы война разразилась между Рейхом и капиталистическим англо-французским блоком. Нужно сделать все, чтобы эта война длилась как можно дольше в целях изнурения двух сторон. Именно по этой причине мы должны согласиться на заключение пакта, предложенного Германией, и работать над тем, чтобы эта война, объявленная однажды, продлилась максимальное количество времени"139 .

21 августа в 11 часов началось последнее заседание англо-франко-советских военных переговоров, в ходе которого стало ясно, что переговоры зашли в тупик. В 15 часов Шуленбург передал Молотову телеграмму от Гитлера "господину И.В. Сталину", в которой фюрер сообщал о своем согласии с советским проектом пакта о ненападении и о готовности выработать "дополнительный протокол" в ходе визита в Москву "ответственного государственного деятеля Германии". Сославшись на угрозу германо-польского кризиса, Гитлер предлагал "принять моего министра иностранных дел во вторник, 22 августа, но не позднее среды, 23 августа. Министр иностранных дел имеет всеобъемлющие и неограниченные полномочия, чтобы составить и подписать как пакт о ненападении, так и протокол". В 17 часов Молотов передал Шуленбургу ответ Сталина "рейхсканцлеру Германии господину А. Гитлеру" с сообщением о согласии советского правительства "на приезд в Москву г. Риббентропа 23 августа". Тем не менее формально переговоры с Англией и Францией прерваны не были. 22 августа советская пресса сообщила о предстоящем визите Риббентропа в Москву для заключения пакта о ненападении, одновременно СССР информировал Англию и Францию, что "переговоры о ненападении с Германией не могут никоим образом прервать или замедлить англо-франко-советские переговоры"140 . В тот же день Франция попыталась вновь добиться от Польши согласия на проход Красной Армии, чтобы иметь возможность ограничить значение будущего советско-германского пакта или сорвать его подписание141 . Одновременно глава французской военной миссии получил полномочия на подписание военной конвенции и пытался 22 августа настоять на продолжении военных переговоров с СССР. Однако глава советской военной миссии, сославшись на то, что "позиция Польши, Румынии, Англии неизвестна", предложил не торопиться с продолжением переговоров142 .

23 августа в Москву прибыл Риббентроп, и в ходе переговоров со Сталиным и Молотовым в ночь на 24 августа были подписаны советско-германский пакт о ненападении и секретный дополнительный протокол, определивший сферы интересов сторон в Восточной Европе. К сфере интересов СССР были отнесены Финляндия, Эстония, Латвия, территория Польши к востоку от рек Нарев, Висла и Сан, а также Бессарабия143 . В завершении беседы сторон, кратко обсудивших ряд международных вопросов, Сталин заявил Риббентропу, что "советское правительство относится к новому пакту очень серьезно. Он может дать свое честное слово, что Советский Союз никогда не предаст своего партнера"144 . Затем состоялся прием в Екатерининском зале Кремля. Риббентроп, войдя в зал, приветствовал присутствующих обычным фашистским жестом - выбросив вперед вытянутую руку с восклицанием "Хайль Гитлер!" Все замерли. Но Сталин улыбнулся и неожиданно ответил... книксеном. Взявшись пальцами за края своего френча, он картинно присел перед гостем. В зале раздался смех, и неловкость ситуации была сглажена. Когда прием закончился, Риббентроп покинул помещение и остались только свои, Сталин сказал: "Кажется, нам удалось провести их"145 .

Подписав пакт о ненападении, СССР 25 августа заявил англо-французским военным миссиям, что в изменившейся ситуации военные переговоры "теряют всякий смысл"146 . Правда, в тот же день Франции было сообщено, что договор 1935 г. все еще остается в силе, а политические переговоры с Англией и Францией могли бы быть продолжены. Советское руководство было готово рассмотреть любые предложения Англии и Франции, если они согласятся на советские условия, но Лондон и Париж решили не идти на уступки СССР, который втайне от них осмелился предпочесть какие-то собственные интересы "общему делу" защиты западных демократий, и в ночь на 26 августа их военные миссии покинули Москву147 .

Заключение советско-германского пакта о ненападении является одной из ключевых тем отечественной историографии событий 1939 г., которая в последние годы обогатилась значительным количеством новых исследований. В центре дискуссии остаются причины согласия советского руководства на подписание соглашения с Германией. Сторонники официальной советской версии событий 1939 г. стараются доказать, что пакт - это вынужденный шаг Москвы. Для доказательства этого тезиса в литературе приводятся различные варианты возможных действий советского руководства, которые должны подтвердить, что иной альтернативы, кроме пакта, не было148 . Более критически настроенные исследователи, ссылаясь на свой набор возможных альтернативных шагов Москвы149 , полагают, что решение Сталина подписать договор с Германией было просчетом. Но исходя из ими же указываемых целей, которые преследовало советское руководство, это был вовсе не просчет, а желанный для него результат. Поэтому некоторые авторы считают пакт успехом советского руководства, которое смогло достичь своих целей150 .

Любопытно отметить, что ряд авторов, критикующих Сталина за согласие подписать пакт, вместе с тем пишут, что Москва проводила "курс на сближение с Германией". По их мнению, этот "курс" был взят советским руководством после Мюнхена151 , с конца 1938 г.152 , с марта 1939 г.153 или с мая 1939 г.154 . Опубликованные советские дипломатические документы позволили установить, что согласие на переговоры с Германией советское руководство дало 3-4 августа, еще раз подтвердив его 11-12 августа 1939 г., но окончательное решение о заключении пакта было принято 19-21 августа155 . Имеющиеся в распоряжении историков документы свидетельствуют не столько о наличии у Москвы "прогерманского" или "проанглийского" курса, сколько о стремлении советского руководства использовать противоречия между другими великими державами для усиления своего влияния в мире. Нарастание напряженности в отношениях между Англией и Германией вело к тому, что обе эти страны были заинтересованы в благожелательной позиции СССР, и вынуждало их идти на уступки Москве. Это требовало проведения осторожного внешнеполитического курса, гибко реагировавшего на изменения международной ситуации. В этом смысле советская внешняя политика 1939 г. дает прекрасный пример подобного лавирования в собственных интересах.