Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Александр Львович Янов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Заключение
Последняя часть «сценарной» главы книги м-ра Ло посвящена, увы, извинениям. Предвидя критику смелого допущения второй либеральной волны в России, он всячески принижает свой завершающий сценарий, отступая на всех фронтах. Да, говорит он, это будет либерализм, но, цитируя знаменитую фразу Дэн Сяопина о «социализме с китайскими характеристиками», добавляет «либерализм с русскими характеристиками». Или «полулиберализм, по мнению многих, в лучшем случае». Более того, «даже при стечении наилучших обстоятельств: просвещенного, прогрессивного режима в Москве, отзывчивой (гезропзАе) администрации в Вашингтоне и вовлеченной Европе, поведение либерального и демократического режима [в России] может не сильно отличаться от поведения администрации Ельцина в первой половине 1990-х» (то есть, напомню, Ы§Ыу еггаНс).
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! А как же «перепробован-ность» всех предыдущих режимов? Как же возвращение «потерянного поколения» и формирование новой модернизационной элиты? И главное, как же «реконцептуализация традиционных представлений о величии и власти», другими словами, слом архаического культурного кода, сделавшего возможным все путинские, да и ельцинские, эскапады? Как же, короче говоря, аргументы самого м-ра Ло в пользу второй либеральной волны, которая, поставив, наконец, на первый план модернизацию страны, ВО ВСЕМ должна отличаться от первой?
Это неожиданное отступление, сомнение автора в собственных утверждениях важно для нас главным образом тем, что лучше любых цитат отражает крайне негативное отношение западного экспертного сообщества к самой возможности либеральной модернизации России в обозримом будущем.
М-р Ло страхуется от того самого «ленивого фатализма», который он так убедительно, с моей точки зрения, атаковал в начале своей книги. Похоже, союзников у него там нет. И это возвращает нас к вопросу о предполагаемой дате официального объявления второй либеральной волны.
Если исходить из исторического опыта, начаться она должна через два-три года после окончания диктатуры. Так, по крайней мере, было в случаях Александра II (Николай умер в 1855-м, дениколаизация была объявлена в 1857-м), Хрущева (Сталин умер в 1953-м, десталинизация объявлена в 1956-м) и Горбачева (к власти пришел в 1985-м, гласность объявлена в 1987-м). Мы не можем знать, когда сойдет с беговой дорожки Путин. Допустим, в 2018-м он снова пойдет в президенты. Четвертый срок закончится в 2024-м. Пойдет ли он на пятый? Если да, то дата м-ра Ло приблизительно верна. Если нет, занизил из осторожности.
Вообще-то полтора десятилетия-длинный перегон для одной человеческой жизни. Особенно когда человек на седьмом десятке. Все мы смертны, и все, как говорится, в руце божией. В смысле — случиться может все. Это для Путина. Для России важно лишь то, что, вопреки «ленивому фатализму» западного экспертного сообщества, есть реальный выбор, а значит, есть свет в конце тоннеля.
Глава 9
МЯТЕЖ ИЛИ РЕВОЛЮЦИЯ?
Часть первая
Перечитал начальные главы. Бросилось в глаза странное. Похоже, я неосознанно уклонялся от задачи четвертой книги, от описания истории Русской идеи времен Путина. Явно предпочитал ему разговор «о России, которая не состоялась», о степашинской, если хотите, или о возможных сценариях будущей России, начиная с дугинской «консервативной революции» и кончая «второй либеральной волной» Бобо Ло. До такой степени предпочитал, что путинская Россия выглядела как бы самозванкой, незаконно вторгшейся между той, несостоявшей-ся, Россией прошлого и будущей, которой тоже пока нет. Но живем-то мы именно в этой «самозванке». И писать надо о ней. А введение к ней затянулось непозволительно. Почему?
Думаю, потому, что столкнулся я с неожиданной трудностью: писать эту книгу так же, как писались три предыдущие, то есть хронологически, оказалось невозможно. В путинской России история Русской идеи НЕ СОВПАДАЕТ с ее хронологическим началом. Более того, Путин начинал с отрицания Русской идеи.
Закат Русской идеи?
Судите сами. Еще 3 марта 2000 года в интервью Би-би-си Путин заявил, что «Россия не исключает вступления в НАТО». Полтора года спустя, после 11 сентября 2001-го, это заявление, согласитесь, почти немыслимое с точки зрения всей будущей антинатовской истерии, сопровождалось демонстративным выражением солидарности с Америкой. Не удивительно, что оно вызвало единодушное возмущение осколков разгромленных в войне против Ельцина реваншистов (которые, собственно, и представляли Русскую идею в постсоветской России).
Я наверняка уже писал где-то об этом, напомню. Тогдашний ее идеолог А. С. Панарин строго предупреждал: «Америка не должна получить русской помощи, никакой помощи от славян, как бы ни настаивали на этом либеральные компрадоры». И недвусмысленно грозил Путину: «Тот, кто будет сейчас игнорировать национальную точку зрения русских, тот рискует своим политическим будущим». А Проханов, который поначалу симпатизировал Путину, считая его, как мы помним, «новым Иосифом Сталиным, затаившимся до времени в еврейском подполье», и вовсе осатанел от разочарования: «Цыплячье горлышко Путина все крепче сжимает стальная перчатка Буша. И писк все тоньше, глазки все жалобнее, лапки почти не дергаются, желтые крылышки едва трепещут». Издевался.
Но реваншисты, потерпевшие поражение в битвах 1990-х, начиная с вооруженного мятежа 93-го и кончая неудавшимся «красным правительством» Примакова в 98-м, к тому времени уже казались безнадежными маргиналами. И с их угрозами Путин мог позволить себе не считаться (чего, добавлю, никогда не мог себе позволить Ельцин). И продолжал добивать глашатаев Русской идеи.
Я имею в виду дразнящее интервью 15 января 2002 года «Газете выборчей», в котором он категорически заявил, что «Россия, БЕЗ ВСЯКОГО СОМНЕНИЯ, европейская страна, потому что это страна европейской культуры». И буквально повторил то же самое в интервью шотландской прессе 25 июня того же 2002-го: «Россия-это часть европейской культуры». И опять «вне всякого сомнения».
Невозможно представить себе более издевательского удара по самому ядру Русской идеи, которое еще со времен Николая I, по выражению академика А. Е. Преснякова, в том, собственно, и состояло, что «Россия и Европа — два различных культурных мира, принципиально разных по основам их политического, религиозного, национального быта и характера». Короче говоря, настаивая в первые годы своего правления на культурной общности России и Европы, Путин практически отрекался от Русской идеи, стал в ее глазах «отступником», предателем.
Теперь, надеюсь, читатель понимает причину моих хронологических трудностей. Как начать заключительную книгу? Дилемма только кажется простой. Начать ее с 2011 года, когда Русская идея вдруг драматически воскресла, означало пропустить трагедии, ознаменовавшие начало
