Смерть особого назначения - Виталий Романов

– Весах! – резко потребовал Мадэн. – Мне нужно, чтобы ты выдвинул стационарные энергоболы к северной части периметра и ждал! Как только диверсанты попытаются выбраться из топи, ты превратишь кромку болота в огненное море! Они отступят назад, под залпы моих стрелков...

Гравитон что-то забормотал голосом штабного командира, но Мадэн только резко взмахнул рукой, будто оттолкнул от себя ненужные слова.

– Весах! – резко повторил он. – Ты сделаешь так, как я приказал! Ты уже ошибся, подставил нас под огонь засады! Теперь я принимаю решения! Ты отдашь переносные энергоболы тем, кто пойдет сюда! Ты выдвинешь стационарные энергоболы на северный край периметра! Ты встретишь людей стеной огня! Мы прижмем их к Зубу Дракона и уничтожим! Все!

Мадэн еще раз взмахнул рукой, не сдерживая бушевавшую внутри ярость. Затем спрятал гравитон в ранец на спине.

– Эту штуку я оставлю себе, потом выясню, как меня понял Весах! – тоном, не терпящим возражений, объявил он.

Хазад криво усмехнулся. Такие приборы были еще у нескольких бойцов, так что проблем со связью возникнуть не могло. В отличие от людей, против которых работали весьма эффективные «глушилки».

– Чьонд! – еще раз ругнулся Мадэн, когда, после нескольких минут блужданий по хлюпающей жиже, обнаружил дрогла.

Тот лежал на кочке в окружении двух солдат-телохранителей из личной гвардии Мадэна. Все трое были мертвы. Маленький чужак после кончины стал еще меньше – будто съежился и усох. Казалось, при жизни он был накачан воздухом, а теперь от гномика осталась только сморщенная оболочка.

Командир отряда карателей постоял над телом врага, зачем-то толкнул дрогла носком сапога – так, словно это что-то могло изменить.

Чужак был мертв – мертвее некуда. Он лежал на спине, раскинув маленькие ручки с совсем крохотными пальцами. Большие кожаные уши превратились в грязные бесформенные лоскуты. Лицо Уула перед смертью исказила какая-то странная гримаса. Губы растянулись в улыбке, словно гном радовался избавлению от мучений, но зато нос, лоб, вся верхняя половина головы была сморщена то ли от страданий, то ли от страха перед смертью, изготовившейся вынуть из дрогла душу.

Командир отряда карателей забылся и немного постоял, глядя на гномика. Опытные инквизиторы, «работавшие» с дроглами гораздо больше Мадэна, говорили, что эти малыши придают нематериальному какое-то особое значение. Вроде они верят, что после смерти душа уходит в другой мир, но этот переход в новую сущность не бывает простым и легким.

Полуулыбка-полугримаса боли. Именно такая маска застыла на лице дрогла в момент смерти.

Полу-полу. Как было и у Мадэна с людьми. Сначала он перехитрил их, захватив гарнизон и секретные орудия. Потом враги ответили, сумев выбросить десант в топи Саванга. И группа диверсантов по-прежнему бредет к батареям, надеясь уничтожить их, в то время как Мадэн понапрасну тратит время и теряет бойцов в болоте.

Ну, ничего, сейчас он все расставит по местам!

– Мы уходим! – бросил Мадэн Хазаду. – Обойдусь без дрогла, сам найду людей! А ты не лезь вперед сгоряча, дождись энергоболов! Потом выжжешь все это болото до корней, до дна! Вместе с диверсантами! Отомстишь им за каждого нашего!!!

Хазад вновь усмехнулся, кивнул.

Десятка бойцов, ведомая Мадэном, покинула поле боя, свернула вбок – в гнилые топи.

...Над Рапидой сгустилась темнота, когда дверь в один из кубриков в офицерской казарме скрипнула, медленно открылась, и на пороге появился капитан Евгений Кочеванов, штурман «Москита». Его товарищи, старшие лейтенанты Вениамин Цветков и Никита Зорин, а также лейтенант Камил Берецкий не спали.

Согласно распоряжению генерал-лейтенанта Кравца все офицеры семнадцатой и пятьдесят пятой бригад, свободные от несения боевого дежурства, не обязаны были находиться в кораблях, на своих постах, но по домам расходиться не имели права. Им предписывалось оставаться в казармах, в непосредственной близости от космодрома, с тем чтобы в любую минуту – по сигналу боевой тревоги – занять места на звездолетах по штатному расписанию.

Офицерам не спалось – работы пока не было, но от этого становилось только муторнее на душе. Экипаж «Москита» отлично понимал, что до тех пор, пока майор Соболевский находится на гауптвахте, работа у них и не появится – разведчик не может идти в дело без своего командира.

Эта неприятная «мелочь» выделяла «Москит» из ряда уцелевших кораблей семнадцатой бригады. Любой офицер, попавший под вероломный удар фринов, переживший унижение и собственное бессилие, горел желанием отомстить наглым пришельцам.

Однако «Москит» не мог отправиться в бой, это сознавал каждый из членов экипажа. Вдвойне горько становилось от того, что капитана Вебера, из-за которого, собственно, и возникла глупая потасовка, уже реабилитировали и даже отправили на боевое задание. Да, откровенно говоря, никакой потасовки-то и не было! Это мог подтвердить любой, кто стал свидетелем нелепого скандала.

Катрин Уилсон предпочла не Вебера, факт. Симпатичная блондинка с глазами цвета неба, на которую обращали внимание многие, из двух кавалеров выбрала русоволосого голубоглазого мечтателя Кирилла Соболевского, и с этого момента не имело никакого значения, что там у Катрин и Руди происходило раньше. Может, что-то такое и было, никто же свечку не держал. Но Уилсон – женщина свободная, имела право решать вопрос, как сердце подсказывает, а капитан Вебер, славившийся вспыльчивым характером и неоднократно попадавший в переделки из-за этого, почему-то решил устроить публичное сведение счетов.

И, кстати, молодец Кирилл, что не стал отвечать ударом на удар, хотя мог бы. Еще неизвестно, чем бы все закончилось, если б майор и капитан сцепились по-настоящему. Тем более выглядело все глупо: капитан Вебер съездил в челюсть старшему по званию, при свидетелях...

Однако дежурный по гарнизону упек на «губу» обоих, не разбираясь в деталях инцидента. Это произошло как раз за сутки до вероломной атаки фринов. А теперь что? Теперь капитан Вебер, досрочно амнистированный, где-то вне Рапиды, а Соболевский по-прежнему на гауптвахте, ибо генерал-лейтенанту Кравцу, новоиспеченному командиру гарнизона, не до каких-то личных дел офицеров.

...Экипажу «Москита» не спалось – за последние сутки и отоспались, и належались так, что ныли бока. Тело просило работы, а ее не было и быть не могло.

Дверь в кубрик распахнулась, в проеме появился штурман «Москита», капитан Кочеванов. Он тяжело перешагнул порог и плотно прикрыл створку. Евгений всегда слыл балагуром и весельчаком, мог шутками «достать» любого, но шутил беззлобно, просто в силу характера. Теперь его лицо было темным и печально-торжественным.

Кочеванов вытащил из-под кожаной летной куртки литровую бутыль и поставил ее на стол. Затем бросил рядом пакет. Без объяснений было понятно, что это закуска под водку.

– Женька, ты с ума сошел? – без энтузиазма посмотрев на объемистый пузырь, спросил старший лейтенант Цветков. – По гарнизону объявлено боевое положение, дежурная смена сидит на кораблях, на прогреве движков. Все остальные – в казармах, по готовности «один». Ты чего?! По Кире соскучился?

Вениамин намекнул на то, что так и до гауптвахты доиграться недолго – угодить как раз туда, где находится их командир и товарищ, Кирилл Соболевский.

– Зорька! – на правах старшего по званию приказал Кочеванов. – Вот ножик складной, порежь ветчину и соленые огурцы по-быстрому!

Старший лейтенант Зорин, к которому обращался штурман, вопросительно посмотрел на Цветкова, потом на Берецкого, но те молчали, глядя на Евгения. Кочеванов грузно плюхнулся на стул, положил ладони на крышку стола, сгорбился – так, словно весь день тяжело работал и у него даже не осталось сил, чтобы сидеть прямо.

– В штабе я был, – пояснил он друзьям. – Долго сидел. Ждал вестей, что там экипаж Зули нарыл...

– Ну?! – не выдержал Зорин, забыв про нож и ветчину.

Штурман взял такую длинную паузу, что все трое товарищей готовы были наброситься на него.

– Да ты не спи, разливай! – огрызнулся Евгений. И продолжил рассказ: – Компьютеры на «Фантоме» превратились в стойки оплавленного металла и горы мусора. Борин корабль расстреливали в упор, почти как на тренировке...

Кочеванов схватил стакан, опрокинул в себя, не дожидаясь, пока Зорин наполнит остальные емкости. Штурман зажмурился, чуть помолчал, но потом заговорил быстрее. Слова просились наружу:

– Видно, сначала фрины взяли разведчика в кольцо, уничтожили стрелков возле орудий. А потом, когда «Фантому» уже нечем было отвечать, использовали его как грушу для битья! Суки!

Штурман не выдержал, грохнул кулаком по столу, так что наполненные стаканы подпрыгнули. Никто из товарищей Кочеванова не проронил ни слова, ждали продолжения.

– Все компьютеры – груды металла, радиодеталей, пластмассового мусора. Техники до самого вечера искали в собранном хламе уцелевшие флэш-носители. Все, что нашли, передали в лабораторию на компьютерный анализ, тогда уже дешифровщики взялись за дело. Результатов ждали и Кравец, в штабе, и сам Борисов, на борту «Везувия». Мы сидели под дверями, в надежде, что вот сейчас узнаем, где спрятана чертова установка фринов!