Череп императора - Виктор Банев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все сидящие грохнули так, что в окнах жалобно звякнули стекла.
Поскольку Таня, на пару с Кириллом, так и не вернулась и компания осталась чисто мужская, разговор как-то сам собой незаметно сполз на туалеты.
Один из зубров-криминалистов рассказал, что живет он на Петроградской, в квартире старой и спроектированной причудливо. Санузел там смежный, туалет и ванная находятся в одной комнате, но ведут в эту комнату две двери — на одной написано «Туалет», а на другой — «Ванная».
— Ни одной попойки еще не было, чтобы не случился казус, — говорил он. — Зайдет какая-нибудь дамочка, плотно затворит за собой дверь, накинет все крючки, закроет все шпингалеты и сидит себе… А через минуту в соседнюю дверь обязательно врулит какой-нибудь кавалер, желающий сполоснуть руки.
— Ага, — сказал сизоносый Михаил Львович из социального отдела, — а вот я в прошлом году по бартеру ездил в ЮАР. (При упоминании об этом «бартере» народ погрустнел. Беспардонная коммерциализированность «социальщиков» всем была прекрасно известна.) Так вот, в Южной Африке в писсуары для запаха кладут лепестки настоящих магнолий. От попадания во влажную среду лепестки начинают благоухать, и запах в этом туалете стоит — шикарнее, чем в спальне у Клеопатры.
— Откуда ты знаешь, как пахло в спальне Клеопатры? — спросили Михаила Львовича.
— Ну это я так, образно, — объяснил он.
— Это что! — тут же встрял Паша, обуреваемый гордостью за честь отдела. — Я одного парня посылал как-то на брифинг в японское консульство. Ну, помните, когда пацаны какие-то машину консула обворовали?.. Так вот, парень рассказывал, что в тамошних туалетах писсуары расположены ровнехонько на уровне коленей взрослого мужчины. В смысле белого взрослого мужчины. И — пардон, тысячу раз пардон! — попасть в такой писсуар практически… ха-ха… невозможно…
Сидевшие до сих пор тихо и неподвижно мрачные кирилловские приятели сходили в магазин за очередной порцией пива. По возвращении один из них хлебнул пивка прямо из бутыли и заявил, что есть у него приятель — то ли астролог, то ли экстрасенс. И ездил этот приятель не так давно со своими лекциями в Казахстан. Причем не ограничился Алма-Атой, а умудрился заехать в самую настоящую казахскую глубинку.
— На какой-то из станций, — хорошо поставленным грудным баритоном вещал приятель, — этот мой знакомый после лекции захотел… Ну, в общем, понадобился ему туалет. А вокруг — степь. Ровная, как тарелка. Он и так, и сяк… Хорошо, аборигены показали ему местную общественную уборную. А выглядит это так. Стоит огромная юрта. Внутри юрты вырыта большая яма, через которую перекинуты две досочки — «мужская» и «женская». Дамы и кавалеры пристраиваются на жердочках спиной друг к другу и таким вот образом выходят из положения…
Жуткая картина повергла слушателей в раздумье, и они с удвоенной энергией приналегли на пиво. Очень скоро пиво кончилось.
— Дикий народ, — сказал наконец Паша.
— Ага, — поддержал его кто-то на дальнем конце стола. — Выпить бы.
Все уставились на меня. Так, сообразил я, моя очередь. Пора спускаться в магазинчик.
— Ладно, кровопийцы, — сказал я, выбираясь из-за стола. — Чего хоть пьем-то?
— «Метаксы» бы еще… — мечтательно протянул Паша.
— Отдохнешь, — среагировал я.
Перед глазами довольно ощутимо плыло. Хорошо сидим, подумалось мне. Ни о каких проблемах и неразрешимых загадках я уже не вспоминал. На душе было озорно и весело. Ладно, куплю, действительно, коньяка. Не «Метаксы», конечно, а скажем… ну, хотя бы «Арагви». И уж раз пошла такая тема — расскажу ребятам, как я в туалете нашел однажды труп китайского бизнесмена.
Я дошел до лестничной площадки. Хотел было спуститься пешком, но услышал — в шахте гудит, поднимаясь, лифт. Лифт в Лениздате старенький, из тех, что называются «с неподвижным полом». Достаточно вовремя не нажать кнопку — и двери автоматически закроются, надежно замуровав тебя внутри. Однажды я не успел вытащить из такого лифта тяжелую сумку, двери закрылись, лифт уехал на другой этаж, — еле я эту сумку потом догнал.
Лифт подъехал, и двери начали открываться. Передо мной стояла полная тетка в трикотажном свитерке, — наверное, именно она-то лифт и вызвала. Она начала входить в кабину — и вдруг замерла. Я ткнулся в ее широкую спину.
Молчание продолжалось, наверное, целую минуту. После этого женщина резко отпрянула назад, острым каблуком больно наступив мне на палец. Вместо того чтобы извиниться, она все продолжала пятиться и вдруг резко, на грани ультразвука закричала.
Я отпихнул ее и наконец-то смог заглянуть внутрь кабины. Там, на полу, скрючившись и неловко заломив руку, лежал мужчина. А из под его кожаной куртки по полу растекалась черная лужа густой крови.
12
Давненько я не видывал в Лениздате такого переполоха. Первыми подъехали омоновцы. Громадные мужики с капюшонами на лицах, в бронежилетах и с автоматами. Они рассыпались цепью и оперативно перекрыли все входы и выходы. Следом начали прибывать милиционеры на «уазиках», в сопровождении различного уровня начальства — в форме и без.
Последними подъехали машины «скорой помощи». К этому моменту у дверей Лениздата образовалась такая пробка, что санитары с носилками не могли протиснуться к месту происшествия минут пятнадцать…
Несмотря на репутацию северной столицы, ритм петербургской жизни нисколечко столичный не напоминает. Не знаю, в чем здесь дело. Наверное, темперамент у нас не тот. Север, холодное небо, нордическая ленца… В Петербурге редко дерутся в ресторанах, еще реже — на улицах. Во времена общественных катаклизмов граждане предпочитают отслеживать происходящее не с уличных баррикад, а исключительно по телевизору. Кстати, и самих баррикад у нас не строили, наверное, с самого восстания декабристов. И уж совсем редко в Петербурге убивают журналистов.
Говорят, что профессия репортера успела превратиться в одну из самых опасных. Утверждают, что мои коллеги гибнут чуть ли не по одному в неделю. Не знаю, может быть, где-то это и так. Но не в Петербурге. Допускаю, что в Москве журналистов действительно отстреливают стаями. По слухами, опасна жизнь газетчиков и где-нибудь, наоборот, в Иркутске-Якутске, где тайга, тундра и прокурор-медведь. У нас — нет.
Мирок петербургской прессы — если специально не ставить целью нарваться на неприятности — довольно уныл и весьма безопасен. Да если и ставить… Получить по носу или, скажем, заработать перелом конечности — это запросто. Сколько их, загипсованно-забинтованных любителей сунуть нос в чужие дела, приползало в свое время в наш редакционный буфет! Однако чтобы прямо в лифте Лениздата находили подстреленных мужиков?! Нет, положительно что-то сломалось в этом мире, что-то испортилось.
Весь пол на лестничной площадке четвертого этажа был заляпан следами шипастых омоновских ботинок, перепачканных в крови. Над извлеченным из лифта пострадавшим колдовал врач. Рядом, держа в вытянутой руке капельницу, стоял санитар.
— Пульс есть, — распрямился наконец доктор. — Давай подержу капельницу. Сгоняй вниз, позвони в Военно-медицинскую, пусть готовят операционную.
Санитар унесся вниз, а врач принялся убеждать стоявших вокруг милиционеров, чтобы они разогнали образовавшуюся на лестничной площадке толпу.
— Парню воздух нужен, а вы…
— Потерпите минутку, — отвечали те, — сейчас проведем опознание, и все разойдутся.
Вокруг носилок плотным полукругом стояли крупные милицейские и прокурорские чины. Каждый старался отдать как можно больше распоряжений, и суета стояла совершенно бестолковая. Несчастную тетку, нажавшую кнопку вызова лифта передо мной, допрашивали, похоже, уже по пятому кругу, неподалеку от меня по стойке «смирно» стоял охранник с первого этажа Лениздата.
— Что ж ты, раздолбай, делаешь-то?! — шипел на него дородный мужчина в штатском. Судя по манере поведения — никак не меньше чем генерал. — Под трибунал захотел, а? Это я тебе быстро устрою… Моргнуть не успеешь. Как он мимо тебя сюда просочился? С дырками-то в пузе?! Весь кровью заляпанный?! Как?! Я тебя спрашиваю!
Дополнительную сумятицу внесли налетевшие телевизионщики. Минут через пятнадцать после приезда милиции они появились на месте события со всеми своими камерами, толстыми черными кабелями и слепящими софитами. Одна бригада с Пятого канала, одна — с Одиннадцатого. Омоновцы пытались оттеснить телевизионщиков на лестницу, но не то чтобы очень уж активно. Стражи порядка понимали: чтобы в Лениздате полностью оградить себя от масс-медиа, им пришлось бы выставить из здания по крайней мере несколько тысяч человек.
— Елисеев! — крикнул в толпу один из милицейских чинов. — Руководство собрал?
— Собрал! — гаркнул незримый Елисеев.
— Давай их сюда!