Сталин - Эдвард Радзинский

Троцкий создает при Совете орган, который должен был обеспечить оборону Петрограда от немцев и «военных и штатских корниловцев». Этот Военно-революционный комитет он превращает в легальный штаб большевистского восстания.

10 октября состоялось знаменитое заседание – на нем были все большевистские лидеры. Здесь впервые появились бритые (для конспирации) Ленин и его недавний сошалашник Зиновьев. Ленин делает доклад о текущем моменте: «Вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело». И они не останутся одни. Обсуждая известия о волнениях в германском флоте, Ленин объявляет эти события доказательством «нарастания во всей Европе всемирной социальной революции». Он чувствует неуверенность сподвижников, но умеет заразить их своей верой. Главная черта Ленина – отсутствие сомнений в том, что он исповедует в данный момент (хотя в следующий он с тем же отсутствием сомнений может исповедовать прямо противоположное). И эту черту истинного Вождя усвоит Коба. «Учимся понемногу, учимся»...

Для руководства восстанием создается Политическое бюро, в которое Ленин включает Кобу.

Против восстания выступают Зиновьев и Каменев – они предрекают ему гибель. Оба не могут забыть страшных июльских дней. Потерпев поражение при голосовании, Каменев совершает решительный поступок. 18 октября он публикует в газете Горького «Новая жизнь» заявление, где излагает позицию – свою и Зиновьева: восстание обречено на поражение, и это повлечет за собой самые гибельные последствия для партии, для судьбы революции.

Ленин в ярости. Он пишет письмо в ЦК – требует исключить из партии «штрейкбрехеров революции», выдавших тайну восстания.

Хотя тайны никакой не было. «По городу идут слухи, что 20 октября будет выступление большевиков», – писала в письме к своим знакомым крупным детским почерком гимназистка Надежда Аллилуева.

Опомнившись, Зиновьев посылает трусливое письмо в редакцию «Рабочего пути» (так в те дни именовалась запрещенная «Правда»). Он старательно доказывает, что «серьезных разногласий с Лениным у него нет и быть не может». Его просто не поняли...

И случилось странное: не страшась ленинского гнева, редактор Коба не только опубликовал письмо, но прибавил к нему примечание, где поддержал Зиновьева и даже осмелился покритиковать ленинскую непримиримость.

Для обсуждения поступка Зиновьева и Каменева собирается заседание Центрального комитета. Троцкий требует их исключения из ЦК. Коба предлагает совсем иное: «Обязать этих двух товарищей подчиниться, но оставить в ЦК».

Побеждает предложение Троцкого, и тогда Коба объявляет о своем уходе из «Рабочего пути». Еще одно его прошение об отставке. И так же, как в прошлом, он знает: будет безопасный финал. Действительно, ЦК не принял его отставки. Впоследствии таких прошений будет много...

Почему он поддерживает Зиновьева и Каменева?

Во-первых, уже сколачивает группу – объединяет вокруг себя двух влиятельнейших членов партии. Во-вторых, подстраховывается на случай, если восстание потерпит неудачу: он защищал тех, кто против.

Есть и в-третьих... Но об этом позже.

А пока он предоставляет Троцкому и прочим готовить опасное восстание. Сам же Коба готовит... повестку дня Второго Всероссийского съезда Советов!

24 октября по инициативе Троцкого большевики начинают восстание. И опять – ирония истории: в Смольном дворце, в знаменитом Институте благородных девиц, где учились манерам дочери русских аристократов, разместился штаб восстания... У дверей дворца – пулеметы и орудия. Внутри какая-то лихорадочная жизнь: в комнатах совещаются, в главном зале – непрерывные митинги. Всюду – солдаты, рабочие, матросы.

И в этом эпицентре восстания... Кобы нет!

Коба сидит в редакции. 24 октября «Рабочий путь» печатает обращение к населению, к рабочим и солдатам, написанное им: «Если все вы будете действовать дружно и стойко, никто не посмеет сопротивляться воле народа. Старое правительство уступит место новому, тем более мирно, чем сильнее, организованнее и мощнее выступите вы...»

«Мирно» – он продолжает ту же линию.

Правительство попыталось начать первым. Ранним утром отряд юнкеров ворвался в типографию «Рабочего пути», конфисковал отпечатанные экземпляры. Коба посылает рабочих за поддержкой. «Волынский полк сейчас же дал роту. И уже самый факт, что правительство закрыло, а наша рота пришла и встала на стражу типографии, придал всему району такую смелость», – писал участник событий. Но Коба знает: проигранные сражения часто начинаются с удачных выстрелов.

Уже утром он восстанавливает порядок в редакции. И что же дальше? Неужели он просидел там весь исторический день переворота?

«Человек, пропустивший революцию» – так назовут Кобу историки с легкой руки Троцкого.

Действительно, в это время все большевистские лидеры (кроме Кобы и Ленина) были в Смольном, на спешно организованном экстренном заседании ЦК. На нем принимается предложение Каменева: «Сегодня ни один из членов ЦК без особого постановления ЦК не может покинуть Смольный».

Распри забыты: вчерашние паникеры Каменев и Зиновьев – среди руководителей восстания. Раздаются последние приказы о захвате власти в столице. Всем дирижирует Троцкий. Разъезжаются партийные функционеры на боевые места: «Член ЦК Бубнов – на железные дороги, член ЦК Дзержинский – захватывать почту и телеграф, Подвойский – наблюдать за Временным правительством и т.д.».

Все руководство партии принимает участие в восстании. Кроме двоих – Ленина и Кобы!

Своего Вождя партия скрывает на нелегальной квартире, на случай неудачи. Но где же Коба?

Троцкий: «Когда между актерами распределялись роли в этой драме, никто не упомянул имени Сталина и не предложил для него никакого поручения. Он просто выпал из игры».

Забыли о человеке, еще вчера руководившем съездом? Об одном из лидеров партии? А как же Ленин? Мог ли он не использовать этого опытного организатора и удачливого террориста в решающий час восстания? Мог ли он разрешить ему просидеть Октябрьский переворот в редакции? Наивные вопросы! Значит, Коба сам уклонился, попросту исчез, заслонившись работой в редакции? Но если так, неужели Ленин не отметил эту осторожность, точнее, трусость? Тогда почему на следующий день после переворота он назначает этого труса членом первого правительства? Почему все последующие дни после переворота Коба проведет в кабинете Ленина? Значит... трусости не было?! Тогда что же было?

Коба, конечно же, не выпадал из игры. Просто у него в эти дни была другая игра, о которой Троцкий должен был знать.

Анна Аллилуева: «Перед самым Октябрьским переворотом пришел Ильич. Днем позвонили. „Кого вам?“ На пороге стоял незнакомый человек. „Сталин дома?“ По голосу я узнала Ленина. Мама предложила ему поесть. Ленин отказался. После короткой беседы они ушли вместе со Сталиным из дома».

Правда, эти воспоминания написаны во время культа Сталина. Отнесемся к ним осторожно. Но то же самое пишет... Троцкий!

«Связь с Лениным поддерживалась, главным образом, через Сталина». Да, в этом все дело! Основной задачей Кобы в те дни была отнюдь не редакция, но связь восставших с Лениным, спасавшимся на конспиративной квартире.

Троцкий, конечно же, уточняет: «Связь с Лениным поддерживалась, главным образом, через Сталина, как лицо, наименее интересовавшее полицию».

Уточним и мы: как лицо, уже спасшее Ленина в грозные июльские дни. Вождь был очень осторожен. Его боязливость, страх перед физической расправой шли, видимо, еще от юношеского потрясения – смерти брата на виселице. В рукописи С. Аллилуева забавно сказано, как накануне отъезда в шалаш Емельянова Ленин изучает по карте свой путь на вокзал. И хотя Аллилуев заверяет его, что знает путь досконально, что он безопасен, Ленин ночью дотошно проверяет все по карте.

Вождь понимал: в случае неудачи восстания расправа над ним будет беспощадной. И он поручил себя проверенному, уже доказавшему в июльские дни свое умение Кобе. Но для безопасности Ленина Коба должен как можно меньше интересовать полицию, так что его отсутствие в Смольном было в интересах Ленина. Таково, видимо, было партийное поручение Кобы в дни переворота. Думаю, он сделал многое, чтобы получить это поручение, – оно давало ему возможность занять любимую позицию нового Кобы: пользоваться плодами в случае победы и быть в безопасности в случае поражения.

Итак, из игры он выпал ради Ленина. Вот почему с такой легкостью он вернется в игру сразу после переворота.

"Главный штаб восстания был в Смольном. В случае разгрома Смольного были еще запасные штабы: в Петропавловской крепости и «фронтовые» – в Павловском полку, другой в казармах Балтийского экипажа, третий на «Авроре», – писал один из руководителей восстания, Подвойский.

По такой же схеме, видимо, организовывалась безопасность Ленина: Коба создал запасные квартиры и, на случай неудачи восстания, наладил маршрут немедленной эвакуации Вождя из Петрограда, скорее всего, в Финляндию. Он, как лицо «наименее интересовавшее полицию», и должен был это осуществить. Такова была его важная, но негероическая миссия.