Дух воина (СИ) - Красовская Марианна

Она уже не чувствовала ни ног, ни задницы, а пальцы рук просто онемели. Еще немного – и она сама взмолилась бы о пощаде, но пока держалась из последних сил, говоря себе: вон до того камня, вон до того пучка травы… Снова было перед ним стыдно: мечтала стать одним из воинов, а сама даже дневной переход осилить не может.

– Сейчас тогда остановимся, – кивнул Баяр. – Возле реки. Можно будет искупаться и отдохнуть. Ты готовить умеешь?

– Ну…

– У меня есть немного муки. Испечешь лепешки.

Кхм. Женька умела жарить яичницу и варить макароны. На этом ее познания в кулинарии заканчивались. Лепешки? Это как блины, что ли? Так нужно молоко. И яйца. И вроде бы разрыхлитель. Ее как-то Костик учил печь – впрочем, безуспешно. Какие лепешки, Баяр? Смеешься, что ли?

Река появилась внезапно, Женька и не подозревала, что она так близко. Остановили лошадей, Баяр спрыгнул и, не ожидая ее действий, снял ее – аккуратно и бережно, словно хрупкую вазу. Дженая он так никогда не трогал. От неожиданности она даже шарахнулась, взглянула на него едва ли не с ужасом, а он задержал руки на ее талии, словно чтобы она почувствовала, как обжигают мужские ладони сквозь тонкую ткань рубашки.

– Купаться будешь? – его вдруг оказалось так много и так близко, что Женька скинула его руки и отскочила назад.

Баяр ей отчаянно нравился, но она совершенно не умела вести себя с мужчинами, которые ей нравились. С теми, кто противен, было просто – они рассматривались как ступеньки. Как неприятная, порой болезненная процедура типа укола или промывания желудка. А вот даже просто смотреть на того, от чьего присутствия сердце заходится, не краснея и не заикаясь, Женька не умела.

– Так, Дженна, – Баяр, похоже, все понял не так – как, впрочем, и все понимали. – Я тебе противен?

Она помотала головой, жалобно глядя на него, и на всякий случай сделала еще шаг назад.

– Ты меня боишься?

Снова жест отрицания и хриплое, сдавленное “нет”.

– Боишься мужчин? Тебя обижали?

О чем это он? А! Он думает, что она просто истеричка слабонервная. Правильно, в общем-то, думает. И что ему сказать, как ответить? Дженай – тот за словом в карман не лез, а Дженна – она молчит, опустив глаза. А Баяр ждет, смотрит. Не отстанет ведь, настырный!

– Я тебя не узнаю, Дженай, – неожиданно заявляет Баяр. – Ты что, язык проглотил? Онемел? Вот как славно – мне досталась кроткая и молчаливая жена! Сокровище настоящее.

И обидеться бы, ответить ядовито и зло, а нет сил ни на что. Женька просто пошатнулась и села на траву прямо.

– Устала, – тихо сказала она, догадываясь, что мужчина немедленно прекратит ее домогаться. Кохтэ – они своих женщин не обижали, это она уже знала.

И оказалась права, потому что Баяру немедленно сделалось стыдно. Девчонка ведь совсем, да еще столько всего перенесла! Конечно, устала! И голодная, наверное.

Он отвязал от лошади котомки, вынул толстое стеганое покрывало из овечьей шерсти и кинул на траву. Поднял на руки Дженну – оказавшуюся вдруг даже слишком легкой – и перенес. Присел на корточки рядом, заглядывая в бледное лицо.

– Лет тебе сколько?

– Девятнадцать.

– Совсем взрослая, – вздохнул. – Сиди, отдыхай, я сам все сделаю.

Она молча наблюдала за тем, как Баяр скинул рубаху и сапоги, закатал штанины и принялся разжигать костер. Набрал на берегу реки сухого тростника, каких-то веток и серых ноздреватых камней. Кинул сверху горсть порошка какого-то и зажег огонь – как, она не видела, он спиной загородил. Наверное, огнивом. Положил сверху небольшую плоскую сковородку (о, сковородка?). В деревянную миску насыпал муку, какой-то травки из мешочка, добавил воду, перемешал ложкой. Женька вытянула шею. Все это казалось довольно простым. Уж точно не сложнее блинов! Налить теста, перевернуть ножом, снять. Снова – налить, перевернуть, снять.

– Давай я, – не выдержала девушка. – Ты купаться хотел?

– Отдыхай, – повторил Баяр. – Или иди сама ополоснись. Останемся здесь сегодня. Некуда нам спешить. Я вот думаю…

О чем он думает, так и не сказал, только иногда голову поднимал и смотрел в ту сторону, откуда они пришли. И снова молчал.

Немного подумав, Женька решила, что помыться и в самом деле не помешает. Дважды со дня своего попадания сюда она была в бане, а в другое время – просто обтиралась водой. Хорошо еще волосы были короткие, их несложно помыть. Были бы у нее косы, как у Листян – было бы гораздо сложнее. Оглянулась на мужчину, пошла к реке, присела, потрогав воду. Тёплая. Снова оглянулась. Купаться хотелось страх как, все тело вдруг зачесалось. Но… штаны придётся снять. И рубашку, наверное, тоже. Или рубашка высохнет на ней? Да, пожалуй, что так. А если… голой? Совсем голой? Какой-то особой красоты Женька в себе не видела, но и скрывать ей было нечего. Тело как тело, Баяр уже все разглядел в нем.

И все же… Насколько Женя разбиралась в мужской психологии, рубашка в ее случае была знаком. Пойдет купаться голой – и Баяр решит, что она предлагает ему себя. А в рубашке есть хоть какая-то защита. Вроде как – смотри, но не трогай. Хотя кому она врет! Мужику порой достаточно самого факта присутствия рядом с ним женщины, чтобы решить за двоих. В любом случае, у нее сил не хватит ему противостоять, если он захочет взять ее силой. Остается только довериться своему чутью. Баяр, кажется, не из тех, кто издевается над слабыми. А значит – сначала спросит.

Самое смешное, что Женька особо сопротивляться не намеревалась. Мужчине это нужно, а она что, она потерпит. Первый раз, что ли? Тем более, что Баяр ей нравился, никакой это будет не акт насилия. Скорее – жест доброй воли. Вот только дети им обоим явно не нужны, особенно Женьке. Не дело еще – детей в этом мире рожать. Надо бы об этом поговорить.

Вошла в теплую воду по бедра, обернулась: лепешки на костре нещадно чадили. Баяр с нее глаз не сводил. Черт возьми! Ну и как она ему скажет?

Да никак. Как обычно – засунет острый язык в задницу и будет мычать как теленок. Была бы мальчишкой – насколько было бы проще! Она умела. А женщиной – настоящей, желанной, красивой, даже сексуальной – Женька не была никогда. Ни разу в жизни. Влюбляться она влюблялась. В того же Углического, к примеру. Он был ее первой и единственной настоящей любовью, во всяком случае, до тех пор, пока она не узнала о некоторых его делишках. Когда разобралась и в пристрастиях его, и в увлечениях – как-то резко перегорела, да оно и к лучшему было. В те дни ей холодная голова была нужна куда больше горячего сердца, но и она не спасла. Но помечтать Женя успела: и про платье белое, и про любовь красивую.

С Баяром все было проще и сложнее. Любить она его пока не любила, но влюбиться была уже готова. Только нужно ли это ему? А ей? Может, лучше воином стать, пока еще не поздно. Что-то ей подсказывало, что степняк против не будет. Или будет? От его взгляда жгло между лопаток и покалывало в затылке: не как при опасности, по-другому. Сладко так, предвкушающе. Как будто горячая ладонь на шею легла. И чтобы избавиться от этого глупого ощущения, Женька с головой нырнула в воду.

Баяр едва не вскочил и не бросился к реке: женщины кохтэ плавать не умели, никто их не учил, да и мужчины не каждый мог. Сам он умел, конечно, как сотник – он должен быть лучшим. Удержал себя почти силой: понятно же, что Дженна воды совсем не боится. Вон она вынырнула, отфыркиваясь и весело встряхивая мокрыми волосами, а потом сильными гребками поплыла к середине реки. У него заныло в паху. Какая женщина! Он таких не встречал никогда. Ноги ее стройные, лодыжки, худые бедра… Серая тонкая рубашка, так мягко очерчивающая тело… Как он вообще умудрился принять ее за мальчика? Как они все не разглядели? Не иначе, как наваждение. Морок. Даже Тойрог она обманула, что уж говорить о кохтэ!

Да. Воин. Тут не поспоришь. Дикая кошка…

Вышла из воды, отжимая короткие волосы, в мокрой рубашке, липнувшей к телу и не оставлявшей простора для воображения, и Баяр вдруг вспомнил, что сам купался при ней голым. Разглядывала ли она его вот так же жадно? Попытался вспомнить. Не смог. В голове был какой-то туман. А! Это не в голове. Это у него лепешки совершенно сгорели.