Уголек в пепле - Саба Тахир

– Нам надо проверить… Что, черт побери?

Хлопки становились настойчивее, и я повернулся, чтобы отогнать назойливого Кадета, но столкнулся лицом к лицу с девушкой-рабыней. Она подняла на меня взгляд, взмахнув невозможно длинными ресницами. Ее глаза цвета темного золота потрясли меня так, что вдруг стало внутри горячо. На секунду я даже имя свое позабыл.

Я никогда не видел ее прежде, потому что если бы видел, то непременно запомнил бы. Несмотря на высокий туго затянутый пук волос и тяжелые серебряные браслеты, какие носят все рабы в Блэклифе, больше ничто в девушке не выказывало рабыню. Черное платье сидело на ней как перчатка, облегая каждый изгиб так, что многие оборачивались. Пухлые губы и прямой изящный нос мог быть предметом зависти у большинства девушек, не важно, к какому племени они принадлежали.

Я уставился на нее во все глаза. И хотя прекрасно это понимал и даже приказывал себе прекратить пожирать ее взглядом, все равно продолжал смотреть. Дыхание сбилось, и тело предательски потянулось к ней, пока между нами не осталось расстояние всего в несколько дюймов.

– Ка…Претендент Витуриус.

Она произнесла мое имя так, будто это нечто страшное, и тем вернула меня в чувство. Соберись, Витуриус. Я отступил на шаг и устрашился самого себя, увидев в ее глазах страх.

– Что такое? – спросил я спокойно.

– К… Комендант потребовала вас и Претендента Аквиллу прибыть в ее кабинет к… к шестичасовому колоколу.

– К шестичасовому колоколу? – Элен прошла мимо охранников у ворот и направилась к дому Коменданта, извинившись перед группой первокурсников, когда сбила с ног двоих. – Мы опаздываем. Почему ты не вызвала нас раньше?

Девушка шла за нами, боясь приблизиться.

– Здесь было так много народу, я не могла вас найти.

Элен отмахнулась от ее объяснений.

– Она точно убьет нас. Должно быть, это насчет Испытаний, Элиас. Может, Пророк сказал ей что-нибудь.

Элен заспешила вперед, по-видимому, надеясь все-таки успеть вовремя в кабинет моей матери.

– А Испытания уже начались? – спросила девушка и тут же зажала рот руками. – Простите, – прошептала она. – Я…

– Все в порядке, – я не стал улыбаться ей. Это ее только напугало бы. Для девушек-рабынь улыбка маски обыкновенно ничего хорошего не сулит. – На самом деле мне самому хотелось бы это знать. Как твое имя?

– Рабыня.

Конечно! Моя мать выбила из рабыни ее имя.

– Правильно. Ты работаешь у Коменданта?

Я хотел, чтобы она сказала «нет». Хотел, чтобы она сказала, что моя мать просто заставила первую попавшуюся рабыню искать нас. Я хотел, чтобы она сказала, что приписана к кухне или лазарету, где рабы не так запуганы и не лишаются частей тела за малейшие провинности.

Но девушка кивнула в ответ на мой вопрос. «Не позволь моей матери сломать тебя», – подумал я. Девушка посмотрела мне в глаза, и меня снова захлестнуло это чувство: низкое, горячее, всепоглощающее. «Не будь слабой. Борись. Беги».

Порыв ветра выбил из ее пучка прядь волос и кинул через щеку. Она поймала мой взгляд, и вдруг ее глаза вспыхнули дерзостью. На мгновение я увидел в ее лице отражение собственной жажды к свободе. Такого я никогда не видел в глазах курсантов, не говоря уж о рабах-книжниках. И на краткий миг я почувствовал себя не таким одиноким.

Но затем она опустила глаза, и я усмехнулся своей наивности. Она не может бороться. Она не может бежать. Не из Блэклифа. Я безрадостно улыбнулся. По крайней мере, в этом мы с рабыней похожи больше, чем она могла бы догадаться.

– Давно ты здесь служишь? – спросил я.

– Три дня, сэр. Претендент. М… – она заломила руки.

– Витуриус будет достаточно.

Она шла осторожно, робко – Комендант, должно быть, недавно ее выпорола. И все же она не сутулилась и не шаркала, как другие рабы. Она двигалась грациозно, с прямой спиной, что говорило о ней красноречивее любых слов. Очевидно, до недавнего времени она была свободной – я мог бы поклясться в этом своими мечами. И еще эта рабыня понятия не имела, до чего она красива и какие проблемы может принести ей красота в таком месте, как Блэклиф. Ветер снова разметал ее волосы, и я уловил запах сахара и фруктов.

– Могу я дать тебе совет?

Ее голова дернулась, как у испуганного зверька. Ну хоть, по крайней мере, она опасается.

– Прямо сейчас ты…

Привлекаешь внимание каждого мужчины в радиусе квадратной мили?

– Выделяешься, – подобрал я слово. – Сейчас жарко, но тебе надо носить капюшон или плащ, что поможет тебе слиться с толпой.

Девушка кивнула, но ее глаза смотрели подозрительно. Она обхватила себя руками и слегка отошла. Больше я с ней не разговаривал.

Когда мы вошли в кабинет моей матери, Маркус и Зак уже сидели там, полностью облаченные в боевые доспехи. Они тотчас смолкли, не оставляя сомнений, что разговор шел о нас.

Комендант не удостоила взглядом ни Элен, ни меня. Она отвернулась от окна, откуда смотрела на дюны, подошла к рабыне и ударила ее так сильно, что у той изо рта брызнула кровь.

– Я велела им прийти к шестичасовому колоколу.

Меня охватила ярость, и Комендант тут же почувствовала это.

– Да, Витуриус? – она сжала губы и наклонила голову, точно говоря «ты хочешь вмешаться и навлечь мой гнев на себя?».

Элен ткнула меня локтем, и я смолчал, кипя от злости.

– Пошла вон, – сказала мать дрожащей девушке. – Аквилла, Витуриус, сядьте.

Маркус уставился на рабыню, когда та выходила из кабинета. Его лицо не выражало ничего, кроме похоти, и мне захотелось поскорее вытолкнуть девушку прочь, пока не выбил глаз проклятому Змею.

Зак вообще не заметил рабыню и украдкой поглядывал на Элен. Под глазами залегли фиолетовые тени, его угловатое лицо было бледно. Мне даже стало интересно, как они с Маркусом провели отпуск. Помогали своему отцу-плебею в кузнице? Навещали родственников? Строили планы, как убить меня и Элен?

– Пророки заняты, – странная самодовольная улыбка появилась на лице Коменданта, – и попросили меня вместо них рассказать вам об Испытаниях. Вот.

Комендант подвинула через стол кусок пергамента. Мы все наклонились и прочитали текст:

«Их четверо, и мы ищем четыре черты:

Мужество, когда они столкнутся со своими самыми темными страхами.

Хитрость, чтобы обойти своих врагов.

Силу оружия, ума и сердца.

Верность, не жалея души».

– Это предсказание. В ближайшие дни вы узнаете, что оно означает.

Комендант снова повернулась к окну, сцепив руки за спиной. Я смотрел на ее отражение, встревоженный самодовольством, которым так и веяло от нее.

– Пророки будут сами планировать и оценивать Испытания. Но поскольку это состязание должно отсеять слабых, я предложила им, чтобы вы остались в Блэклифе на протяжении всего Испытания. Пророки согласились.

Я подавил смешок. Конечно, согласились. Им хотелось бы, чтобы Испытания были настолько сложны, насколько возможно, а это место – ад, и они это знают.

– Я приказала центурионам усилить ваши занятия, чтобы подчеркнуть ваш статус Претендентов. Я не имею права голоса во время состязаний. Однако вне Испытаний вы все еще подчиняетесь моим правилам. И можете подвергнуться моим наказаниям.

Она зашагала по кабинету, и ее глаза вперились в меня, предупреждая о порке или еще о чем похуже.

– Если вы выигрываете Испытание, то получаете особый дар от Пророков – своего рода приз. Если проходите Испытания, но не выигрываете, наградой станет ваша жизнь. За проигрыш вас казнят. – Прежде чем продолжить, она выдержала многозначительную паузу, чтобы мы лучше осознали этот приятный факт. – Претендент, который выигрывает два Испытания первым, будет назван победителем. Тот, кто придет следующим с одной победой, будет назван Кровавым Сорокопутом. Остальные умрут. Ничьей не будет. Пророки хотят, чтобы я подчеркнула, что пока проходит Испытания, действуют спортивные правила. Вы не должны быть уличены в обмане, саботаже, махинации.

Я взглянул на Маркуса. Для него лгать все равно что дышать.

– А что насчет Императора Таиуса? – спросил Маркус. – Кровавого Сорокопута? Черной Гвардии? Династия Тая не собирается просто так исчезнуть.

– Таиус будет мстить. – Комендант прошла сзади меня, и шею неприятно кольнуло. – Он вместе со своим кланом оставит Антиум и отправится на юг, чтобы сорвать Испытания. Но Пророки поделились еще одним предсказанием: «Ждущая лоза обвилась и душит дуб. Путь станет ясным в самом конце».

– И что это означает? – спросил Маркус.

– Это означает, что действия Императора – не наша забота. Что касается Кровавого Сорокопута и Черной Гвардии, они присягнули на верность Империи, а не Таиусу. Они первые, кто присягнет на верность новой династии.

– Когда начнутся Испытания? – спросила Элен.

– Они могут начаться в любой момент, – моя мать наконец села и сложила ладони. – И они могут принять любую форму. С того момента, как вы покинете мой кабинет, вы должны быть готовы ко всему.