История села Мотовилово. Тетрадь 6 (1925 г.) - Иван Васильевич Шмелев

– Между прочим, мой-то Василий нынче именинник. Он как раз родился двадцать второго марта в день «Василий, выверни оглобли!» – известила Дуня.

– Ну, мой-то в молодости был тоже хорошо. В старину-то он не раз езживал с извозом, и большинство все в Урюпин. И вот однажды, вернулся он оттуда с одним кнутом. В дороге напали на него разбойники, он и погнал от них лошадь-то во весь упор. От разбойников-то угнал, а лошадь совсем запалил. Пришлось, как он баял, лошадь-то продать в одной деревне, а то бы все равно она домой-то не дошла. В ту пору гляжу, а он вкатывается в избу, а в руках кнут и пьянющий, едва на ногах держится. Я спрашиваю его, а где лошадь-то? А он мне отвечает: «Вот, говорит, Овдотья, возьми этот кнут и исхлещи его весь об меня. Виноват перед тобой, лошадь продал, деньги проиграл!». Я так и ахнула. С тех пор он в одиночку в дорогу пускаться стал побаиваться, потому что по дорогам везде разбойники пошаливают.

На вербной же неделе под надзором бабушек отговели и три друга: Панька, Санька и Ванька. На исповеди их спросил поп:

– А «верую» то знаете?

– Знаем, только в разнобой не можем, – за всех ответил бойкий на язык Санька.

– Ну, почитывайте «Закон божий», и все молитвы знать будете, – напутствовал им поп, – Отца с матерью почитайте, старших слушайтесь, зря не смейтесь, по садам не лазайте! – для пользы дела добавил он.

По вечерам бабушка Евлинья дома, распевая священные стихиры, поучала и своих внуков. Она на память пела «Совет предвечный», «Врата адовы», «Житейское море», «Верую», «Отче наш», «Архангельский глас» и другие.

По летам Евлинья выходила на улицу и молилась на восток, говоря: «Живой Бог находится именно там, на восходе солнца». Бабушка не считает за большой грех в посте накормить, украдкой от сына и снохи, внуков сметаной, во время, когда она принимается мешать в горшке топленую вкусную сметану, сбивая ее в масло.

На Страстной неделе подготовкой к Пасхе все люди взялись вовсю генерально мыли избы, протирая потолки и стены хвощом, обклеивали стены обоями, белили печи. Участились поездки в город за покупками, за обновами к радостному Годовому празднику Пасхе. Кто на лошадях, а безлошадники уходили на станцию Серёжу и там садились в поезда, ехали в Арзамас машиной. Раньше всех весна наступает на железной дороге: рельсы, шпалы и все песчаное полотно дороги в начале марта освобождается от снега, и тут раньше всех запахнет весной. А в апреле, глядишь, и совсем завесенеет: снегу остается только кое-где, на освободившейся от снега дороге протаптываются первые тропинки. Растаявший снег превращается в холодную воду, которая заливает все овраги и впадины. Трудно в такую пору всем зверькам, муравьям и жучкам. Их норы залиты талой водой. Но вот такая сила у живой природы: как только вода схлынет в ручьи и речки, и лесные полянки освободятся от воды, глядь, а в лесу уже пискляво зазвенел комар, а вскоре их появится целые полчища. И откуда только берется эта надоедливая скоту и человеку вредная тварь?

Сани меняются на телеги и шапки на картузы, шубы на легкие пиджаки. У Савельевых подготовка к Пасхе идет полным ходом. Избы обе вымыты до блеска, теперь идет обклейка верхней избы обоями. В обклейке стен обоями занята вся молодежь: Минька примеряет и приклеивает, Санька намазывает обои клейстером, Ванька ножницами ровно обрезает кромку. Весь «великий четверг» был занят обклейкой, а наутро в пятницу, когда обои пообсохли, все собрались в верхней, чтоб порадоваться красотой и уютом избы, которую после побелки печей, в обстановке крашеных самодельных диванов, стульев и шкафа, и льняной подвески на окна, коротеньких с кистями занавесок и расстилом жаккардовой скатерти на столе, не грех назвать и горницей.

– Где уж ты успел так выбелиться-то, погляди-ка, весь пеньжак в белилах! – испостившись за пост, обозлено прикрикнула Дарья на сына Сергуньку.

– Да я сейчас был у Савельевых, а у них печь выбелили, я нечаянно и прислонился к ней, – наивно оправдывался он.

– Поди во двор и выбей пеньжак-то хорошенько, весь изваландался, как домовой, – ворчала на него мать.

Вечером во время службы и чтения двенадцати Евангелиев, почти вся семья Савельевых была в церкви. Ванька, как обычно, с отцом стоял в это время на левом клиросе. Отец заметил, что Ванька не так часто кладет поклоны, а все норовит время проводить в детских разговорах с Васькой Дидовым, повелительно нагнул Ванькину голову вниз, проговорил:

– Поклонись! Не бойся лишний раз нагнуться, что словно аршин проглотил!

А когда Ванька светил свечей, во время пения клироса по книге и нечаянно выронил из руки свечку, отец долбанул его тычком кулака по затылку. У Ваньки от удара посыпались искры из глаз и зазвенело во всей голове, но плакать и оправдываться не велено – не плошай и не наводи на себе напастей.

Пасха. Торжество, хороводы (19.04.1925)

– Христос воскрес! – громогласно провозгласил Ванька, возвратившись домой от обедни в Пасху.

– Воистину воскрес! – с ликующим торжеством ответила ему домовничающая с Володькой и Васькой во время пасхальной службы бабушка Евлинья. – Вот и до Святой дожили, до светлого Христова Воскресения! – с радостью в голосе добавила она. – Праздничек-то великий какой, в Пасху и Благовещение пичужечки даже гнезда себе не вьют! – продолжая подчеркивать величие праздника, провозвещала она.

Вскоре из церкви пришли и остальные. Василий Ефимович, похристосовавшись с матерью и раздевшись, стал хлопотать о выпивке перед обедом. У него было правило, в большие торжественные праздники, перед обедом, он сам выпивал и подчивал остальных из семьи, исключая малых детей, но Ваньке тоже предлагал. Семья уселась за столом. На стол подала крашеные яйца и в большую семейную эмалированную чашку жирных, со свининою щей. Кошка, зачуя в мясной запах, подъеренилась к столу, ухмыляясь, ожидала лакомства. Ей бросили мосол, она им зашумела под столом.

Поздравив с великим праздником, Василий как хозяин и глава семьи, выпил первым, потом он поднёс традиционный стаканчик водки и остальным. Разгоревшись, закусили яйцами, принялись за горячие щи, за щами, после, давала картошка с салом, потом каша пшенная, за ней каша дикушная, а там лапша, за ней яичница, а сверх всего ватрушки с топленным молоком. Обедали долго, пасхальный разговор не умолкал за столом, всем хотелось поделиться о торжественной службе в церкви. Ванька высказал свое восхищение о красивых ракетах, пускаемых во время обхода вокруг церкви, встречая Воскресшего Христа. Санька упомянул