Семейная терапия - Ирина Малкина-Пых

Другой важный компонент концепции Джексона – дихотомия между комплементарными и симметричными отношениями. При комплементарных отношениях люди различаются по характеру приспособления друг к другу: если один рациональный, то другой – эмоциональный, если один слабый, другой – сильный. Симметричные отношения основываются на равенстве и сходстве.

Большинство концепций Джексона (комплементарность/ симметричность, компенсация, двойная связь) описывает отношения между двоими людьми. Хотя в его намерение входило создать описательный язык интеракций всей семьи, он добился успеха преимущественно в описании взаимоотношений между женами и мужьями. Такой подход к супружеской диаде был одним из недостатков группы Пало-Альто. Необычайный интерес к коммуникации привел их к перекосу в пользу взрослых, и они несколько пренебрегали детьми, так же как и различными семейными триадами. Вследствие этого многие из их последователей сводили семейные проблемы к супружеским, даже когда – или особенно когда – в роли пациентов выступали маленькие дети.

Самое важное открытие группы Бейтсона заключалось в том, что нет такой вещи, как простая коммуникация; каждое сообщение квалифицирует иное сообщение более высокого уровня. Другой участник группы Джей Хейли (Haley, 1963) показал, как скрытые сообщения используются в борьбе за контроль, что присуще всем взаимоотношениям. Симптомы, как он показывает, отображают неконгруэнтность между разными уровнями коммуникации. Носитель симптома, делая что-нибудь, например дотрагиваясь до дверной ручки шесть раз, прежде чем открыть дверь, в то же самое время дает понять, что делает это не по-настоящему – просто он ничего с этим не может поделать. Между тем симптомы – над которыми человек не властен – ценны для него самого и для других. Психоаналитики называли то, что пациент получает от общения с людьми благодаря своим симптомам, «вторичной выгодой». По Хейли, «вторичная выгода» – первична (Haley, 1961). Симптоматическое поведение – это искусный способ контроля над людьми при одновременном его отрицании. За этим стоит такая кибернетическая метафора: невротические симптомы работают подобно регулятору, контролирующему скорость машины, – они не позволяют системе выйти за пределы ограничений и поддерживают статус-кво. Поскольку симптомы «неразумны», Хейли не пользуется убеждениями, чтобы помочь пациентам. Вместо этого терапия превращается в стратегическую игру в кошки-мышки, в которой терапевт устраивает заговор, чтобы перехитрить пациента ради его же блага.

Так называемая «краткосрочная терапия» Хейли нацелена на контекст и возможную функцию симптома. В начале работы Хейли пытался добиться контроля над терапевтическими отношениями. Так, он говорит пациенту, что на первом интервью всплывет то, о чем он захочет сказать, и то, о чем он захочет умолчать, – и о последнем, безусловно, говорить не следует. Здесь терапевт, конечно же, учит пациента тому, что он и так бы сделал, но таким образом терапевт ненавязчиво берет ситуацию под свой контроль.

Даже при сборе первичной информации «краткосрочный» терапевт скрытно добивается выигрыша в силе. Соответственно, история пациента собирается таким образом, чтобы дать понять, что прогрессивные улучшения происходят и будут происходить дальше. И наоборот, с пессимистичными пациентами терапевт принимает пессимизм, но говорит, что, раз дела настолько плохи, настало время для изменений.

Техники краткосрочной терапии строятся на использовании директив. Как писал Хейли, недостаточно объяснить проблему пациентам, самое главное – заставить их что-то сделать с проблемой. Однако он также отмечал, что психиатрические пациенты никогда в точности не выполняют того, о чем вы их просите (Haley, 1963). Эту проблему Хейли разрешил следующим образом: он использовал директивы так умело, что пациенты, сами не ведая об этом, выполняли то, что от них требовалось. Обычно при этой технике прописывают симптоматическое поведение, но незаметно вставляют что-то еще в инструкцию так, чтобы симптомы ослабели под терапевтическим контролем.

Хейли полагал, что, если симптом – попытка избежать ясности в отношениях, терапевт может добиться успеха, заставляя пациентов принимать отношения, которые терапевт сделал яснее. Более того, раз патологические семьи загоняют своих членов в парадоксальные ситуации, терапевту следует освобождать их тоже при помощи парадоксов, но доброкачественных.

Хейли использовал терапевтический парадокс – подведение пациента при помощи хитрости к тому, чтобы он признал собственные действия и вошел в контакт с терапевтом, вместо того чтобы в психотическом отрицании напускать туман на свои поступки.

Как уже говорилось, большинство идей, которые пришли из группы Пало-Альто (двойная связь, комплементарность, компенсация), касалось диады, но Хейли начал интересоваться и триадами, или, как он их называл, «коалициями». Коалиции отличаются от альянсов – кооперативных соглашений между двумя сторонами, которые формируются не за счет третьей стороны. Как обнаружил Хейли, в симптоматических семьях коалиции образуются между разными поколениями – один родитель сговаривается с ребенком против другого родителя.

Другие аспекты стратегической семейной терапии Дж. Хейли рассмотрены в разделе 2.2.5 настоящей главы.

Еще одним членом группы Пало-Альто, одним из лидирующих специалистов первого десятилетия семейной терапии, была Вирджиния Сатир. Она, как и ее коллеги, интересовалась коммуникацией, но к этому она добавила и такой компонент, как чувства, что позволило уравновесить несколько интеллектуализированный подход Пало-Альто.

Согласно Сатир, члены проблемной семьи попали в ловушку ограниченных ролей, таких как жертва, миротворец, непокорный и спаситель, которые ограничивают отношения и подрывают самоуважение (Сатир, 1999).

Умение Сатир обращать негативное в позитивное заслужило всеобщее признание. Этот навык чрезвычайно важен для семейного терапевта, ибо в большинстве семей есть, по крайней мере, один член, чьи недостатки или ошибки сделали его аутсайдером. Пока этот «отверженный» человек не войдет в круг семьи, ни исцеление, ни объединение невозможны.

Изданная в 1964 г. книга Сатир (Conjoint family therapy) о семейной терапии сделала многое для популяризации движения. Эта книга вместе с «Прагматикой человеческого общения» (Waltzlawick et al., 1967) способствовала популяризации и распространению системных идей группы Пало-Альто.

Еще одной крупной фигурой из школы Пало-Альто был Мюррей Боуэн, которого считают одним из основоположников семейной терапии в США (см. раздел 2.2.6 настоящей главы).

2.2.3. Экспериенциальная семейная терапия

Экспериенциальная (experiential от англ. experience – «переживание», «опыт») ветвь семейной терапии возникла в 1960-х гг.; подобно индивидуальной гуманистической терапии, она фокусируется на непосредственных переживаниях «здесь и сейчас». Качество актуальных переживаний представляло собой как критерий психического здоровья, так и фокус терапевтического вмешательства. Экспериенциальные терапевты полагают, что эмоциональное выражение есть средство и передачи опыта, и реализации личности и семьи.

Фундаментальный вклад этой школы, отличающий ее от психодинамической, состоит в акценте на настоящем моменте и в том, что переживания во время сеанса рассматриваются как терапевтическое средство. Приоритет выражения эмоций в этой школе показывает, что тут единицей терапевтического воздействия является индивидуальный пациент, тем не менее его переживания предполагают участие других людей (Николс, Шварц, 2004).

Лидерами экспериенциальной семейной терапии являются Карл Витакер и Вирджиния Сатир (Николс, Шварц, 2004). Витакер утверждал, что самореализация зависит от сплоченности семьи, а Сатир подчеркивала значение нормальной коммуникации с другими членами семьи, но они оба исходили из концепции роста личности. Более того, хотя они и говорили о семейной системе, ранняя экспериенциальная модель семьи больше напоминала демократическую группу, нежели систему со структурой и иерархией (Satir, 1972). Кроме того, они подчеркивали гибкость и свободу в отношении семейных ролей и распределения власти. Терапия обычно строилась так, чтобы помочь отдельным членам семьи найти для себя реализующие роли, забота о потребностях семьи в целом в этом подходе была выражена слабо. При этом предполагалось, что потребности семьи автоматически удовлетворяются при личностном росте ее членов (Laing, Esterson, 1970).

Вместо того чтобы интерпретировать причины, кроющиеся в далеком прошлом, семейные экспериенциальные терапевты склонны прояснять подлинные чувства клиентов, переживаемые в настоящем, а также способы, посредством которых они строят отношения друг с другом. Эта школа высоко ценит правдивость экспрессии взглядов и чувств, а также подчеркивает значение ясности коммуникации для разрешения трудностей взаимодействия. Как и психодинамические, экспериенциальные терапевты используют метод интерпретации, порой – в форме конфронтации. Они придают большее значение росту и развитию личности, чем проблеме, которая беспокоит клиента. Вопросы иерархии для них не значат ровным счетом ничего. Технике парадоксальной интервенции терапевты данной школы отводят не больше внимания, чем множеству других техник. Они, безусловно, фокусированы на методе, поскольку проводят своих клиентов через стандартный ряд процедур. Для этой школы характерна готовность работать с группами, причем не только естественными группами, но и состоящими из совершенно не связанных друг с другом людей. Можно также отметить широкое разнообразие переживаний клиентов, с которыми тут работают (Duhl, Kantor, and Duhl, 1973; Gehrke amp; Kirschenbaum, 1967; Kerapler, 1973; Satir, 1972).