Сирены - Джозеф Нокс

— Иззи, пора вставать!

Дверь приоткрылась.

Кэтрин со скептической ухмылкой переступила порог.

Я ее не остановил. Она ахнула, отчего все вмиг стало настоящим. Я вошел следом и захлопнул дверь.

9

Кэтрин прижала ладони ко рту. Обо мне она забыла, и я ощущал себя сторонним наблюдателем, свидетелем чужого горя.

Я присел на корточки рядом с Изабель, зачем-то попытался нащупать пульс на ее запястье, хотя кончики пальцев у меня онемели и совершенно лишились чувствительности. Осторожно, будто боясь разбудить Изабель, опустил ее руку на пол. В распахнутых глазах Изабель застыла предсмертная эмоция. Не кайф от героиновой дозы.

Неприкрытый ужас.

Ее зубы были стиснуты, лицо искажено судорогой. Я хотел закрыть Изабель глаза, коснулся век ладонью, и на миг мне почудилось, что в теле еще теплится жизнь. С минуту ни я, ни Кэтрин не двигались. Наконец она кашлянула, будто собиралась что-то сказать, потом поправила свой наряд и, глядя прямо перед собой, ушла в ванную. По звукам, донесшимся из-за закрытой двери, я понял, что Кэтрин тошнит.

Я смотрел на обнаженное тело Изабель. Ни гладкая кожа, ни посиневший левый бок не вызывали у меня никаких чувств. Я скользнул взглядом по шраму на шее. Изабель всегда его прикрывала. Из-под кожи выпирали ребра, будто прутья клетки. Нагота, юность, привлекательность — все это иллюстрировало некий непонятный мне посыл, бросало жизни последний злобный упрек.

«Никакого будущего».

Левая рука так потемнела, что следов инъекций я не разглядел. На правой руке их не было. Ноги, сжатые в коленях, чуть клонились набок, и я заметил на них какие-то царапины.

Послышался шум сливаемой воды. Кэтрин вернулась, утирая рот полотенцем. На ее щеках чернели дорожки слез. Она нетвердо стояла на ногах, хваталась за стены, чтобы не упасть. У нее явно был шок. Увидев меня у тела Изабель, она замерла.

— Как ты здесь оказался? — спросила она, глядя на входную дверь.

Я понял, что влип. Кэтрин наверняка решила, что я убил ее подругу, и теперь лихорадочно просчитывала, успеет ли выскочить в коридор.

— Вчера ночью я привез ее домой. Она просила зайти к ней сегодня.

Кэтрин недоверчиво покачала головой и шагнула к двери:

— Мне пора.

Я преградил ей путь:

— А ты что тут делала?

— Мы же курьеры, — ответила она. — Сегодня должны были работать в паре.

— Когда ты разговаривала с ней в последний раз?

— Прошлой ночью в «Рубике». А потом попросила тебя передать ей, что ухожу, — ответила она, стараясь говорить так, чтобы ее слова не прозвучали как обвинение.

— Из-за чего вы с барменом ругались?

Она удивленно посмотрела на меня.

— Я наблюдал за вами, ты сказала: «Нет уж, хватит». Чего хватит?

— А тебе какое дело?

— Чего хватит? — повторил я.

— Пить, наверное. Мы увлеклись.

— Кэтрин.

Она пожала плечами:

— Он к ней приставал.

— И часто с ним это?

— Понятия не имею. Нилу нравятся совсем молоденькие, но это чревато. Зейн его прибьет, если узнает.

Бармен. Я думал, что избавился от него, отправив партию товара в унитаз.

— Где она взяла дозу?

— Не знаю. Зейн запрещает нам употреблять…

— Тоже мне, святой выискался. Где она взяла дозу?

— Не знаю.

Я полез в карман за телефоном.

— Не надо полицию, — попросила Кэтрин. — Сами справимся.

— Такая девушка, как Изабель Росситер, не может просто исчезнуть.

— Но она же сбежала из дому.

Я начал набирать номер.

Кэтрин коснулась моей руки:

— Давай сообщим анонимно, когда уйдем подальше отсюда…

Я придержал ее за локоть, дожидаясь, когда меня соединят.

— Нас все равно разыщут, — сказал я ей.

Потом сообщил диспетчеру, что обнаружена девушка-подросток, которая умерла от передозировки наркотиков. Назвал адрес: Фог-лейн. Диспетчер начал задавать вопросы, и я повесил трубку. Все, что я утаивал от Паррса и от Росситера, теперь выплывет наружу.

Кэтрин мутило. Я подошел к холодильнику за водкой. Бутылка стояла там же, где и вчера. Я сделал три обжигающих глотка и протянул ее Кэтрин.

— Выпей.

— Нельзя, — сказала она.

— Станет легче.

— Нельзя.

Я заглянул ей в глаза.

— Мне теперь нельзя.

— Почему?

Она посмотрела на меня отстраненным взглядом:

— Я беременна.

В висках застучала кровь. Острая боль прошила ключицу и тупо отдалась под глазом, где уже сходил фингал. Я сжал кулаки, перебарывая приступ.

— Что?

— Ты слышал.

— Ты уверена?

Она поглядела на меня. Вытащила из сумочки палочку теста на беременность. Я поднес ее к свету. Результат положительный.

Ни слова не говоря, я вернул Кэтрин палочку.

— Наша первая ночь в Фэйрвью…

Мы оба замолчали.

— Что ты собираешься делать? — спросил я.

— Ну конечно, не мы с тобой собираемся, а я собираюсь, — вздохнула она. — Рожать в тюрьме, наверное.

С улицы донесся вой сирен. Я представил вопросы, которые зададут Кэтрин. Представил ее ответы… Разозлился на себя. И на Кэтрин тоже. Зачем я вообще с ними связался? Кэтрин высвободила локоть, обошла тело Изабель и села на диван.

— Нет. — Я потянул ее за руку. — Уходи.

— Что?

— Не хочу тебя в это впутывать. Уходи.

— Полиция уже здесь.

Я выволок ее в коридор, заглянул в колодец лестничной клетки. В вестибюле двое полицейских направлялись к лестнице. Мы с Кэтрин повернулись и помчались мимо квартиры Изабель, к пожарному выходу.

Я с силой надавил на дверную штангу.

Дверь распахнулась в непроглядную темноту лестницы. Пожарная сигнализация взвизгнула, а потом запищала на высокой, прерывистой ноте. Кэтрин повернулась ко мне, темным силуэтом на фоне сумрака пожарного выхода.

— Там в ванной… — нерешительно начала она.

— Беги к Карверу, — велел я, не давая ей продолжить. — Пусть уберет из Фэйрвью все лишнее. Будет обыск.

Она сжала мне ладонь и исчезла на лестнице. Я закрыл дверь и пошел по коридору. Из квартир испуганно выглядывали соседи.

У двери Изабель я остановился, перевел дух. Полицейские уже поднимались на этаж. Я тихонько скользнул в квартиру, надеясь, что у меня есть хотя бы минута.

Я глянул на тело Изабель, переступил через него. Дрожа от напряжения, заметался по комнате. Стер отпечатки пальцев с бутылки.

Подумал про телефон.

Про сообщение, которое послала мне Изабель.

«Зейн знает».

Я пошарил в ее сумочке. Телефона не было. Нигде не было. Я осторожно заглянул в ванную. От пронзительного верещания пожарной сигнализации раскалывалась голова.

Увидев зеркало, я вздрогнул от неожиданности. Оно было разбито сильным ударом в самый центр. Стекло пересекали слова, толсто выведенные красной помадой:

НИКТО НИКОГДА НЕ УЗНАЕТ.

Я оцепенел. Вчера этой надписи не было. Изабель умерла. Телефон исчез. Кто-то вывел на зеркале угрожающее предостережение. Я не слышал, как вошли