Когда Египет правил Востоком. Пять столетий до нашей эры - Георг Штайндорф

Следует отметить, что не все, обозначенное и изображенное египтянами как «дань», действительно являлось таковой. В благодарность за многие вещи, присланные иноземными правителями, фараон отправлял дары, так что правильнее было бы рассматривать этот обмен как вид торговли. Во всяком случае, после завоевания Сирии между Египтом и Западной Азией велась активная торговля, и сам фараон вполне мог являться главным торговцем. По военным дорогам, связывавшим дельту и Палестину, ходили большие караваны, а вдоль Средиземноморского побережья плавали египетские и сирийские торговые суда, перевозящие множество товаров из одной страны в другую.

Эта торговля вышла далеко за пределы завоеванной Сирии, распространившись на севере за горы Тавра и Амана в Малую Азию и страну воинственных хеттов, в Месопотамии до империи Митанни, на востоке в Вавилонию и Ассирию, на западе на Кипр, Крит, острова Эгейского моря и, возможно, даже в материковую Грецию.

С того времени, как Тутмос III со своей армией пересек Евфрат и обратил в бегство народ Нахарины, грабя его города и опустошая его поля, отношения Египта с этой империей претерпели заметные изменения. Люди на Ниле стали понимать, что той страной управляет царь, не низший по рождению, чем их фараон. Они были убеждены, что для их пользы лучше жить с той землей в мире, чем вести непрерывные войны, которые ни при каких условиях победы не смогут обеспечить постоянную египетскую власть над таким далеким государством. Поэтому при Тутмосе III или при его преемнике между двумя державами, возможно, был заключен договор о дружбе, скрепленный женитьбой Тутмоса IV на дочери митаннийского царя Артатамы. Посланники свободно путешествовали между двумя дворами, и в результате возникла обширная переписка на клинописных табличках, часть которой, написанная царем Митанни Тушраттой фараонам Аменхотепу III и Аменхотепу IV, сохранилась в царских архивах в Амарне.

Желание фараона взять в свой гарем митаннийскую царевну дружественный двор на Евфрате удовлетворил не сразу. На самом деле Аменхотеп III отправил Шутарне — преемнику Артамамы — пять или шесть писем, когда митаннийский царь наконец согласился, чтобы его дочь Гилухепа стала супругой египтянина. Когда она в сопровождении трехсот семнадцати дам из своего гарема наконец прибыла в долину Нила, наступило всеобщее ликование, и Аменхотеп III, по своему обыкновению, велел изготовить серию больших памятных скарабеев, чтобы отпраздновать это знаменательное событие в международных отношениях Египта. А еще позже, когда сын Шутарны Тушратта взошел на трон Митанни, Аменхотеп отправил своего посла Мени к нему с письмом: «Брат мой, пришли мне твою дочь, чтобы она стала моей женой, госпожой Египта». Тушратта со своей стороны «не опечалил сердца брата своего и принял благосклонное решение. Он показал ее Мени, как желал брат его. И Мени увидел ее, и, когда он увидел ее, он очень обрадовался». После этого Мени отправился назад в Египет, чтобы сообщить своему владыке о результатах смотрин. Наконец с письмом от Аменхотепа III он совершил второе путешествие на Евфрат, чтобы сопровождать царевну Тадухепу в Египет. «Я прочел табличку, которую он привез, — пишет Тушратта, — и понял слова брата моего. Весьма хороши были слова брата моего, как будто я мог увидеть брата моего воочию». Он продолжает рассказывать, как желал «дать жену брата его, госпожу Египта, и что она должна быть привезена к брату его», но только после того, как он получит за нее огромный выкуп, «без предела, достигающий неба от земли». Прошло не менее шести месяцев, пока посланцы смогли добраться до Нила с царевной и ее приданым, которое вплоть до последней вещи было перечислено на двух больших глиняных табличках и сопровождалось благословением Тушратты: «Пусть Шамаш и Иштар идут перед ней! Да сделают они ее приятной сердцу брата моего, и пусть брат мой радуется в день этот. Пусть Шамаш и Иштар принесут благословения и большую радость брату моему, и да живет мой брат вечно».

Тадухепа благополучно прибыла в Египет и была встречена с большой радостью и осыпана почестями и подарками. Цель скрепить с помощью этого брака дружбу между двумя дворами, «в десять раз более тесную», чем это было прежде, кажется, действительно была достигнута. Когда Аменхотеп III заболел, Тушратта послал «статую богини Иштар из Ниневии, которая путешествовала в Египет в прошлый раз», чтобы она могла восстановить здоровье фараона. Как мы видели (гл. 8), это не помогло, и египетский царь умер, а на трон взошел его сын Аменхотеп IV, которого клинописные таблички официально называли Напхуруриа. Он известил митаннийского царя о смерти своего отца и предложил продолжить прежнюю дружбу с ним, особенно поскольку он решил взять супругу своего отца Тадухепу в свой собственный гарем. До нас дошел также ответ Тушратты на это письмо:

«Когда мне сообщили, что брат мой Ниммуриа [так Аменхотепа III называют на клинописных табличках] ушел к своей судьбе, то я плакал в тот день. Я сидел здесь день и ночь; в тот день я не ел и не пил, ибо пребывал я в печали. И я сказал: „Если бы только умер другой в моей стране или в стране моего брата, а брат мой, которого я любил и который любил меня, продолжал жить! Ведь любовь наша продолжается, как продолжаются небо и земля“. Но когда Напхуруриа, великий сын Ниммурии от его великой супруги Тии, принял правление, я сказал: „Ниммуриа не умер, если Напхуруриа, его великий сын, правит на месте его. Он не изменит ни слова с его прежнего места“. И теперь, брат мой, мы сохраним дружбу отца твоего десять раз».

На самом деле такое соблюдение взаимных интересов составляло ядро всей дружбы, которая, разумеется, строилась на чисто материальных основаниях. Митаннийских царевен не просто так посылали в Египет, недаром им давали роскошное и богатое приданое, не зря ко двору фараона отправляли послов с лошадьми и колесницами, драгоценными камнями и всевозможными безделушками. В ответ ожидали подарков не меньшей ценности, но больше всего жаждали золота, «которого в стране брата моего так же много, как песка». Если же в ответных дарах отказывали или доставляли в количестве меньшем, чем ожидалось, то без колебаний, в совсем не царственной манере требовали вернуть долг. Например, Аменхотеп III обещал своему тестю Тушратте в качестве платы за его дочь среди прочего две золотые статуи, материал для изготовления которых митаннийскому посланнику даже показали. На самом деле «когда они были отлиты, послы увидели своими глазами, что они совершенны и полновесны. И ему показали еще больше золота без меры, которое он намеревался отправить, говоря послам: „Вот статуи и вот еще больше золота и бесчисленные вещи, которые я посылаю брату моему. Взгляните на них своими глазами“. И посланцы видели их своими глазами». Однако прежде, чем эти вещи были отправлены, Аменхотеп III умер. Эхнатон задержал то, что предназначалось для Тушратты, и вместо двух золотых послал в Митанни пару статуй, сделанных из дерева и покрытых золотой фольгой. Неудивительно, что Тушратта был весьма разочарован и возмущен, особенно из-за того, что фараон был хорошо осведомлен об обязательстве своего отца и, соответственно, повинен в деле, которое было нечестным или не согласовывалось с его девизом «жить правдою». Поэтому «дары», которые были задержаны, стали предметом горьких жалоб и даже могли быть отосланы недовольным получателем назад в Египет. Очевидно, что, несмотря на взаимные уверения в дружбе, каждый царь всегда оставался хитрым торговцем, который никогда не «сердился» на своего брата, — иными словами, который никогда не позволял, чтобы его обманули. Под словом «дары» подразумевались всего лишь «товары», и между двумя правителями велась оживленная меновая торговля, едва прикрытая притворным обменом осязаемыми знаками дружбы.

Как показывает другая часть клинописных табличек из Амарны, на весьма похожем уровне находились и отношения между Египтом и двумя великими державами на Тигре и Евфрате — Ассирией и Вавилонией. Особенно активный обмен происходил с вавилонскими царями Кадашман-Энлилем и Бурнабуриашем. Письма этих правителей, которые имеются в нашем распоряжении, составлены в значительно более решительной и самоуверенной манере, чем те, что отправлял в Египет двор Митанни, и показывают, что эти владыки великой и могущественной империи считали себя по меньшей мере равными фараону. Ни один митаннийский владыка никогда не осмеливался добиваться руки египетской царевны. Иначе обстояло дело с вавилонскими царями. Когда Аменхотеп III обратился к Кадашман-Энлилю с просьбой прислать его дочь в свой гарем, она была отправлена к нему без колебаний. Однако фараон воспротивился встречной просьбе отправить в Вавилон египетскую царевну. Это неразумное предложение было отвергнуто как противоречившее всем обычаям. Однако Кадашман-Энлиль ответил своему «брату» более логично и последовательно в другом письме: