Последние узы смерти - Брайан Стейвли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«А теперь они убьют меня, – думала Адер. – Вот где я умру – на улице родного города».
Плотная ненависть толпы колебалась под собственным весом. Еще миг, и эти тела хлынут к ней, затопят узкий проход, по которому она ехала. Полетит еще один камень, и еще, и еще, пока ее наконец не собьют с седла. Лошадь снова фыркнула – еще немного, и забьется в панике. Адер пятками толкнула ее вперед – умирать лучше в движении, чем стоя смирно. Шаг. И другой. К ее удивлению, кольцо вокруг нее не стягивалось.
Она попробовала прочесть, что выражают лица вокруг. На них были гнев, удивление, недоверие: скривленные рты, сощуренные глаза, тычущие в нее пальцы. Кто-то снова выкрикнул: «Тиран», но его не поддержали. Они ее не любили, но пока любопытство заглушало ярость. Это был шанс. За него и ухватилась Адер.
– Я, – выкрикнула она, – пришла исцелить рану на сердце Аннура, исправить вред хотя бы ценой собственной жизни.
– А не потому ли, что тебя погнали с севера ургулы? – с издевкой протянул стоящий в двух шагах мужчина (крупное скособоченное лицо, косматая борода).
Адер встретила его взгляд:
– Мои войска удерживают северный фронт…
Ее оборвали крики боли и паники, рев солдат и грохот копыт. Люди оборачивались в растерянности и страхе, и Адер тоже обернулась, высматривая, откуда этот шум. Ужас обрушился на нее при виде конных – ужас, что Лехав ослушался приказа, что сумел собрать Сынов для отчаянного прорыва сквозь море тел.
Но всадники приближались, и Адер уже видела, что это не Сыны Пламени. Конники врезались в толпу, размахивая дубинками и мечами, но мечи опускались плашмя. И доспехи были не те, что у Сынов, – сплошная сталь без бронзовых накладок, – и для Сынов их было слишком много, три, если не четыре сотни, и они все выливались из боковых улиц, с бранью избивая аннурцев, не разбирая мужчин и женщин.
Ясно было, что они не настроены убивать, но закаленная сталь тяжелого клинка и плоской стороной могла прикончить человека. Адер задохнулась, когда боевой конь, вздыбившись, копытом раздробил голову какой-то женщине. Мужчина рядом пронзительно завопил в горе и ужасе, пытаясь закрыть жену собой, защитить ту, которая уже не нуждалась ни в какой защите. Дубинка ударила его в затылок, и он упал, все еще обнимая женщину, и тяжелые сапоги и беспощадные конские копыта скрыли обоих.
– Стойте! – выкрикнула Адер. – Прекратите!
Рвота подступила к горлу, в ужасе она забыла о боли.
– Перестаньте!
Бесполезно. Толпа, мгновения назад готовая убивать, смешалась, начисто забыв об Адер. Сейчас люди думали только о бегстве. Мужчины и женщины в смятении натыкались на ее коня, цеплялись за ее колени, повисали на стременах и седле, лишь бы выбраться из давки. Кто-то ухватил ее за ногу, с бранью отбросив назад мальчишку лет десяти. Адер дернулась, вырвала ногу и пнула мужчину в лицо. Тот заорал, захлебнулся кровью из носа и упал под ноги другим. Еще не мертвый, но обреченный.
Люди рвались к уходящим от дороги Богов улицам, ныряли в подворотни и вламывались в лавки, карабкались на подножия статуй, выбираясь из безумной, убийственной давки, а солдаты все продвигались вперед, блестя оружием и начищенными доспехами, и в косых лучах вечернего солнца их мечи поднимались и опускались вновь и вновь.
Наконец один солдат, меньше других ростом, зато оказавшийся к ней ближе всех, поднял дубинку, указывая на Адер.
– Сюда! – рявкнул он через плечо. – Малкениан здесь!
Едва ли была нужда так орать.
«Все кончено, – поняла Адер, – вот так».
Оглушительно шумная дорога Богов стала ужасающе тихой. Солдаты смыкались вокруг Адер, но та их почти не замечала. Она смотрела на мертвецов.
Десятки скорчившихся на земле тел. Иные еще шевелились, стонали или тягостно всхлипывали. Но больше было неподвижных. Вот мертвый мальчик с вывернутой, как сломанное крыло, рукой. Вот растоптанная женщина – сквозь кожу и одежду непристойно белеют сломанные ребра. На плитах мостовой лужами растекалась кровь.
Маленький солдат послал коня прямо по трупам, по обнявшимся в смерти мужчине и женщине, и натянул поводья рядом с Адер. У той мелькнула мысль о бегстве, но бежать было некуда. И тогда она повернулась к нему.
Он, пыхтя, стянул шлем, открыл потное лицо. На виске под волосами была ссадина – он ее как будто не замечал. Его загоревшиеся от закатного солнца глаза были устремлены на нее.
– Неужто вы так спешили меня убить, – удивляясь своему недрогнувшему голосу, заговорила Адер, – что понадобилось топтать своих?
Солдат замялся, дубинка повисла в его руке. Он скользнул взглядом по трупам и снова обратился к Адер:
– Убить вас?
– Или пленить, – холодно ответила она. – Заковать в цепи.
Солдат покачал головой – сперва медленно, потом горячо протестуя:
– Нет же, ваше сияние! Вы не поняли! Нас послал совет.
– Знаю, что совет, – давясь тошным ужасом, ответила Адер (кто еще мог их послать?).
– Нас отправили сразу, как узнали, собрали в спешке. Как только услышали, сразу послали нас.
Адер уставилась на него.
«Я дура».
Холодная мысль оплеухой хлестнула ее по лицу. По залитому кровью, горящему и липкому лицу. Она провела ладонью по лбу. Ладонь стала мокрой.
– Вы тяжело ранены, ваше сияние? – спросил всадник (спросил встревоженно, если не испуганно).
Адер разглядывала яркую кровь на смуглой ладони. Посмотрела, потом опустила взгляд на мостовую, на десятки растоптанных насмерть, скорчившихся в панике тел с выкаченными глазами.
«Я дура, и убила их своей дуростью».
Правда, они готовы были убить ее. Возможно, и убили бы, не подоспей солдаты. Все равно. Это были ее люди. Аннурцы. Мужчины и женщины, которых она, про себя и прилюдно, клялась защищать, а они погибли, потому что она безрассудно решила с триумфом въехать в родной город. Воображала, что рискует только собой.
Глупо, глупо, глупо.
– Теперь вы в безопасности, ваше сияние, – говорил всадник.
Он повесил дубинку на пояс и низко склонился перед ней в седле. Остальные окружили ее заслоном в десять рядов. Адер не знала, какого врага они готовились встретить.
– С нами вы в безопасности, – повторил солдат.
Адер покачала головой, не сводя глаз с одного из трупов. Это была женщина – та самая, которую Адер выделила из толпы и с которой заговорила. Карие глаза бессмысленно смотрели в небо.
– В безопасности… – повторила Адер; она захлебывалась
