Парацельс. Гений или шарлатан? - Александр Бениаминович Томчин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И обнаружение золотых жил, и их истощение объяснялись чудесами. Про одного горнозаводчика рассказывали, что его жена шикарно одевалась. Она была высокомерной и отказалась подать нищей милостыню. «А ты не боишься, что можешь стать такой бедной, как я?» – cпросила нищенка. «Ерунда, – воскликнула дама, – скорее мое кольцо может всплыть, чем такое случится!» Она сняла с пальца золотое кольцо и швырнула его в бурный поток ручья. Через несколько дней в ручье поймали крупную форель. Ее готовили к столу для пиршества в доме горнозаводчика. Когда рыбу вскрыли, в ее животе оказалось это кольцо. С этого момента у богатой семьи все пошло вкривь и вкось: золотые жилы оскудели, и семья разорилась. От ее дома остались одни руины.
Таких историй Теофраст слышал много и в них верил. Он был суеверен, как и большинство его современников. Посещение рудников вызывало у доктора двойственное чувство. Он восхищался мастерством химиков и металлургов. Добыча полезных ископаемых кормила многие города. С другой стороны, качество жизни шахтеров свидетельствовало о вопиющей несправедливости в распределении извлекаемых богатств.
По уровню оплаты шахтеры не уступали средним горожанам. У них не было отпуска, но в праздники они могли отдохнуть в таверне. Убогим домикам шахтеров было далеко до дворцов знати. Чтобы сохранить право на жилье в горняцком городке, вдова должна была оставаться женой горняка. Шахтеры умирали от болезней или от несчастных случаев в молодом возрасте и, как правило, не доживали до 35 лет. Женщинам доводилось на своем веку схоронить до семи мужей. Одна из них рассказывала о своем последнем муже: «Он несколько лет плевал кровью. Умер в 32 года, а какой раньше был крепкий! У него пары от плавильни всю грудь выели». В семьях рудокопов больше половины рожденных детей умирали, не дожив до года.
Теофраст осматривал шахтеров и слушал, как они дышат. Когда его размещали на ночевку в шахтерские семьи, мужья так жутко храпели, что нельзя было заснуть. Горный мастер познакомил доктора с Герхардом, который работал на очистке золота. Это был старик – сгорбленный, седой и морщинистый, с пылью, въевшейся в кожу. Он, правда, был на редкость подвижен, прекрасно знал свое дело и с доброй улыбкой показывал все Теофрасту. Тот заметил, что десны у старика покраснели и распухли. Этот признак и запах изо рта позволяли предположить отравление ртутью.
– Тебе надо хотя бы на время бросить работу, Герхард. И основательно подлечиться, – посоветовал Теофраст.
– Мне отдыхать нельзя. Я же семью кормлю! Я тут давно работаю, уже ко всему привык.
– А сколько тебе лет?
– Только что сорок стукнуло!
«Cорок?! Он же всего на восемь лет старше меня!» – ужаснулся доктор.
Теофраст знал, что люди, живущие в областях, где есть ртуть, менее здоровы, чем в других местах. Какой же каторжный труд у шахтеров – целый день работать в холодном, сыром подземелье, где нечем дышать, с чадящей лампой на зловонном жире! Рудокопы вдыхают пыль и вредные пары из медной или свинцовой руды, а в этих парах мышьяк и другие яды. В результате возникает язва желудка, гробятся легкие. Отложения в них Теофраст сравнивал с винным камнем, который образуется в бочонке с прозрачным вином, оставленным для созревания. Здесь доктор убедился в том, что при добыче и переработке руд у горняков из-за вредного химического воздействия появляются особые болезни.
Теофраст подготовил наброски для книги о болезнях шахтеров. В ней он описывал изменения легких, вызванные вдыханием вредной пыли в плохо вентилируемых шахтах: «В легких оседает всякая гадость, прилипает, как смола к дереву. Из-за их высушивания обесцвечивается лицо, трескается печень, появляется мучительная жажда. Оболочка желудка разрушается подобно коре дерева, о которое потерся бык». Наряду с этим он обнаружил у некоторых рудокопов болезнь, которая через несколько веков оказалась раком легких и была вызвана радиоактивным излучением. Он пришел к новому и важному выводу: шахтеры, подвергающиеся длительному воздействию вредных паров, более чувствительны к другим заболеваниям.
В старинных рукописях о таких болезнях ничего не было сказано. Как же их лечить? Теофраст предлагал, например, остаток после высушивания сладкого сока ясеня или травы, смешанные с молоком. Но он понимал, что все известные лекарства были недостаточно эффективными, а иногда и нелепыми. Для лечения рака, например, предлагалась мазь из человеческих испражнений. Необходимо было искать новые средства и вместе с тем улучшать условия труда.
Доктор столкнулся еще с одним загадочным явлением. Недолгое пребывание в некоторых заброшенных штольнях благотворно действовало на организм. «Для хорошего здоровья здесь есть всё: и целебные источники, и дивный горный воздух, и прекрасные места для прогулок в горах летом и зимой. Нет ничего дороже здоровья, – думал Теофраст. – Как легко его потерять! И как жаль, что золото почему-то ценится дороже. Когда-нибудь люди это поймут, и они станут сильными, здоровыми и счастливыми».
Горный мастер привел его в лабораторию. Чего там только не было! На столах и на полках помещались всевозможные сосуды, трубки из стекла, из керамики или из металла, перегонные кубы и сосуды для перегонки с водяным паром, реторты, колбы и стаканы. Рядами выстроились бутыли и банки с разными веществами. Теофраст просмотрел их: кислоты, киноварь, реальгар, поташ, cода, ртуть, ляпис, сера… На полках лежали образцы минералов.
Теофраст знал, что по цвету дыма при накаливании руды можно понять, что она содержит и как ее плавить. Например, голубой дым указывал на то, что в ней содержится медная лазурь, желтый – аурипигмент, красный – реальгар, а зеленый – малахит.
Здесь доктор чувствовал себя, как рыба в воде. Взяв у мастера осажденное золото, он добавил к нему концентрированную соляную кислоту. Затем постепенно доливал при перемешивании концентрированную азотную кислоту, пока золото не растворилось в этой смеси кислот («царской водке») полностью. Перенес раствор в фарфоровую чашку и выпарил его при очень осторожном нагревании, так, чтобы раствор не кипел. При охлаждении горячего раствора выделились кристаллы. Их Теофраст
