Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн - Поль Шакорнак

В другой раз он показал Кобенцлю крупный бриллиант, на котором были пятна, сказав, что скоро сделает его безупречным. И действительно, спустя несколько дней он принес бриллиант с такой же огранкой, но без единого изъяна, утверждая, что это тот же самый камень. После того как Кобенцль осмотрел бриллиант и хотел его вернуть, Сюрмон, сказав, что у него этих камней предостаточно и он не знает, что с ними делать, упросил Кобенцля сохранить его на память. Кобенцль не хотел ничего принимать, но гость так настаивал, что ему пришлось согласиться"365.

Первое впечатление Кобенцля от Сюрмона были следующим. "Я увидел самого странного человека в своей жизни. У него большие богатства, но живет он скромно. Его честность и доброта достойны восхваления. Искушенный во всех искусствах, он — поэт, музыкант, писатель, врач, физик, химик, механик, художник: я не знаю более эрудированного человека366. Благодаря его знаниям он был интереснейшим человеком, и я провел с ним приятнейшие часы. Единственное, в чем можно его упрекнуть, это в том, что он слишком часто хвастается своими талантами и своим происхождением"367.

Они разделяли интерес к рисованию и графике. Как-то вечером разговор зашел дальше, и господин де Сюрмон заговорил о своих открытиях. Увидев недоверчивое отношение господина Кобенцля, он выполнил перед ним и его друзьями несколько опытов, среди которых было превращение куска железа в металл, не менее красивый, чем золото368, а также различные способы крашения и дубления кожи369.

Опыты имели место в городе Турнэ у эксперта-промышленника Рассе — доверенного лица Кобенцля. Спустя несколько дней Сюрмон согласился их повторить, на этот раз на шерсти, шелке и дереве. "Сначала он окрасил дерево в ярчайшие краски без индиго и кошниля, затем занялся красками, изготовил такой ультрамарин, какой делают из ляпис-лазури. Наконец, он взял обыкновенное масло, ореховое или льняное — такое, какое используют для рисования, очистил его от запаха и вкуса и сделал из него замечательное съедобное масло"370.

Будучи просвещенным покровителем нидерландской торговли, Кобенцль вдохновился достигнутыми результатами и решил извлечь из них пользу для имперской казны, благо, деловое чувство было у него врожденным. После того как тщательным образом изучил всю технологию Сюрмона, он связался с госпожой Неттин — королевским казначеем.

Кобенцль скажет позже: "Способности графа воодушевили госпожу Неттин371 не меньше, чем меня. Со своей стороны Сюрмон проявил дружеские чувства к ней и ее семье. Мы поняли, что овладение этими тайнами зависит только от нас. Стали активно исследовать их полезность, и заметили, что некоторые образцы были замечательными. И металл, и краска для дерева были более красивыми, чем то, что производят во Франции; кожа могла иметь большую цену, а шляпы представляли собой выгодный товар".

С некоторым цинизмом Кобенцль добавил: "Иначе чем соглашаясь на постройку завода, никак нельзя заполучить эти тайны, даже если это сопряжено с некоторыми затратами"372.

С привычной торопливостью госпожа Неттин кинулась в это дело, одолжила необходимый капитал, и мануфактура была в основном создана на базе мастерских торговца Расса в Турнэ, у которого Сюрмон проживал, когда приезжал для дела. Во время одной из таких остановок и произошла "фантастическая" сцена, о которой Казанова повествует в своих "Воспоминаниях". Вот что он рассказывает:

"По дороге в Турнэ я увидел двух конюхов, которые вели замечательных лошадей. Они мне сказали, что лошади принадлежат графу Сен-Жермену.

— Я хотел бы увидеть вашего хозяина.

— Он никого не принимает.

Ответ подтолкнул меня к тому, чтобы попытать счастья. Я написал графу, выразив мое жгучее желание увидеть его. До сих пор его ответ на итальянском языке лежит перед моими глазами. Он гласил: "Мои занятия не позволяют мне принимать кого-либо, но для Вас сделаю исключение. Приходите, Вас тут же пустят. Не стоит только называть себя. К столу своему Вас не зову, он Вам не подойдет, особенно если Вы сохранили бывший аппетит".

В восемь часов я стоял у его двери: был он в армянском платье373, в острой шапочке. Его длинная, густая, черная борода доходила до пояса, в руке он держал маленькую палочку из слоновой кости. Вокруг стояло более двадцати аккуратно поставленных в ряд бутылок, содержащих различные снадобья. Я размышлял, чем же он мог заниматься в такой одежде среди этой аптеки, когда со всей серьезностью он мне сказал:

— Граф Кобенцль, австрийский премьер-министр374, не дает мне скучать. Я работаю над проектом фабрики для него.

— Стекольная фабрика?

— Шляпная. Его превосходительство ассигновал лишь тысячу форинтов на это дело, а я восполняю недостающее из собственного кармана.

— И многого вы ждете от этой фабрики?

— Через два или три года все головы в Европе буду носить мои шляпы.

— Это будет большим успехом.

— Огромным!

И он стал бегать по комнате с резвостью молодого человека. Я подумал, что он сошел с ума. Он спросил:

— Кстати, что стало с госпожой д’Юрфе?

— Она умерла.

— Умерла! Я так и знал, что она так кончит375. И в каком же была она состоянии, когда умерла?

— Она утверждала, что беременна.

— Надеюсь, Вы в это не верите.

— Я убежден, что она ошибалась.

— Превосходно. Приди она ко мне, она бы в самом деле забеременела. Единственно, я не смог бы предсказать пол ребенка. Честно признаюсь, мой предсказательный дар здесь ограничен.

— Господин граф дает советы беременным женщинам?

— Я лечу всяких больных. Может быть, и Вам нужна помощь? У Вас, как я вижу, и язык сухой, пульс жесткий и глаза опухшие… Лимфа.

— Увы, нет, это…. — и назвал свою позорную болезнь.

— Чепуха! — сказал граф и вручил мне бутылек с белой жидкостью, которую он назвал универсальной археей.

— И что же мне делать с этим ликером?

— Похоже на ликер, но не ликер: это имитация того вируса, который поражает ваши сосуды. Возьмите иголку, проколите восковую печать, закупоривающую бутылек.

Я сделал то, что он сказал.

— Ну, — сказал он с гордостью, — что Вы об этом думаете?

А я не знал, что и думать.

— Посмотрите, что осталось в бутылке. Ничего, не так ли? Беловатая жидкость испарилась. Таким же образом, если Вас уколоть в определенное место, вся болезнь испарится.

Конечно же, я отказался от лечения. Лекарь был огорчен.

— Вы первый, кто во мне усомнился. Я мог бы заставить Вас об этом пожалеть, но буду снисходительным. Как и Всевышний, я всемогущ и всемилостив. Вам же хуже, что Вы мне так мало доверяете. В ваших руках было ваше богатство. Есть ли у Вас при себе деньги?