Ночь, прожитая трижды - Леонид Словин

— Перепишите всех, кто работал в ночную смену…

Предварительный инструктаж подполковника он произвел еще в дороге, теперь только напомнил:

— И не забудьте насчет милицейских патрулей… — В качестве чужого подполковник был для всех только на «вы».

— Я понял, — Штирлиц — типичный внешне сотрудник Комитета Глубокого Бурения — поджарый, вроде неловкий, с мелкими чертами лица и отличной пластикой собранного мускулистого тела, поправил воротник куртки. Внимательно взглянул на Цуканова. — Что-нибудь еще?

Он постоянно напрашивался на поручения.

Это настораживало.

Не меньше чем тянувшийся за Штирлицем скандальный шлейф — слухи о принадлежность к таинственным спецслужбам, обрывки недвусмысленных разговоров.

«Кто его знает, чем они там занимались у себя? Если засекали мобильник Джохара Дудаева — черт с ним… А если закладывали гексаген или подрывали собственные блокпосты под видом вахабитов?!»

— Я буду там… — Цуканов кивнул на мост.

— Там вроде оцепление…

Зам только махнул рукой,

— Закончите с монтерами — возвращайтесь сюда…

«Выканье» давалось Цуканову с трудом. Нормальные люди все были друг с другом на «ты». Если, конечно, человека не собирались арестовывать. Тогда закон обязывал соблюдение ненужного этикета…

— И здесь ждите…

У ближайшей милицейской цепочки Цуканова действительно притормозили. Правда, тут же разобрались. Не понадобилось даже милицейского удостоверения. Свернутая газета, грубоватое запанибратство выдавало своего. Кроме того сразу нашелся и знакомый мент — не раз приезжавший на вокзал за билетами…

— Что тут было? — Они поздоровались.

— Разборка…

Цуканов накоротке выспросил подробности:

— Есть убитые?

— Один. Прямо в сердце засадили. Огнестрельное…

— А оружие?

— Не нашли. Но есть гильзы.

— Отечественные?

— Да. Я думаю, стреляли из «макарова»…

— Ладно. Еще поговорим. Я здесь… Цуканов отошел.

Настроение у него сразу ухудшилось. Похищенный у Качана пистолет мог быть пущен в дело. Причем немедленно. И прямо тут, недалеко от места, где был похищен…

«До пенсии не дадут доработать…»

Все должно было разъясниться очень быстро.

Каждая пуля, каждая стрелянная гильза несли на себе следы оружия, из которого выпущены. Их сравнивали с другими, с мест нераскрытых преступлений, проверяли по соответствующим картотекам. Светился ли данный пистолет раннее, когда, где — эксперты должны были это узнать уже к утру.

Использование милицейского ствола тем более не могло остаться незамеченным. С ментовским оружием дело обстояло проще — все оно было зараннее отстреляно. За каким подразделением оно значится, должно было стать известным еще быстрее.

Пока домодедовцы возились с протоколом, начал идти небольшой снежок.

Цуканов прошел ближе к вокзалу: где-то вблизи должен был находиться бывший коллега — уборщик станции, о котором говорил Игумнов.

«Так и есть!»

Вскорости Цуканов увидел его. Эксподполковник оставил скребок, возил по асфальту широкой фанерной лопатой, отделанной внизу металлической блестящий лентой.

— Привет, командир!

Они знали друг друга давно. Вместе начинали постовыми на Курском. Кириллыч был старше, удачливее. Выправка, рост, десятилетка. К тому же хохол, с начальством услужлив… Язычка его, правда, боялись. Мог съесть любого. Карьеру сделал быстро. Теперь, правда, здесь, на платформе… А у него, у Цуканова кафтан прожжен, выговор на выговоре, а все держат…

— И ты здесь!

Они отошли к ограждению платформы. Пообрюзгший, с брюшком, розыскник и отставник, согнавший жирок на физической работе.

— Курить не начал? — Цуканов поискал по карманам. — Как здоровье, Кириллыч?

— А чего здоровье?! Все время на воздухе… Как вы там?

— А у нас чего? — Безраличный тон, каким был задан вопрос, Цуканова не обманул. — Все одно…

Отставник был в курсе всех внутренних интриг, козней, подсиживаний. Держаться с ним следовало осторожно.

Цуканов достал сигареты. Эксподполковник потянулся к пачке.

— И я одну испорчу…

— Давай, — пора было приступать к делу. — Тут у вас жарко, — он кивнул в сторону моста. — Передали: чуть ли не бой произошел…

— Ты разве не участвуешь?!

— В осмотре? Неясно пока чья территория…. Надо взглянуть в схему разограничения обслуживания…

Кириллыч разогнал дым рукой:

— Территория моста наша. Я помню. Сам подписывал…

— Это когда было? Наверное, при министре Бакатине…

— Сказал! После Куликова. — Подполковник оперся на лопату. — Ты того… имей в виду. Дело все равно вам передадут…

У Цуканова были более важные заботы.

— Только один труп?

— Один. Могло быть и больше. У нас тут обстановка серьезная…

— А как началось?

Уборщик задумался.

— Сначала молодого мужика обшарили. Прямо тут, на платформе. Это еще до последней электрички…

— А кто?

— Двое. Он на лавочке заснул. Ты в курсе?

— Впервые слышу…

— Ну!

Цуканов заверил:

— Никто не говорил.

— Ну там сегодня на дежурстве этот… Майор… — Отставник въедливо следил за коллегами. — он кого угодно сплавит…

— Что у него взяли?

— Бумажник, деньги. Он ко мне подходил. Спросил, кого я видел…

— Ясно. Ты посоветовал меньше пить…

— Точно.

— Приметы рассмотрел?

— Они далеко были. Считай, на другом конце платформе…

Ничего нового узнать не удалось. Кириллыч повторил все, что Цуканов уже знал от Игумнова:

«Двое… То ли к электричке бежали, то ли только что из нее выскочили…»

— … Не видно из-за пассажиров. Тут еще помощник машиниста окликнул. Поздоровкался… Электричка была последняя, на Каширу…

— А что потерпевший?

— Как был на лавочке, так и остался…

— Молодой?

— Молодой. В очках, коренастый. В вязанной бандитке на голове. Он подходил потом.

— Откуда он?

— Не сказал. И я его не видел…

Цуканов погасил сигарету.

«Верно, Качан при нем мало работал…»

На всякий случай спросил:

— Ты Качана знаешь — старшего опера?

— Нет. Пришел, наверное, когда меня уже не было… — Коллега не придал значения вопросу, думал уже о другом. — Тут такие вещи происходят… Раньше, когда был начальником, только по ориентировкам и представлял…

— Сейчас на тебя внимания не обращают…

— Именно! Потому и творят…

— Тут недавно мужика похитили. Веришь?! — Кириллыч неожиданно разговорился. — С площади. Прямо при мне…

— Во дают… Давно?

— Неделю назад… Вот там, — он показал на крайние освещенные палатки вблизи платформы. — Там хлебная, а рядом эта… «Азас»!

«Палатка, в которую с вечера заходил Качан!..»

— Рядом «фиат»- серебристый, навороченный…

Цуканов не пропускал ни одного слова.

— Я как раз хлеба купил, возвращаюсь… Мужик этот впереди меня шел. Подошел к «фиату», достал ключи…

— Надо же…

— Впереди стоял черный «джип»… Знаешь, похож на сундук, стекла затемненные… Смотрю: из него с двух сторон. Четверо…

— В какое это время? Ночью?!

— Ночью! Как сейчас. Наставили пистолеты… Мужик и пикнуть не успел. Схватили, сунули в «джип» и…

Цуканов был весь внимание:

— Ну дела…

— А теперь самое интересное, Цуканов! Рядом с «джипом» стоял ППГ милицейский патруль! Патрулисволочи! Все видели! И ни один не вышел…

Палатку Цуканов нашел быстро.

«Азас» не отличался от десятка других таких же. Освещенные витрины.

Яркие коробки, бутылки, свежие южные фрукты. Иллюзия новогоднего праздника…

Цуканов вспомнил. Както летом брал здесь ящик пива «Карлсберг». Торфушки — молоденькие девчонки с острыми язычками — понравились.

— Дядечка, а менты тоже любят «Карлсберг»? — Та, что побойчее, наблюдала, как Цуканов — одышливый, с брюшком — грузит коробки в милицейскую машину.

— Ментыто и должны пить пиво, дочка. Пиво ударяет менту не в голову, а в…

— В мочевой пузырь…

— В ноги. Чтобы бегать резвее…

Для начала Цуканов постучал в ставень. Окошко открылось. Первым Цуканов разглядел охранника, он стоял у полки. За прилавком сидела девица, с которой они говорили о свойствах «Карлсберга».

Она узнала его:

— А пива вашего не завезли, дядечка…

— «Карлсберг» потом. Поговорить надо. Открой дверь, пожалуйста.

Послышался шелчок поворачиваемого ключа.

Цуканов вошел. Внутри было тесно. Впереди, против двери, виднелся завешенный одеялом закуток.

Пахло горячим разваренным картофелем.

— Как торговля?

— По разному… — Вторая девица освободила застеленный газетой стул.

Этой ночью вообще ничего не наторговали. Стрельба была. Слышали?