Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин

сторонников по десяти новым филам[365]. Сказанное выше позволяет выявить и узкосемейный аспект реформы фил. В этом, так сказать, субъективный аспект реформы. Безусловно, у реформы имелись и объективные задачи. Требовалось ослабить значение старых родовых фил, на базе которых формировались прежние политические группировки и совет 400. Наконец, если учесть подвижность населения Аттики, избирательный механизм, опирающийся на кровнородственные, а не на территориальные образования, был менее удобен, а потому мог превратиться в простую формальность. В то же время, т. е. еще до реформ Клисфена, оформляются новые территориальные единицы – демы, не ставшие пока административными единицами. Если это так, то реформатору оставалось только включить их в новую политическую систему. Остальное было, что называется, делом техники[366].

Следующими важнейшими установлениями Клисфена принято считать реформирование буле – формирование совета 500 вместо прежнего совета 400 – и создание коллегии стратегов. Однако новые политические институты появятся уже после того, как Клисфен сойдет с политической арены, о чем пойдет речь в следующем разделе нашей работы. Тем не менее есть смысл поговорить здесь и об этих реформах.

Очевидно, проведение задуманных Клисфеном реформ могло потребовать и, надо думать, потребовало немало времени. То же можно сказать и о формировании совета 500, чему, безусловно, предшествовало создание новых фил. Хотя проект нового совета мог появиться еще в 508/7 г. до н. э., новый орган начинает работу, по мнению П. Родса, в 501/0 г., когда была установлена присяга (клятва) булевтов – членов совета 500 (Arist. Ath. Pol. 22. 2)[367].

Что касается способа формирования совета, то каждая фила избирала туда по 50 человек сроком на один год (Arist. Ath. Pol. 21. 3). Судя по спискам булевтов IV в. до н. э., они избирались каждой филой в соответствии с размерами демов[368]. Новый совет так же, как и его предшественник, составлял повестку (а возможно, и предварительное решение по каждому вопросу – пробулевму) для заседаний народного собрания. Работа совета делилась на сессии – притании, во время которых руководство советом осуществлялось представителями одной из десяти новых фил, а в рамках филы – по триттиям (Arist. Ath. Pol 44. 1)[369].

Избрание 50 членов совета каждой филой и распределение работы между ними внутри пританий рождает немало вопросов. Если вспомнить, что каждая фила состояла из трех триттий, следует предположить неравную их долю в процессе избрания булевтов. Равенство должно было бы предполагать избрание в совет 45 или, скажем, 60 человек – по 15 или 20 человек от каждой триттии[370]. Отсюда, по-видимому, следует, что триттии играли меньшую роль в избирательном механизме, нежели демы. То же самое можно сказать и о распределении обязанностей между триттиями внутри пританий. Но судя по спискам тех, кто избирался в совет 500, которые относятся к IV в. до н. э., различные демы направляли в буле различное количество представителей, что позволяет говорить о стремлении к пропорциональному представительству.

В 501/0 г. до н. э. была проведена еще одна важная реформа: стали избирать стратегов – по одному от каждой филы. В VI книге своей «Истории» Геродот сообщает о том, что один из Марафонских стратегов – Мильтиад – был избран всем народом (Herod. VI. 104). На этом основании делается вывод, что стратеги первоначально избирались не каждой филой в отдельности, а демосом, т. е. всеми афинянами[371].

При этом должность прежнего главы афинского войска – полемарха, по-видимому, сохраняется. Перед Марафонским сражением, как рассказывает Геродот, «Мильтиад обратился к одиннадцатому участнику голосования, избранному афинянами по жребию полемархом (афиняне ведь издревле давали полемарху равное право голоса со стратегами)» (Herod. VI. 109). Правда, полемархи теперь обладали скорее почетными, нежели реальными правами (Arist. Ath. Pol. 22. 2)[372]. В дальнейшем они окончательно лишатся военных функций. Вот что говорит об этом Аристотель: «Полемарх совершает жертвоприношение Артемиде-Охотнице и Эниалию, устраивает надгробные состязания в честь павших на войне и совершает поминки в честь Гармодия и Аристогитона. У него же возбуждаются частные судебные процессы, касающиеся метеков, равнообязанных и проксенов» (Arist. Ath. Pol. 58. 1).

Но вернемся к коллегии стратегов. Ч. Форнара полагает, что данная реформа была не просто следствием проведенных ранее преобразований, а самостоятельной реформой. Если бы появление стратегов было простым следствием реформ Клисфена, считает он, то их не разделял бы настолько большой временной промежуток[373]. Не оспаривая главную мысль исследователя, не согласимся с приводимым им аргументом. Выше уже говорилось о том, что проведенные Клисфеном реформы потребовали немало времени, т. е. они могли продолжаться до конца VI в. до н. э. Совершенно очевидно, что для появления коллегии стратегов (особенно если учесть существование таксиархов, избиравшихся по филам) нужны были дополнительные стимулы. Поводом к ее возникновению становится обострение внешнеполитической обстановки и начавшееся противостояние со Спартой и ее союзниками, а также нарастание персидской угрозы. Но об этом мы будем говорить в следующем разделе. Не исключено, впрочем, и то, что стратеги были не просто одним из звеньев в военном руководстве фил, а военно-политическими лидерами Афин[374].

Кроме того, с именем Клисфена традиция связывает и введение «суда черепков» (остракизм), однако его реальное применение начинается много позднее. Не все ясно с датировкой этого нововведения. Аристотель в «Афинской политии» замечает, что впервые афиняне применили остракизм лишь после Марафонской битвы: «Спустя два года после победы (т. е. в 489/8 г. до н. э. – В. Г.), когда народ стал уже чувствовать уверенность в себе, тогда впервые применили закон об остракизме, который был установлен ввиду подозрения к людям, пользующимся влиянием, так как Писистрат из демагога и полководца сделался тираном. И первым подвергся остракизму один из его родственников Гиппарх, сын Харма, из Коллита, которого главным образом имел в виду Клисфен, издавая этот закон, так как хотел его изгнать» (Arist. Ath. Pol. 22. 3)[375]. Другой греческий автор, Андротион, сообщает, что остракизм был введен именно тогда, когда его впервые применили (FGrHist 324 F6). Мы обратимся к проблеме остракизма ниже – в специальном разделе.

Завершая разговор о реформах Клисфена, заметим, что созданный им политический строй нередко называют исономией (isonomia), что, по-видимому, следует понимать как равноправие или равенство перед законами[376]. В известных персидских дебатах Геродот рассматривает «исономию» как синоним демократии, что нередко экстраполируют и на Афины. «Что до народного правления, – замечает один из участников обсуждения, – то оно прежде всего обладает преимуществом перед всеми другими уже в силу своего прекрасного имени – “исономия”» (πλῆθος δὲ ἄρχον πρῶτα μὲν οὔνομα πάντων κάλλιστον ἔχει, ἰσονομίην) (Herod. III. 80)[377]. Далее Геродот замечает, что Клисфен,