Имперские войны: Цена Империи. Легион против Империи - Александр Мазин

В крепости размышляли сутки, потом на горизонте появились боранские корабли. Не бог весть что с военной точки зрения, четверти боспорского флота хватило бы, чтоб перетопить их все. Только где он, флот? Десятка два кораблей, «приписанных» к местному порту, в настоящее время либо отбыли на другой берег пролива, либо стояли в корабельных сараях. Так что бораны беспрепятственно вошли в гавань и высадили изрядное количество «морской пехоты». Это и решило дело. Крепость сдалась царю Фарсанзу. То был острый момент и для Фарсанза, и для варваров. Силы боспорцев (войско Фарсанза плюс гарнизон) и силы его союзников были примерно равны. А богатый город – совсем рядом. И плыть никуда не надо…

Авторитета Аласейи едва-едва хватило, чтобы обуздать свое «демократическое» войско. Но – хватило. И вечером того же дня варвары погрузились на корабли и двинулись на юг. Очень вовремя, потому что утром в боспорский пролив вошли корабли разъяренного царя Рескупорида, и город был вновь осажден. На этот раз своим законным правителем.

Но это уже были не проблемы Аласейи, а проблемы Фарсанза. Мятежник, впрочем, знал, на что шел, и был готов к такому обороту событий.

– Красивая крепость! – с кормы боранского корабля Коршунов смотрел, как уменьшается, удаляясь, киммерийская твердыня.

– И богатая, – добавил Книва. – Эх!..

– Не горюй, – успокоил его Коршунов. – Если здешние правители и впредь будут разбираться между собой, лет через двадцать ты придешь сюда с хорошим войском – и они сами откроют тебе ворота. И тогда постарайся не забыть о том, что главные богатства не здесь, в Меотиде, а там, – он махнул рукой, – в Риме.

– Я приду, – очень серьезно пообещал Книва. – И слова твои, Аласейа, тоже не забуду.

Глава двадцать вторая,

в которой Алексей Коршунов узнает, почему бораны так боялись римского флота

Ровный западный ветер пузырем вздувал красно-белый парус. Цвета снега и крови. Волнения не было, и узкий боранский кораблик лишь мягко переваливался с борта на борт.

Алексей Коршунов, он же – вождь Аласейа – небесный герой, стоял у носовой фигуры и смотрел на знакомый берег.

Да, этот берег он видел не раз и отлично помнил. Только теперь он был «диким»: ни благоустроенных пляжей, ни белых корпусов пансионатов и санаториев. Первозданная зелень и первозданное же нагромождение камней под береговым клифом. Впрочем, Коршунов видел и такие места. И именно такие места предпочитал, когда, еще в институтские годы, вместе с друзьями-скалолазами, выходил к морю – отдохнуть и погреться недельку после маршрута. Ему здорово повезло: он застал самый последний кусочек «единой и неделимой», когда по набережным черноморского побережья Кавказа прогуливались не боевики, а отдыхающие.

А теперь он сам ведет несколько тысяч боевиков к понтийскому городу Питиунду, будущей Пицунде.

Впрочем, «ведет» – понятие условное. Сейчас его корабль, можно сказать, в арьергарде флотилии. Нагружен под завязку: вся дружина Коршунова, пятьдесят шесть человек, на борту. Нет, не дружина. Скорее, личная охрана. Кораблик боранский, хоть и получше готских, все-таки не океанский лайнер, так, баркас-переросток с двумя носами, шагов тридцать в длину. Но ход – уверенный.

Мористее, метрах в пятидесяти, так же уверенно пенило зеленоватую воду похожее на водный вариант Тяни-Толкая судно Одохара.

Могло бы и обогнать, но, видно, дал Одохар соответствующее указание кормчему: вперед Аласейи не лезть. Остальные четырнадцать кораблей, на которых плыли гревтунги, держались позади. Зато прочие участники похода: бораны, герулы и гепиды – пиетету не соблюдали и самым наглым образом обогнали главного вождя.

Перед гревтунгами, растянувшись широко и беспечно, шли герулы. Над самой высокой мачтой трепыхался личный «вымпел» Комозика: полотнище с красной волчьей мордой. Самого Комозика, разумеется, на корабле не было. Знамя поднял Скулди: в знак того, что он – не рикс, а лишь заместитель. Скромняга, блин. Герулов обогнали гепиды. На пяти кораблях. И трех бы хватило: гепидов осталось чуть больше сотни – наиболее преданных своему риксу Красному. Остальные ушли. Да их и было немного: после того, как по ним проехалась сарматская конница.

Бораны, разумеется, шли в авангарде. И оторвались настолько, что сейчас Алексей видел лишь последние корабли их группы.

«Это они зря», – подумал Коршунов.

Будь у него возможность их притормозить, непременно притормозил бы. Возможно, Тарвар даже послушался бы прямого приказа. Но как это осуществить? Ни радио, ни даже флажковой сигнализации еще не придумали. Нет, зря Крикша поставил своего сына старшим. Лучше бы Скубу назначил. Тарвар – пацан молодой, безбашенный, вечно рвется вперед. А то, что будущие «братья-славяне» были лучшими мореходами, еще не делало их воинами лучшими, чем герулы и готы. Черт! С них станется начать высадку, не дождавшись остальных. И получить по чавке, если на берегу окажется достаточно сильный гарнизон. В любом случае, их преждевременное появление предупредит противника. Ну что за люди! Если бы они полностью приняли план Коршунова, то вся флотилия пала бы на ничего не ожидающих «понтийцев» как гром с ясного неба. А так вот плыть вдоль берегов – весьма опрометчиво. Теперь небось уже скачут, опережая союзный флот, вестники с предупреждением: «Скифы идут!»

И хорошо еще, если римляне увели от здешних берегов весь свой флот. Что, если они все-таки оставили пару кораблей, на всякий случай?

Узнать это наверняка невозможно. Даже у римлян стратегическая разведка поставлена так себе. А у прочих ее и вовсе… впрочем, ладно. С парой-тройкой римских кораблей их почти стопарусный флот как-нибудь управится.

Коршунов вздохнул, присел на бухту каната, поглядел на ту часть судна, которая сейчас была кормой. У рулевого весла стоял Книва. Парень на удивление быстро освоил методику управления, и боранский кормчий мирно дремал, прислонившись спиной к борту. Впрочем, никаких особых хитростей сейчас и не требовалось. При спокойном море да попутном ветре. Дремал не только боранский кормчий. Вся Коршуновская боевая команда бездельничала. Даже неугомонный Ахвизра дрых, устроившись в тени паруса. Коршунов тоже ощутил сонливость. Сейчас, по его прикидкам, конец октября. На черноморском побережье Кавказа – самое сладкое время. Алексей мельком глянул вперед…

И всю его сонливость как ветром сдуло.

Последние боранские кораблики, уже скрывающиеся за скалистым мысом, разворачивались! Причем два из них, уронив паруса, выгребали к берегу, прямо на камни, а третий, тоже встопорщившийся веслами, наоборот, направлялся в открытое море.

Что за черт?

В следующую минуту все стало ясно. Когда из-за мыса возник еще один корабль, намного крупнее боранских суденышек, и уверенно устремился к тому из «боранцев», который уходил в море.

Коршунов поспешно вытащил самострел с прилаженным монокуляром. Ах ты, мать твою…

Слаженно работая десятками весел, словно огромная многоножка, римский корабль (а это несомненно был римский корабль, даже боспорские были существенно меньше) настиг боранское судно. Удар… длинные весла заработали в обратном направлении – и «римлянин» устремился на новую жертву. На этот раз – с герульской командой.

В перекрестье монокуляра Алексей отчетливо видел два громадных «глаза», намалеванных на бортах «римлянина» по обе стороны от форштевня.

– Подъем! – заорал Коршунов. – Подъем! Ромляне!

А римский корабль тем временем успел протаранить еще одно судно. Алексей видел, как суетятся на его палубе воины в блестящих шлемах. Звонкий удар – словно лопнула огромная струна – от борта «римлянина» потянулась дымная трасса.

Коршунов быстро перевел монокуляр и увидел, как вспыхнул парус одного из «герулов».

Но это был еще не полный список сюрпризов. Когда очередной жертве удалось ускользнуть от тарана, над бортом римского корабля нависла гигантская «виселица» и – хряп! – уронила вниз заостренное грузило размером с лошадиную голову.

Алексей увидел, как несколько моряков поспешно накручивают ворот, вновь поднимая груз, а пораженный им кораблик быстро погружается в море.

– Трирема! – выдохнул Ахвизра, вставший рядом с Коршуновым. – Доннар! Ты был прав, Аласейа! Они ушли не все!

Сзади громко ругался по-борански кормчий. Требовал, чтобы все садились на весла. Мол, надо выгребать к берегу, иначе – пропали.

Кормчего никто не понимал, кроме Алексея. Да его никто и не слушал. Вся команда их корабля сгрудилась на носу, с каким-то жадным интересом наблюдая, как «римлянин» расправляется с беспомощными боранскими суденышками.

Флотилия рассыпалась в разные стороны. Большинство чесануло к берегу, хотя там не было ничего хорошего, кроме торчащих из воды камней.

Кажется, именно этого и добивался «римлянин» – чтобы враг выбросился на берег.