Как вывести ведьмаков - Татьяна Андрианова

– Ну вот, теперь из шерсти золу целую неделю вычесывать придется, – ворчал кот.

– Не волнуйся, у нас останется мыло, чтобы вымыть даже такого упитанного пушистого кота, как ты. Хочешь, я потом прополощу твою шерсть настоем из каштанов? – щедро предложила Светлолика.

– Вот еще! – ощетинился Дорофей, не оценив широкого жеста. – Терпеть не могу воду!

– Я, между прочим, тоже, – сообщил вампир, но его проигнорировали.

– Пора?! – заорал сверху в трубу домовой, совершенно оглушив оцепеневшего от страха вампира.

– Погоди! Я еще веревку не привязал! – откликнулся снизу кот.

«Угробят, черти! Ведь как пить дать угробят ни за что ни про что! – похоронным набатом стучало в мозгу нежити. – Говорила мне мама: «Не делай добро людям, а то осиновыми кольями к тебе вернется». Эх, зря я не слушал родителей».

Недолго думая Дорофей соорудил из веревки петлю, высунулся из окна практически целиком и торжественно, как величайший дар королю от властителя иностранной державы, вручил Лютому. Оборотень с интересом в янтарных глазах осмотрел предложенную веревку и осторожно взял ее в пасть. Пеньковое изделие не выдержало напора волчьих зубов и порвалось.

– Ну вот, – фыркнул кот, – заставь дурака Всевышнему молиться.

Лютый обиделся и даже клацнул в сторону пушистого критика зубами, но кусать не стал. То ли побрезговал, то ли опасался, что порча кота расстроит ведьму, а для девушки оборотень готов был стерпеть и не такое. В печи протяжно, с облегчением вздохнул вампир.

«Однако может еще и повезти», – решил он и, конечно, тут же сглазил собственную удачу.

– Кто ж так веревку к оборотням крепит? – усмехнулась Светлолика. – У них же зубы острые, а веревка старая совсем, еще матери моей служила. Видишь, как размахрилась, несчастная?

Девушка вооружилась старым кожаным ремнем и поманила к себе Лютого. Тот не заставил просить себя дважды и с готовностью ездовой собаки подставил шею под импровизированный ошейник. Лика застегнула ремень, правда, пришлось пробивать лишнюю дырку, чтобы самодельный ошейник не соскользнул, но для дела было не жаль. Хорошенько закрепила веревку, убедившись, что такой узел она и сама теперь не развяжет, придется срезать ножом, и дала отмашку коту.

– Лей! – завопил Дорофей изо всех сил, аж самого слегка контузило, а оглушенный вампир вообще не сразу понял, что это было.

Зато Евстах все понял правильно и тут же вылил два ведра с мыльной водой в дымоход. Правда, второе ведро он не просто опорожнил, но и умудрился упустить. И немудрено. У домового ручки маленькие, хотя и сильные, а хорошее деревянное ведро не просто тяжелое, но и размером практически с самого Евстаха. В итоге Валсидал сначала принял мыльный душ («Хорошо хоть вода теплая», – подумал при этом вампир), а следом прилетело ведро и так шарахнуло бедолагу по темечку, что вампир получил дивную, но редкую возможность созерцать звезды днем, а глаза его разъехались в разные стороны, стремясь сойтись на затылке.

Пока Валсидал собирал глаза в кучу и пытался подобрать подходящие слова, чтобы объяснить окружающим, как они не правы, в доступной форме, но желательно без матерных выражений, Дорофей дал Лютому отмашку, и тот рванул изо всех волчьих сил так, что веревка опасно затрещала.

– Лопнет, – тихо простонал кот, которому очень не хотелось снова лезть в печь, чтобы новую веревку к вампиру прилаживать, – ей-богу, лопнет ведь.

– Ничего, – утешала любимца Лика, рассеянно почесывая его за ухом. – Небось не лопнет. Вампир-то легкий. Не откормился еще.

В печи загрохотало, зашуршало, заухало, словно внутрь провалилось разом несколько мышиных гнезд, а следом залез филин. Печь начала извергать из себя золу, сажу, остатки угля и даже одну металлическую скобу, которая вообще непонятно как там оказалась. Зола вперемешку с сажей черной тучей наполнила комнату, и стало так темно, что разглядеть собственную вытянутую вперед руку было невозможно.

Внезапно очнувшийся от болезненного забытья жрец обозрел наполненную черной пылью комнату, тяжко закашлялся.

– Вот и пришел мой смертный час, – прохрипел он, невероятным усилием приподнимаясь на лавке и вперив замутненный лихорадкой взор куда-то в сторону окна, а затем простер руку вперед, будто намеревался пощупать нечто, невидимое окружающим. – Вижу мрак, вокруг меня сгущающийся…

– Как ни странно, мы тоже его видим, – отчаянно чихнул Дорофей, потирая слезящиеся глаза лапами. – Но помирать нам рановато, у нас еще дел по самое горлышко. Хотя домового я бы точно придушил за такие идеи.

– Да ладно тебе, Дорофей Тимофеевич, – попыталась пролить масло на волны гнева кота Светлолика, но эффект был смазан, так как глаза девушки сильно слезились, а от нестерпимого свербежа в носу она каждые несколько секунд чихала. – Он же не специально.

Гонорий закатил глаза и бессильно обмяк на своем ложе. Любое усилие с трудом давалось тяжелобольному старику.

– Еще бы специально, – ехидно заметил кот, топорща шерсть. Домовой ему никогда не нравился. Слишком уж расторопен, усерден и все время ведьме услужить норовит. Дорофея это откровенно раздражало.

Светлолика открыла было рот, чтобы вступиться за Евстаха, но молвить слова не успела. Из печки, прямо из самого окна шестка, куда обычно полагается ухватом ставить горшок с кашей, полилась черная пенистая вода. Следом то ли с залихватским уханьем, то ли с воплями ужаса вперед ногами вылетел Валсидал и усвистал в окно, только его и видели.

– Куда?! А как же кровь для исцеления? – едва успела крикнуть Светлолика, провожая неудавшегося донора потрясенным взглядом серых глаз.

Она кинулась было следом, но только добежала до окна, когда Лютый лихо умчал свой груз, хрустко ломая подлесок.

– На обратном пути, надо полагать, завезет, – не без изрядной доли ехидства хмыкнул кот. Тут же осекся и попытался утешить: – Не переживай. Ну не получается у нас лечить новыми методами, так давай по-старому зелье сварим, жреца напоим. Глядишь, и оклемается. Только варить на улице будем, ладно? А то тут сильно грязно и мокро, – добавил пушистый любимец, брезгливо отряхивая влагу с лапы.

«Все-таки вымок, – с досадой подумал он. – Ну, домовой! С ним хочешь не хочешь, а замараешься».

– Да-а-а, – оценила Светлолика царящий в доме погром и чуть не присвистнула, но передумала. – Ну и грязища.

Свистеть в доме не следует – примета плохая. Этак можно все деньги высвистеть. Правда, у нее их и так не водилось, селяне предпочитали расплачиваться за услуги продуктами, шерстью, льном, воском – кто чем в хозяйстве богат. И тем не менее девушка надеялась, что когда-нибудь у нее все же заведутся звонкие монеты.

– Это не грязища, – дипломатично заметил кот, проворно собирая все, что не очень долго отмывать, в корзинку. – Это ловушка для воров.

– Что? – искренне изумилась Светлолика, отрываясь от созерцания царящего вокруг беспорядка.

– Ну, воры к нам заберутся, обязательно поскользнутся и на пол грохнутся. А если повезет, то еще вывихнут себе что-нибудь или сломают. Вот тут-то мы их и запинаем, – спокойно пояснил Дорофей. – Но если тебе не нравится, пусть Евстах все убирает, пока мы зельем заниматься будем. Его идея, его и последствия.

Луна и Пантера хотели было присоединиться к вожаку, но серый рявкнул на них, чтобы оставались охранять, и они вернулись. Манька с тоской во взоре провожала резво несущегося прочь зверя, за которым обреченно пылил вампир. Ничего. В следующий раз она уж своего не упустит.

Прислужница жреца Марыська, русоволосая курносая девица, которая не то чтобы вызвалась, а, скорее, была вынуждена проводить ведьмаков в Безымянный лес прямиком к ведьминой избе, да так и не довела, беспокойно дремала в зарослях молодого орешника. Почему коренная жительница Хренодерок вместо того, чтобы спать в собственной кровати, рисковала простыть на все еще по-весеннему холодной земле, она и сама не смогла бы объяснить.

А дело было так. Три ведьмака искали жреца Гонория и долго молотили в дверь домика при храме. Марыська пыталась было пристыдить супостатов, но те никакому внушению не поддавались, а, наоборот, сами нагнали на нее страху. Зачем ведьмакам мог понадобиться жрец, прислужница так и не поняла. Большинство жрецов с ведьмаками не ладят, считая переживших мутацию ничем не лучше нежити, на которую ведьмаки охотились. Наверное, даже хуже. Ведь ведьмаками становились добровольно. В большинстве своем не от хорошей жизни, но согласие они все же сами давали. А нежитью рождались или становились неосознанно. В общем, жрецы ведьмаков совершенно не жаловали, призывали на их ведьмачьи головы кару небесную, сулили прихожанам замолвить слово перед Всевышним, если ведьмаков дружно прогонят взашей и в спину вилами потычут для острастки. Неудивительно, что сами ведьмаки старались держаться от жрецов подальше, четко следуя правилу: «Не буди лихо, пока оно тихо». А эти ненормальные сами жреца искать вздумали и не отстали, даже когда выяснилось, что Гонория дома нет, а ушел он к ведьме за лекарством, так как совсем расхворался.