Президентская азбука - Антон Буслов

– А оппозиция… оппозиция тогда от кого? – Мифлуха вспомнила о Захаре, и ей захотелось, чтобы он пришёл и защитил её от этого наглого и хамливого старика.

– Оппозиция? – глаза у Патриарха округлились, он надулся и заревел как паровоз, сразу переходя на свой чудной говор. – И как светоч нравственности, духовности и святости, я говорю ныне – всякая оппозиция от дьявола! Ибо сказано, что всякий, кто согрешит против власти, согрешит против…

Он не успел договорить. Терпение Мифлухи кончилось, когда этот неприятный тип начал оскорблять Захара. Она дёрнула рукой и нажала на «тревожную кнопку» вызова Карин Пинк, размещенную на столе.

Патриарх смачно плюнул на стол, а дальше всё закрутилось в одно мгновение, Мифлуха только и могла, что безвольно уворачиваться от толчков и летящих предметов. Дверь открылась, и на порог молниеносно влетела Карин, но Патриарх уже успел вскочить и, схватив Мифлуху за горло, закрыться ею от телохранительницы. Он начал пятиться к окну спиной… Карин с мрачным лицом сопровождала захватчика и заложницу дулом пистолета. А потом святой угодник долбанул по стеклу своим кейсом, выпрыгнул на улицу – и был таков. Мифлуха осталась у разбитого окна, выглянула в него с опаской, потёрла рукой шею и быстро заговорила, обращаясь к Карин:

– Так… Этого проходимца надо срочно поймать. Он очень опасен. Он олицетворяет самое худшее, что есть в нашей стране, это самый страшный, бесчестный и гнусный мерзавец из всех, что мне довелось повидать… Это настоящий святой… – Мифлуха на секунду задумалась, – Затейник! И такой возглавляет какую-то там церковь! Эта церковь, наверное, большой соблазн… настоящие праведники обходят её стороной, и только самые гнусные типы ошиваются подле неё.

Всякий раз, когда Мифлуха называла очередное «достоинство» неведомой ей Церкви Святых Затейников, Карин коротко кивала, давая понять Президенту, что ей уже всё это давно известно. Но Мифлуха, желая выговориться, продолжала изливать своё волнение всё более и более высокопарными словами. Наконец она успокоилась, уселась за стол и перешла к конкретике:

– У меня здесь, – она показала на стол, – образец его слюны. Его сняли камеры наблюдения и, наверное, кто-то видел, как он убегал. Срочно поймайте.

– Кто ж его будет ловить?.. – мрачно спросила Карин, глядя на Мифлуху с несвойственным ей сочувствием.

– Как это «кто»? – возмутилась Мифлуха. – Госбезопасность!

– Да будет тебе известно, дорогая моя, что это и был зам министра госбезопасности, – оборвала Мифлуху, не дав ей разразиться очередной гневной тирадой, Карин.

– Да? – Мифлуха почесала затылок. – Даже так… – она встала и прошлась до окна и обратно. Повисла тяжёлая тишина. Мифлуха села за стол, снова скрипнув пружинами кресла. Карин всё это время внимательно смотрела за ней: гнев Президента постепенно сменялся милостью.

– Тогда ладно… – наконец решила она. – Но при случае передай ему, чтобы вернул ручку, которую у меня со стола притырил…

Карин коротко поклонилась и пошла на выход. А Мифлуха ещё долго сидела, прокручивая в памяти разговор с Патриархом, удивлённо приподнимала брови, хмыкала и чесалась.

Ы

– Ы-ы-ы… – выл министр церемоний, сидя на отвратительном неотёсанном стуле производства местного стулелитейного комбината. Всего неделю назад Мифлуха подписала приказ о том, чтобы пересадить всех чиновников на отечественные стулья, и вот через четыре дня последствия этого приказа добрались до Дворца, став предвестником ещё большей беды. Президент умирала. Её министры было собрались у постели умирающей, но она выгнала их грозным, срывающимся на крик, матом. Теперь они сидели под дверью на неотёсанных стульях и кляли судьбу, бога и смерть. Из-за двери периодически доносился страшный бас умирающей, которым она перечисляла богу его прегрешения перед ней.

– Гроб-то… гроб-то какой делать?.. Отечественный? – волновался министр стулелитейной промышленности Стульчак, дёргая за полу пиджака министра церемоний. – Ну, так отечественный сварганить?.. Иррианцы… они же это, тудыть её в качель, разве ж качество дают?.. А?..

Но министр церемоний только выл в ответ.

В спальне с умирающей остались одни писцы, которые спешно конспектировали её предсмертный бред. Предполагалось, что после смерти Президента знающие люди смогут выделить из него последнюю волю Мифлухи. Писцов прислала министр контрпропаганды Мария, разместившая свой походный лагерь в её приёмной. Все смотрели на Марию с большой опаской, разумно полагая, что теперь-то уж точно не время ссориться с наиболее вероятным преемником умирающей.

Только оппозиционер Захар не пытался найти расположения невероятно весёлой все эти дни Марии и просто постоянно плакал, причём не над судьбой умирающего Президента, а над своей собственной. Ему было очевидно, что новые власти не потерпят даже такую карманную оппозицию, как он.

Иногда к Мифлухе заходила Карин Пинк. Президент жаловалась своей телохранительнице на бога, врачей, пчёл и свою нелёгкую судьбу. А в один из дней даже рассказала жалостливым голосом, что к ней уже несколько раз приходила смерть. И, по мнению Президента, только неимоверными усилиями министра контрпропаганды Марии удавалось назначать костлявой столь неудобное время встречи, что она или опаздывала к приёму, или не являлась вовсе. После таких заявлений сомнений в том, что Мифлуха сильно больна, не оставалось.

Периодически Президент заявляла, что, прожив всю жизнь в окружении дураков, хотела бы хоть умереть рядом с умными людьми. Она требовала немедленно привести их – но никто в Первом Измерении не знал, где их взять. В результате просьбы списывали на бред и вымарывали из протоколов. Ночи тянулись вслед за днями, слившись в один монотонный серый поток.

В коридоре постоянно дежурили несколько придворных медиков, и лишь один раз в день приходила ежегодно назначаемая лучшим медиком Первого Измерения доктор Дракиня. Много лет назад эта колоритная человеконенавистница стала контролировать чёрный рынок донорских органов в Первом Измерении, чем и заслужила у всех репутацию предприимчивого человека. Трудно сказать, кто именно в правительстве решил, что для того, чтобы лечить людей, достаточно быть предприимчивым человеком, но, тем не менее, Дракиню заметили. Когда Дракиня приходила, стоны и жалобы Мифлухи становились особенно жалостливыми, по-видимому, она надеялась тем самым соблазнить «лучшего медика» наконец заняться её лечением. Но Дракиня только слушала туманный бред Мифлухи и хохотала над ним в голос.

Весь Дворец в эти дни наполнялся то стенаниями Мифлухи, то весёлым голосом Марии, то демоническим хохотом лучшего медика Первого Измерения.

– Лучше бы я сдохла раньше, чем перевешала всех толковых медиков за измену, – обратилась Президент к Карин на четвёртый день. – Ты видела, кто меня пытается навещать? Ведь если эти люди придут на похороны, то они своей компанией дискредитируют меня в глазах бога!

Эта догадка Мифлухи, не верящей, кроме себя, ни в каких богов, вызвала к жизни бурную деятельность.

– Карин! – зычным голосом позвала на пятый день Мифлуха. – Я приглашаю тебя на свои похороны! Приходи в жёлтом платье. Оно тебе к лицу… а то ты ходишь вечно как какая-то оборванка.

Для писцов настала жаркая пора – умирающая Президент энергично включилась в подготовку своих собственных похорон. Она составила списки приглашённых и лично начала подписывать и рассылать приглашения. Она занялась режиссурой, продумав, кто, где будет стоять и что говорить. Вести церемонию своего погребения она не доверила никому и решила заняться этим почётным делом самостоятельно. На шестой день телевидение уже снимало её обращения к гостям, колкие шутки и вводные грядущих конкурсов. На дворцовой площади начали складывать большой костёр, но выглянув в окно, Мифлуха исправила описку одного из писцов, и на месте бывшего потенциального кострища начали копать траншеи под фундамент костёла, в котором надлежало совершить панихиду. Состояние горячечного бреда, в котором больная пребывала во время планирования мероприятия, только способствовало его размаху, добавляя в сценарий невиданные доселе сценические приёмы.

На седьмой день розовощекая и невероятно жизнерадостная Мифлуха сообщила Карин, что в рамках похорон будут преждевременно вручены Нобелевские премии и статуэтки Оскара. Причём на большую часть номинаций премии киноакадемии уже претендует сама готовящаяся церемония.

К восьмому дню всё, кроме покойницы, было готово, и Мифлуха уже пыталась застрелиться, чтобы не испортились фрукты, заготовленные для угощения гостей торжества. Но Карин, выполняя обязанность телохранителя, предотвратила суицид. Все напряжённо ждали. Кавалеры разыскивали необходимые по протоколу смокинги, дамы завалили ателье заказами на пышные платья, приглашённый оркестр разучивал мелодии, которые ему предстояло исполнять для караоке.