Просто бывшие - Ника Оболенская

Кобель!

Обида вскипает пенной шапкой, вытесняя все те наивные мечты, что жили во мне всего-то пару минут назад. Еле слышный голос здравого смысла — не повторять однажды сделанных ошибок! — тонет в волне темного желания сделать больно в ответ.

Нравится, значит, тебе с этой крокодилицей время проводить? Что ж, свое я проведу так, как посчитаю нужным!

Не теряя из вида парочку, прохожу к барной стойке и заказываю себе первый шот текилы. Клубника и шампанское для романтических моментов, а такие вещи лучше запивать чем-то погорячительней.

Текила горячим комком прокатывается до желудка. Слизываю с губ остатки соли и впиваюсь в дольку лайма. Бармен без лишних слов ставит передо мной вторую стопку.

У меня удачная наблюдательная позиция — Мир сидит ко мне спиной, а вот его смешливая собеседница как на ладони.

У нее интересное лицо. Такую точно не пропустишь. Миндалевидные почти черные глаза, крупный улыбчивый рот, копна волос, темной волной спускающаяся ниже покатых плеч. Нос, наверняка подпиленный на столе хирурга, разбавляет общую картину совершенства…

Девица часто облизывает губы и трогает свои волосы. Хищница готовится сожрать одного жертвенного козла. Парнокопытный Мирослав ведет широкими плечами, будто чувствует, как я прожигаю в нем дыру взглядом.

А еще у его визави по-модному зачесанные и очень густые брови.

К ним-то после второго шота я и прониклась.

Боже, кто внушил всем этим женщинам, что выращивание мохнатых гусениц на лице — это красиво? Игривые гусеницы то поднимаются высоко к линии роста волос, то встречаются вместе. Чем больше наблюдаю этот причудливый танец, тем сильнее чувствую нарастающее отвращение. У меня с детства инсектофобия, и я просто на дух не выношу всё то, что имеет больше двух задних ног, ползает и покрыто щетинками. Брррр…

Кто-нибудь, остановите их, иначе меня вырвет.

Бармен смотрит на меня вопросительно. Я что, вслух это сказала?

Плевать. Повторите выпивку!

Почему нельзя было привести с собой бледную чахлую девицу с интеллектом, торчащим из ушей, а не эту секс машину? Судя по взглядам, бросаемым на Соболева, скоро эта хищная гусеница превратится в кровожадную бабочку и сожрет его… Хоспади, меня переклинило на этих насекомых.

Шот. Шот. Шот.

В какой-то момент рядом замаячило лицо незнакомого бородача. Он что-то говорит, но смысл слов от меня ускользает. Я смеюсь. Громко, заливисто. И не могу остановиться…

Я в дрова.

Когда этот улыбчивый бородач хватает меня за руку и тянет прочь от барной стойки, я еле стою на ногах. Не понимаю, зачем нам куда-то уходить, если мне и здесь хорошо. Звуки становятся приглушенными. Мне кажется, я что-то говорю, но в ушах вата ватная. Голова кружится…

Мои вялые попытки притормозить буксировку пресекаются грубой силой.

Ай. Да больно же! Не знаю, говорю это вслух или нет, но хватка становится просто стальной.

И вдруг мы резко останавливаемся… и я снова свободна. Обзор закрывают широкие плечи в знакомой рубашке А потом, как в калейдоскопе, проносятся картинки.

12.2

Вот Мир толкает бородача, мужчины пропадают из фокуса. На моем предплечье краснеет отпечаток ладони. Вокруг бегают люди. Мельтешат перед глазами так, что меня мутит. Боже, уберите их! Мир снова рядом со мной. Это кровь?! Двери лифта открываются. На двери табличка с цифрами «713».

Я осознаю себя, стоящей посреди номера, похожего на мой, как брат близнец, только в зеркальном отражении. Зябко веду плечами, осматриваясь. Зачем я пришла в чужой номер, если у меня есть свой? Нужно просто уйти. Казалось бы, такое простое решение, но мозг, затуманенный алкоголем, не способен оценить эту идею. Шум воды привлекает мое внимание.

И вместо того, чтобы повернуть дверную ручку и сбежать, я зачем-то иду туда, где меня скорее всего ждут неприятности.

Мир сидит на краю ванной, прижимая к лицу полотенце. Белая ткань вся в красных разводах, от вида которых меня снова мутит. Сглатываю вязкую слюну.

Подхожу ближе, но замираю, когда Соболев бросает на меня взгляд. Там шторм десять баллов, никто не останется в живых. И мне впервые за вечер становится по-настоящему страшно. Мурашки спускаются вдоль позвоночника ледяной змеей. Остаться один на один с запертой стихией — страшно.

Под немигающим взглядом, перекрываю кран в раковине и зачем-то лепечу:

— Надо экономить воду. Африка же, все дела… — резко замолкаю, когда Мир отбрасывает полотенце и подлетает ко мне.

— Это тебя сейчас беспокоит? Да?! Это?! — встряхивает меня так, что клацают зубы. — Юля, бля, тебя куда понесло?! А если бы я не увидел? А если бы он увез тебя, хрен знает куда, а там изнасиловал, тоже об Африке думала блять? Подвигов тебе захотелось? А во всю жопу медаль за такие подвиги не выдать?!

У него глаза дикие, и меня пробирает жутью от осознания, что этому всему причина — не красотка в ресторане, не переизбыток тестостерона, а я, ревнивая курица. Он такой из-за меня!

— У тебя кровь, — шепчу, почти онемев от страха. Но Мир вместо того, чтобы меня еще разок тряхнуть, прижимает к груди.

— Плевать мне на это сейчас. — Прислушиваюсь к рокоту в груди, представляя, как шторм уходит, оставляя мою тихую гавань в безопасности. — О чем ты думала, Юль? Любой ребенок знает, что с чужими дядями нельзя никуда ходить. Ты же не глупая девочка. У всех поступков есть последствия. Врагу не пожелаешь столкнуться с самыми грязными из них…

Шмыгаю носом. Запоздалый испуг сжимает сердце. Мир тысячу раз прав, а я, выходит, не просто курица, но еще и дура без мозга.

— У тебя будут теперь проблемы из-за меня? Вы ведь дрались, да?

Мир стискивает меня чуть сильнее.

— Нет, было нанесение легких телесных… Не переживай, заживет всё, как на собаке. Гордость больше пострадала.

Вздрагиваю от этих слов. Он позволил бить себя?!

— Ты… Ты что?

— На этот раз я подумал о последствиях.

Боже. Зажмуриваюсь от чувства вины, но тут же распахиваю