Звезда заводской многотиражки 4 - Саша Фишер

– Хм, дайте подумать… – я поднял глаза к потолку.

– Иван, ну это же всего лишь один приятный вечер… – Нонна нахмурилась. – В обществе милой девушки. Я не понимаю, почему вы ломаетесь?

– Да как-то непривычно, знаете ли, быть тренажером свиданий, – хохотнул я.

– Иван, я всего лишь прошу вас о дружеской услуге, только и всего, – обиделась Нонна. – Если у вас мало денег, я даже готова…

Она отпустила мою руку и полезла в сумочку.

– А вот это уже совсем лишнее, – сказал я, ухватив ее за руку. – Хорошо, я согласен. В воскресенье в четыре?

– Да, в воскресенье в четыре! – радостно повторила она.

Я опоздал с обеда на десять минут, что Эдик дисциплинированно зафиксировал в журнале учета. Ну и еще я удостоился грозного взгляда ЭсЭса. Но Даши все еще не было, так что говорить он ничего не стал. Пришла она только через час. Выслушала со скучающим видом нотацию редактора о необходимости ответственно относиться к рабочему времени. Потом села на свое место. Посмотрела на меня и прошептала одними губами: «Я поговорила с ним!»

Поговорить до конца рабочего дня нам, ясен пень, не удалось.

– Куда это вы собрались? – строго сказал ЭсЭс, когда и я, и Даша вскочили, как только стрелки часов показали восемнадцать-ноль-ноль. – Раз вы потратили свое рабочее время на личные дела, значит вам придется задержаться.

– И что мы будем делать? – поинтересовалась Даша. – Мыть пол, как в школе? Свои материалы по вашим заданиям я уже сдала.

– Об этом мы еще поговорим, но завтра, – сказал ЭсЭс и встал. – Сегодня вы наведете порядок в подшивках. Они свалены как попало. Чтобы завтра, когда я пришел, все было разобрано по годам и расставлено по порядку. Вам понятна задача.

– Конечно, Сергей Семенович! – отчеканил я. – Все сделаем в лучшем виде!

Я бы что угодно ответил, лишь бы он поскорее ушел.

ЭсЭс надел пальто, взял свой портфель и вышел. В приоткрытую дверь я увидел, что его дожидается Эдик.

Наконец-то дверь закрылась, и мы остались одни.

– Ну что там с Мишкой? – нетерпеливо спросил я.

Глава одиннадцатая. Туз в рукаве

Даша грохнула стопку подшивок на стол. Замерла. Потом звонко чихнула от взлетевшей облаком пыли. Потом молча посмотрела на меня.

– Иван, кто такая Аня? – спросила она наконец.

– Я так и думал, что без нее тут не обошлось, – губы скривились в горькой усмешке. Черт, ну вот как можно так в людях ошибаться, а? Когда я ее впервые увидел, она мне показалась человеком удивительно милым и чистым.

В голове промелькнули воспоминания о том, как мы первый раз столкнулись в «Петушке». Удивление, шок, а потом она бросилась обниматься.

– Так кто это? – требовательно спросила Даша.

– Мое проклятье, – пробурчал я. – Девушка, с которой мы в Москве работали. А сейчас она, кажется, задалась целью сжить меня со света…

– Если честно, я не знаю, что думать… – Даша принялась перекладывать тяжелые подшивки. Кажется, просто чтобы занять руки. – Мне кажется, я тебя неплохо успела узнать, но…

– Даша, ну не тяни уже! – почти взмолился я. – Мне, если что, Мишка из-за чего-то по морде съездил, а я даже не представляю, за что.

– Ты ее бил? – Даша распрямилась и посмотрела мне в глаза.

– Что?! – сначала я натуральным образом остолбенел. – Кого бил?

– Эту Аню, – Даша опять принялась ворочать подшивки.

– Что за бред? – я сел на стул. – Мне даже в голову не придет ударить девушку…

«Зато ты ее держал, Жан Михалыч, – подсказал внутренний голос. – Довольно крепко, могли синяки на нежных запястьях остаться».

– Какое-то у тебя странное лицо, Ваня, – сказала Даша.

– Да я и чувствую себя странно, – хмыкнул я и подошел к ней, взял ее за плечи и заглянул в глаза. – Даша, я не бил Аню, честное слово. У меня не поднимется рука ударить девушку, ты же сама это понимаешь. Расскажи, пожалуйста толком, что там с Мишкой.

– Я тебе верю, – сказала Даша. Аккуратно сняла мои руки, отвернулась, но не отошла, а прижалась ко мне спиной. – Слушай, это правда какая-то дикая история. Миша сказал, что к нему вчера заполночь явилась Аня. С разбитыми губами, вся в слезах. Рассказала, что ты ее избил и изнасиловал. И что ты ее шантажируешь, потому что знаешь что-то стыдное и секретное о ней и ее сестре. И еще много всяких гадостей. Что ты сумасшедший, например. Что у тебя провалы в памяти, и что ты не всегда себя помнишь… Видимо, она была очень убедительна, потому что он ей вроде поверил. Во всяком случае, о тебе он говорит с такой ненавистью, что кажется убил бы, если бы мог.

– Вот сука… – прошипел я. – Фигово…

Даша резко отпрянула и посмотрела мне в лицо.

– Даш, мы с ней были друзьями, и я ей доверял, – сказал я. – Судя по всему, это было моей большой ошибкой. И что теперь с этим делать… Черт. Даже не знаю.

Да уж, при таких обстоятельствах своим заявлением в милицию на Аню я могу подтереться, похоже. Даже если нас сведут на какой-нибудь очной ставке, она будет топить на то, что я сумасшедший с провалами в памяти, меня возьмутся вдумчиво проверять, и проверку эту я не пройду, потому что до своего приезда в Новокиневск я ни черта не помню! Запах жареной курицы в поезде – такой себе бэкграунд. Все еще понятия не имею, какого черта я менял паспорт, что там с моей воинской обязанностью, и что вообще произошло в Москве во время олимпиады, и чем я там занимался.

– А у тебя провалы в памяти? – с интересом спросила Даша. – Что-то я не замечала.

Я чуть было не открыл рот и не начал рассказывать свою настоящую историю. До одури, до зубовного скрежета захотелось с кем-то поделиться тем, кто я настоящий. Рассказать, что на самом деле никакой я не Иван Мельников, а вселившийся в его голову Жан Колокольников из будущего. Про то, как очнулся в морге, про то, что ни черта не помню о том, что было до этого самого морга.

Захлопнул рот. Я уже один раз наболтал лишнего. И, возможно, тем самым чуть ли не подписал себе билет в желтый дом. Это же Советский Союз, а вовсе не ЭрЭф уже даже не самого начала двадцать первого века. Это тогда отправить человека в психушку было не так-то просто. А сейчас… Сейчас прописаться на кровати с вафельными полотенцами вместо ремней – делать