Под знаменем Сокола (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев"

— А я ставлю свои гусли против фибулы, — убрав за пазуху сопель, отозвался со своей жердочки скоморох, — что ты штаны потеряешь до того, как я слезу отсюда!

То ли он и в самом деле водил дружбу с Хозяином Угодий, то ли обладал завидной наблюдательностью. Но буквально в следующий миг (раскачивающийся на своей верхотуре, точно яблоко на ветру, скоморох даже не успел выдуть пары звуков из сопели), ремень, перехвативший объемный живот Сороки, а также исподний шнурок лопнули, не выдержав сегодняшней изрядной нагрузки.

— Давай сюда фибулу! — весело завопил игрец, свешиваясь пониже, чтобы полюбоваться, как незадачливый гридень под хохот толпы и улюлюканье товарищей, выпучив глаза, пытается удержать убегающую одежу.

— У-у-у! колдун проклятый! — погрозил ему Сорока. — Сначала спустись вниз.

— Лучше ты сюда полезай, — рассмеялся скоморох. — Только, боюсь, приятель мой Братьша не выдержит твоего веса.

— Да что я-то, — пыхтя, отозвался изнемогающий под тяжестью ноши и ответственности здоровяк. — Мне троих таких поднять — пара пустяков. Только боюсь, друг Держко, жердь переломится!

Он перехватил ствол поудобнее, а его товарищ как ни в чем не бывало продолжил представление. Словно в насмешку над Сорокой, Держко, которого следовало бы прозывать Дерзко, распрямился на жердочке в полный рост. Хорек передал ему наверх зажженные факелы, и в воздухе закружилось огненное колесо, наподобие того, которое в день Купалы спускают с горы в реку (не приведи Велес такое показывать летом, одно неловкое движение, одна искра и все: крыши-то, чай, соломой крыты, вспыхнет вмиг, хорошо нынче снегу на них намело более чем достаточно). Впрочем, Держко обращался со своими опасными снарядами так же умело и естественно, как пел или дышал. Мальчик-калека играл на гудке, мишка с поводырем шли по кругу с рогожным мешком, призывая горожан не скупиться. Хорек следовал за ними и бил в бубен.

Велес ведает, почему Неждан, в то время, когда все горожане с замиранием сердца следили за головокружительными проделками удалого Держко или в крайнем случае умилялись неуклюжей покладистости косолапого, обратил внимание на этого невзрачного персонажа, воплощавшего саму заурядность и способного выполнять лишь наиболее простые номера. Может, потому, что Хорек все это время держался очень напряженно, будто прятал под пестрой одеждой стальной каркас, не позволявший ему расслабиться. Да и улыбка у него выглядела так, словно ее отодрали от какого-то другого лица да наспех ему нацепили. Во всяком случае, его бесцветные, ничего не выражающие глаза не зажглись даже во время перебранки Держко с Сорокой. К тому же, он, как бы невзначай отстав от товарищей, слишком близко подошел туда, где сидели Всеслава и русский князь.

Конечно, жизнь у людей складывается по-разному. Кто знает, может, этот человек взял в руки бубен лишь затем, чтобы с голоду не умереть. А так он хороший кузнец, добросовестный кожемяка, или…

Наемный убийца!

Эта мысль успела промелькнуть в Неждановом мозгу, когда он увидел два узких длинных кинжала, блеснувших меж пальцев Хорька. Откуда он их достал? Неужто под бубном прятал? Впрочем, об этом, как и о многом другом, Неждану предстояло додумывать уже потом, если вообще предстояло.

Гораздо позже он понял, что целью убийцы являлась вовсе не княжна, а киевский сокол, враг хазар Святослав, и что момент для броска наемник (а в том, что Хорек зарабатывал на жизнь именно этим ремеслом, сомневаться уже не приходилось) выбрал не случайно. Отчаянный Держко со своими факелами сумел заворожить народ не хуже кудесника Арво, да и русский князь, увлеченный объяснениями Анастасия, набросавшего прямо на снегу чертеж огнеметных трубок, ничего вокруг не замечал. Да что там князь, даже чуткий, как пардус, Хельги, даже его Малик убийцу не распознали. Впрочем, в этом тоже сказалось мастерство наемника: вновь показавшееся из-за тучи красно солнышко светило воеводе и его пардусу прямо в глаза.

Ножи взметнулись в воздух, и Неждан устремился им наперерез, искренне сожалея о том, что не может обернуться в самом деле соловьем или какой-нибудь иной крылатой тварью (нынче он бы поменялся участью даже с грязной падальщицей вороной или навозным жуком). Крылья, понятное дело, от этих мыслей у него не выросли, но и без них он успел. Он увидел искаженное бешенством лицо наемника, его перекошенный рот, как никогда напоминающий оскаленную пасть опьяненного кровью хорька, бездумно несущего смерть всем обитателям курятника, и такие же, как у хорька, бесцветные, бессмысленные глаза.

Два князя

Один нож прошел по касательной, лишь разрезав на боку безрукавку, другой угодил прямо в грудь. Кабы не кольчуга, путь Незнамова сына продолжился бы уже в ином мире, но и без того сила удара оказалась такова, что Неждана отбросило назад почти на десяток шагов. Грудь сдавило раскаленными клещами, не позволяющими сделать хотя бы вдох, во рту появился привкус соленого, на висках и на лбу выступил холодный пот, а к горлу подкатила дурнота.

По двору прокатился нарастающий разноголосый крик: вздох недоумения, мгновенно перешедший в вопль ужаса и негодующий рев. Медведь сорвался с цепи и кинулся наутек по узеньким корьдненским улочкам, сея всюду хаос и смятение. Братьша не устоял на ногах, шест закачался и ухнул прямиком на козырек теремного крыльца, зашибив кого-то из слуг. Держко, растеряв факелы, улетел в сторону прямо противоположную (Сорока, подлец, накаркал-таки). К счастью, разбиться или серьезно покалечиться игрецу помешала крыша амбара, встретившаяся на пути. Приземлившись по-кошачьи на четыре конечности, Держко встряхнулся, глянул вниз да задал стрекача, пока стража не опомнилась.

Неждан упал спиной, начисто уничтожив рисунок Анастасия и едва не сбив с ног князя, а также запоздало прикрывших его и девушек Хельги, и нарочитых. Не обращая внимания на нарастающий гул в ушах, чувствуя, как разбегается в груди боль, а рубашка с поддевкой набухают горячим и влажным (пару звеньев предательский нож все же разомкнул), гридень перекувырнулся через голову и вскочил на ноги для нового броска.

Но его уже опередили. Обронив еще пару ножей, убийца лежал на земле, в агонии судорожно дергая руками и ногами. Дротик, мастерски пущенный княжичем Ратьшей, пронзил горло негодяя, намертво пригвоздив его к мерзлой земле.

Стража скрутила скоморохов, невольно спасая их от немедленной расправы: неповоротливый Братьша, старик-поводырь и убогий подросток не успели даже понять, что произошло, когда толпа начала их трепать и рвать, словно льняные волокна или зерно на молотьбе.

— В поруб лиходеев! — метался по крыльцу зеленый от страха Ждамир. — Да расспросить хорошенько! И этого, который с факелами играл, град поджечь, верно, хотел, сыскать немедля!

— Ну да! — хмыкнул кто-то в толпе. — А заодно и медведя изловить, может, тоже знает чего!

— Ну и ловок же ты, парень! — похвалил Неждана русский князь. — И как только убивца беззаконного разглядел?

Неждан хотел ответить, но вместо того поперхнулся кровью, пытаясь продраться сквозь радужные пятна, плывущие перед глазами.

— Да тебя никак задело?

Голос Святослава прозвучал озабоченно. Похоже, он разглядел не только кровавое пятно на Неждановых губах, но и след от ножа, проступивший уже и на куртке.

— Лекаря сюда!

Распоряжение оказалось исполнено до того, как князь его произнес. Неждан почувствовал знакомое прикосновение уверенных, сильных рук Анастасия и чьих-то тонких, бережных, пахнущих травами. Это за лечбу взялась боярышня Мурава — догадался Неждан. Были там еще одни руки, пусть не такие умелые, но зато самые нежные на свете и самые дорогие.

— Нежданушка! Лада мой! — губы княжны дрожали, в глазах стояли слезы.

Вместе с Анастасием девушки усадили Неждана на меховой полог, расстегнули застежки плаща, стянули безрукавку, сняли кольчугу.

— Это хорошо, что нож кожу рассек, — успокоила Всеславу боярышня. — Кровоподтеки обычно заживают долго, а рану мы зашьем, даже шрама не останется.