Не верю в доброту братвы - Владимир Колычев

Жужа оказался полным фуфлом. Он бы мог наказать Глеба за свое унижение и сам, но нет, ждал, когда из штрафного изолятора освободится Вагон. Вернее, сначала он пытался подбить на расправу с ним Густава, но тот, к счастью, проявил нейтралитет. И те пацаны, которых отправили на работы как бы по вине Глеба, тоже не хотели во всем этом участвовать. Вот если бы Густав начал его травить, но пока этого не происходило. Похоже, «смотрящий» не прочь был избавиться от Вагона и делал ставку на Глеба. Но если Глеб не сможет исполнить свое обещание, тогда на него точно спустят собак. Тогда на нем за все отыграются. Он не должен был этого допустить…

Вагон встал в строй с краю, а после проверки, когда толпа ломанулась в общежитие, остался. Выискал глазами Глеба, поманил к себе. Начальник отряда еще не ушел, он стоял в сторонке, наблюдая за процессом. И его помощники с ним, в том числе и добровольные. «Красноповязочников» в отряде хватало, но это не мешало Вагону чувствовать себя здесь вольготно.

– Что, будем мириться, брат? – спросил Глеб так, чтобы его услышало начальство.

– Не брат ты мне, – прогудел Вагон, исподлобья глядя на него.

– Ну не брат, а воевать зачем?

– А кто с тобой воевать собирается? – ухмыльнулся исполин.

Дескать, война – это когда, в принципе, на равных, а в случае с Глебом будет резня. Вагон его на рельсы положит и колесом раздавит.

И Глеб все понял, и начальник отряда, и все. Но Сомов ничего не сказал. Все правильно, не царское это дело – спасать утопающих.

– Может, как-нибудь договоримся? – спросил Глеб.

– Ну, если выйдешь за меня замуж, – оскалился Вагон.

– Без вариантов?

– Без вариантов.

Глеб поднялся в общежитие, вынул из тайника за батареей заточку, сунул ее в сапог. Выход есть из любой ситуации, только не каждый сможет пройти сквозь стену. А он попробует…

При построении на ужин ему не пришлось лавировать, чтобы оказаться как можно дальше от Вагона. В столовую исполин шел за строем, как это делают оборзевшие от безнаказанности дембеля. Руки в кармане, походка вразвалку, шаг от колена…

Глеб шел с опущенной головой, как приговоренный на плаху. И в столовой ел без аппетита, даже ложкой о миску не стучал.

Из столовой положено было выходить цепочкой, но так было только в начале. Передние не торопились, задние напирали, поэтому в какой-то момент в полутемном тамбуре образовался затор. Глеб уже знал, что так бывает, на то и сделал расчет. Он отошел в сторонку, дождался, когда появится Вагон. Тот шел, о чем-то думая, поэтому не заметил Глеба.

– Братан, может, все-таки простишь меня!

С этими словами Глеб схватил его рукой за левое плечо, из неудобного для себя положения рванул на себя, и в тот же момент правой рукой ударил в почку.

Он знал, что такой удар убивает человека за секунду, но никогда в жизни еще не наносил. Все когда-то случается впервые…

За Вагоном шел Густав. Он с презрением смотрел на Глеба, только полное чмо может вымаливать прощение. Но вот он увидел, как Вагон сначала вытянулся в струнку, приподнимаясь на цыпочки, затем выгнулся назад и стал заваливаться набок. Заточка осталось у него в спине, а платок, которым Глеб держался за рукоять, упал ему под ноги.

– Что это с ним? – вроде как удивленно спросил Глеб и растопырил пальцы, показывая, что у него нет оружия.

Но Густав все понял и поощрительно усмехнулся. Дескать, его не обманешь, но сдавать убийцу он не собирается. Да и никто не посмеет…

Начальник оперативной части сцепил пальцы и вытянул руки внутренней стороной ладоней вперед так, что аж в суставах захрустело.

– Я ничего у тебя не спрашиваю, Касаткин, я ставлю тебя перед фактом. По факту убийства Смальцева возбуждено уголовное дело, завтра тебе предъявят обвинение… Думаю, тебя здесь не оставят. Это второе твое убийство, а это значит, что тебя ждет строгий режим. Три года было, десятку добавят. Тринадцать – несчастливое число, да?

– Несчастливое, – кивнул Глеб.

Он понимал, что сотворил зло, и даже раскаивался в содеянном, но при этом испытывал, как говорят в таких случаях, чувство глубокого удовлетворения. Теперь ни один пидор не посмеет позариться на него, и только самоубийца рискнет бросить ему вызов. А то, что Екимов ставит его перед фактом, так это пушка, которая стреляет вхолостую. Информация у «кума», может, и есть, но подпись под ней никто не поставит. Да никто, в общем-то, и не видел момент удара, а догадки суд не принимает…

– Тебе это нужно?

– Нет.

– Тогда могу дать тебе шанс. Если сам во всем признаешься, зачтем тебе это как явку с повинной. Смальцев тебе угрожал?

– Нет.

– Как это нет, если да?

– Ну он же несерьезно…

– Как это, несерьезно?

– Не убивал я Смальцева, гражданин начальник. Не о чем говорить.

– Упертый ты, Касаткин.

– Какой есть.

– Я думал, ты нормальный человек…

– Я нормальный человек, начальник. Только вот жизнь вокруг ненормальная. Времена смутные, волков нынче развелось, а менты их не отстреливают. Нормальным людям приходится за вилы браться. Только вот беда, человек от чужой крови дуреет, становится ненормальным…

– Ну это все слова.

– Ты же сам ненормальный, начальник. Зачем ты меня под Смальцева бросил? Хотел, чтобы он меня раздавил? Ну какой же ты после этого нормальный?

– А кто говорит, что я нормальный? – едва сдерживая злость, спросил «кум». – Я сейчас тебя в «ШИЗО» на пятнадцать суток закрою, а сам домой пойду. Думаешь, мне сны плохие сниться будут? Нет. Это я к нормальным людям нормальный, а таких гнид, как ты, давил, давлю и давить буду!..

– Твое право, начальник.

– Ну раз такое дело, то ночевать будешь в «шизо».

– Твоя воля, начальник… Только я сначала признание напишу.

– Признание?! Ну это правильно, – обрадовался Екимов. – А то глупости какие-то говоришь…

Он достал из ящика стола тонкую стопку сероватой бумаги, дал Глебу авторучку.

– Начну с того, начальник, как ты под Смальцева меня бросил. Ты же мог меня в другой отряд отправить? Мог. Почему не отправил? А Смальцева я не убивал. Здесь мне признаваться не в чем…

«Кум» долго смотрел на Глеба из-под бровей, зло стиснув зубы, затем выдавил:

– Не хочешь в «ШИЗО»?

– Не хочу.

– Сладкой жизни хочешь?

– Да нет, хотя бы без кислостей.

– Думаешь, самый умный?

– Не думаю.

– Где ты у нас работаешь? Бревна подаешь?

– Есть такое.

– Все три года на бревнах будешь. И на условно-досрочное не надейся, поверь, я костьми лягу, но этого не будет… Ты женат?

Глеб кивнул, догадываясь, какая пакость зреет на очереди.

– И долгоиграющих свиданий у тебя не будет. Я об этом позабочусь.

– А десять лет строгого режима?

– А вот этого я тебе не обещаю. Честно скажу, доказательств нет. И если они не появятся, будешь досиживать свой срок здесь. Но без долгосрочных свиданий… Я же ненормальный, да?

Вопрос был риторическим, и Глеб отвечать на него не стал. Да и не хотел он говорить, чтобы не вспугнуть удачу.

Не собирался Екимов его топить. И в штрафной изолятор не стал отправлять. А к тяжелой работе он как-нибудь привыкнет. И не беда, если не будет долгосрочных свиданий. В конце концов Нина не та жена, с которой хочется встречаться. Он бы даже сказал ей спасибо, если бы она развелась с ним. Право у нее на это есть, и будет неплохо, если она им воспользуется…

Глава 19

В зоне все работает по распорядку, даже на двери в бытовой комнате висит табличка с временным регламентом. А вот на умывальнике такой таблички нет, туда и в сортир можно круглые сутки. Можно, но не всегда. Ночь на дворе, дневальные в умывальнике давно убрались, но туда сейчас лучше не заходить. Разборка там. Но Глебу хочется по нужде, а в сортир можно только через умывальник.

Он сам по себе, в «отрицалы» не рвется, бревна таскает исправно, но братва его уважает. Потому что боится. Он ведь и челюсть сломать может, и убить, если что. Никто не наедет на него, если он спокойно пройдет в сортир, он же никому не помешает…

Новичок к ним в отряд заехал, причем очень неудачно. Насколько понял Глеб, этот зэк был давним знакомым самого Густава. Только вот дружбы между ними никогда не было, враждовали они. Как там и что, Глеб не вникал, знал только, что «смотрящий» спустил на новичка своих «быков». Когда беднягу поведут в умывальник, он не знал, и на месте разбора оказался совершенно случайно.

Мужик стоял возле окна в одних трусах и майке. Жужа перед ним, еще трое. Густава нет, он как бы не при делах.

– Ну кто там? – обернулся Жужа, услышав Глеба. – А, это ты? – И покровительственно махнул рукой – дескать, проходи, только быстро.

Глеб почувствовал на себе колючий взгляд новичка. Похоже, он принял его за врага. Но ему-то какое до этого дело?

Экзекуция была еще только в самом начале. Жужа прессовал жертву, «кошмарил», и Глеб поторопился проскочить через умывальник, ему батальные сцены сейчас неинтересны.