Когда осыпается яблонев цвет - Лариса Райт

– Опять цветы? Спасибо. Поставьте на стол в гостиной. Что? Там уже все уставлено вазами? Тогда несите сюда. Ах, какая прелесть! Мои любимые лилии! Но их нельзя в спальню, будет кружиться голова. Знаете что? Отнесите их, пожалуйста, в ванную, там им будет удобно: много света (ванная же с окном), простора и влаги.

И, конечно, учтивый поклон портье:

– Мадам.

А мадам закончит свой туалет, заберется в уютную постель с высокими перинами и мягкими подушками, может быть, даже позволит себе съесть маленькую шоколадку, оставленную в изголовье заботливой горничной, и, прежде чем провалиться в глубокий, счастливый сон, быстро переберет в памяти события минувшего дня. Фотосессия за завтраком получилась удачной. Отлично подобрали макияж, да и платье было бесподобно: легкое, неофициальное, но в то же время сдержанное. Надо будет узнать у директора имена стилистов, предложить им сотрудничество. Такими людьми не разбрасываются. На студии тоже все прошло отлично: еще несколько дней работы – и с этой песней можно будет закончить. Так что через пару месяцев новый альбом будет записан, а значит, очередные гастроли не за горами. Гастроли – тяжелый труд, но благодарный. Видишь, как любят и ждут тебя не только в Париже, но и за тысячи километров от него. Ощущать свою важность и значимость приятно. Те, кто говорит, что слава их нисколько не трогает, – жалкие лгуны. Да, можно не страдать звездной болезнью, оставаться достойным человеком и не считать себя выше и лучше других, но не испытывать приятных эмоций от теплых слов, добрых пожеланий, искренних благодарностей и громких аплодисментов невозможно. Невозможно, и все! А аплодисменты на сегодняшнем концерте были просто оглушительные, ее не хотели отпускать целых полчаса. Все кричали «Бис!» и «Браво!». А она пела, пела. И в конце концов так устала, что даже пришлось отказать этому мальчику из Vogue. Кажется, они договорились на завтра после обеда. А до обеда примерка костюмов. Мари сказала, что в этот раз ее ждет нечто исключительное: совершенно особенная коллекция, которая поможет ей еще ярче сиять на сцене. Марта не очень любит примерки – бесконечные переодевания наводят на нее скуку и утомляют. Но в Мари столько восторга и энтузиазма, что им нельзя не заразиться. Как бы то ни было, любой женщине приятно видеть себя в роскошных и неповторимых нарядах, а Марту положение обязывает выглядеть незабываемо. Значит, после обеда интервью. Журналист, кстати, милый. Разговаривал вежливо и смотрел с обожанием, но все равно надо держать ухо востро. Прессе только позволь заглянуть в замочную скважину – она уже норовит настежь распахнуть дверь. Итак, интервью, потом репетиция и снова концерт. Концерт. Надо быть во всеоружии, а значит – спать, спать, спать…

Нет, растворимый кофе, тряска в автобусах и жизнь в двух звездах в эти мечты никак не укладываются. Так что не надо осуждать Марту. Кому она портит жизнь своими желаниями? Разве что только себе. Могла бы давно уже съездить в Париж и успокоиться, а продолжает носиться со своей идеальной мечтой, откладывать каждую копейку и распевать французский шансон на маленькой кухоньке так, будто стоит на сцене «Олимпии».

Возможно, если бы Марта была по-настоящему прижимиста, умела блюсти строгую экономию и двигаться к намеченной цели, не замечая ничего вокруг, у нее бы уже получилось воплотить задуманное в реальность. Но, мечтая о несбыточном, она все-таки хотела жить здесь и сейчас. А это означало позволять себе иногда обедать в ресторанах (не в тех, конечно, где счета были похожи на стоимость того самого автобусного тура в Париж, но в приличных), покупать новые вещи (не ходить же в обносках – хорошую зарплату платят для того, чтобы внешний облик мастеров соответствовал уровню салона), а еще раз в год ездить к морю (не на Бали и не в Латинскую Америку, а в банальные турецкие три звезды). Но ездить надо было обязательно, чтобы восстановить силы, отвлечься и под живительными солнечными лучами и морской водой снова почувствовать себя живой. Хороший отдых – обязательная статья расходов. Вот решила Марта в этом году сэкономить, приняла приглашение Ниночки, и что получилось? Отпуск закончился, а она чувствует себя как разбитое корыто. Такое старое и такое обессиленное, которое ни о каком Париже и мечтать не может.

Кроме обязательных трат, случались траты и необязательные. Когда приключилось несчастье с Наткиной свекровью и подруга билась в истерике оттого, что некому теперь будет забирать мальчишек из школы, Марта, не задумываясь, целый год отдавала ей ползарплаты, чтобы было на что содержать няню.

– Я чувствую себя бессовестной тварью, – мрачно говорила Натка, принимая очередную сумму.

– Прекрати. У тебя маленькие дети, свекровь, уход за которой стоит немалых денег (уколы, процедуры, массажи), и муж, который денег до дома не доносит. Полный комплект. Так что радуйся, что в него вхожу я, и не смей говорить таких слов!

– Марусь, – поднимала подруга на Марту измученные глаза, – может, гнать его к черту?

Марта давно была уверена в том, что либо гнать надо, либо самой уходить. Она и предлагала Натке раз пятьсот:

– Бери мальчишек – и ко мне. В тесноте, да не в обиде. Все лучше, чем жить в смеси мочи с перегаром.

Натка соглашалась, даже начинала готовить план побега, но потом свекрови становилось хуже, а муж, наоборот, пытался в очередной раз завязать, клялся, божился, ползал на коленях и пел песни о вечной любви (Азнавур, блин!), которым циничная, рассудительная, во многом прямая и резкая Натка почему-то верила и говорила Марте, как бы извиняясь:

– Я его люблю, понимаешь?

Это было за гранью Мартиного понимания. Любовь она ненавидела. И было за что. От нее одни беды, а пользы ни на грош. И вообще, жизнь несправедлива. Хотя в случае Марты, возможно, это утверждение и не совсем верно. Все-таки для детдомовской девочки ее сегодняшнее существование не так уж плохо, а вот с Наткой судьба обошлась круто. Сначала – все, потом – ничего. За что?

Марта часто погружалась в раздумья о бытии. Она не строила каких-то психологических схем, не изобретала уравнений и не пыталась создать свою собственную философскую концепцию. Она не хотела разобраться в том, что есть истина, и не задумывалась о цели своих размышлений. Просто у нее была масса времени для раздумий. Работа такая. Есть люди, совершенно несклонные к общению: отвечают односложно, в подробности не вдаются, предпочитают дремать под руками косметолога. И тогда Марта думает о своем. Бывало, целые дни проходят в мечтах и воспоминаниях. Кстати, даже болтливые клиенты подчас дают возможность упускать нить разговора и уноситься в свои мысли. Это такие женщины, которые говорят беспрерывно и совершенно не нуждаются в собеседнике. Таких тоже достаточно. Им только знай поддакивай вовремя, и больше ничего не требуется: словечко в их нескончаемый монолог не удастся вставить при всем желании. Но теперь приходилось даже таких «трещоток» слушать внимательно и ловить удобный момент, чтобы вывести разговор на интересующий Марту (вернее, руководство салона) вопрос. Приходилось проявлять чудеса воображения:

– Мой улетел в Таиланд. Сказал, что в командировку. Но разве так бывает?

«Редко», – думает Марта, но отвечает с железной уверенностью:

– Почему нет? В Таиланде тоже существует бизнес.

– Ты считаешь, Марточка?

– Я уверена.

– А что же мне делать?

– Думаю, надо встретить его во всей красе. Вот как вы считаете, в каких услугах вы больше всего нуждаетесь? Может, каких-то не хватает в нашем салоне?

– Сестрица совершенно обнаглела. Вчера еще была от горшка два вершка, а теперь возомнила себя мисс Мира, а меня просто списывает со счетов. Кокетничает с моими кавалерами не стесняясь. А родственнички ее еще и подначивают. Даже бабушка без устали твердит: «Какая у нас Настенька получилась красавица!» Будто я пугало огородное. Кстати, о бабушке. Вчера, например…

– Ой, вашей бабушке, наверное, это не подойдет, но для вас точно существует масса способов продемонстрировать родне свою великолепную форму. Может быть, вам хотелось бы попробовать что-то новое? Какие-то процедуры, которых до сих пор не было в нашем ассортименте?

– Так вот, этот горе-психоаналитик посоветовал мне сменить обстановку. Ну не идиот ли? Я ему о том, что сын совсем от рук отбился, мать ни в грош не ставит, а от мужа помощи не дождешься. У него только работа на уме, а на остальное один ответ: как-нибудь рассосется. Безответственность несусветная. Неужели не ясно? Любая проблема похожа на беременность. Существует процент «саморассасывающихся», но их среди проблем, к сожалению, меньшинство. А за основной частью надо тщательно наблюдать и вести к разрешению, потому что сами они не могут рассосаться по определению. А он мне: «Как-нибудь рассосется». А оно мне надо, это «как-нибудь»? И вообще, как-нибудь – это как? Бутылка, наркотики и тюрьма тоже входят в этот список? Нет уж, извините. Мне надо, чтобы этот затянувшийся переходный возраст обошелся малой кровью, а не испоганил всю жизнь. А этот, с позволения сказать, врач вместо того, чтобы дать дельный совет, заявляет о том, что мне надо отвлечься и куда-нибудь уехать. То есть просто плюнуть на ребенка и отправиться на острова нежиться на солнце и пить коктейли. Как будто я смогу все это делать, если душа не на месте. А он, видите ли, считает, что я своей опекой подавляю индивидуальность ребенка, отсюда и его нежелание идти навстречу. Я что, должна перестать заботиться о мальчике? Не спрашивать, куда он идет, с кем и надолго ли? И какая я буду мать после этого? Не удивлюсь, если у этого мозгоправа, хоть бы ему самому кто-нибудь мозги вправил, детей нет и не было. А если есть, то я им не завидую. Когда они начнут выкидывать фокусы, их папочка не придумает ничего лучше, как свалить куда подальше и ни во что не вмешиваться. А еще…