Рассказы (LiveJournal, Binoniq) - Владимир Сергеевич Березин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
...Владимир Павлович заглянул мне в глаза:
- Ты вот по молодости это не очень хорошо помнишь, а я тебе расскажу. Сразу после Катаклизма множество людей из тех, кто спасся, пребывало в эйфории. Для них это было освобождение. Ведь раньше они мучились, переживали, суетились. В их жизни было начальство, семьи, где часто счастья никакого не было, и главное, соображения о том, что все они - неудачники. Они недостаточно зарабатывают, у них не сделан ремонт, не достроена дача… И тут - бац! Всё исчезло. Конечно, жизнь теперь была не сахар, и болеть стали больше, но те, кто по-настоящему болел, быстро вымерли.
А вот те, кто пришёл в такое упрощённое состояние, почувствовали себя очень комфортно. Это был второй шанс для неудачников и, главное, никакого офисного рабства. Ведь у нас масса людей занималась не своим делом: люди протирали штаны в конторах, с нетерпением ждали пятницы, чтобы радостно напиться, пить всю субботу и воскресенье, сносить упрёки нелюбимых жён или мужей, с ужасом думать, что дети непослушны, попали в дурную компанию, понимать, что годы уходят, а ничего не сделано. Узнавать с завистью, что сверстники разбогатели, уехали за границу и вообще успешнее тебя. Душевные муки всегда тяжелее физических: к физическим ты привыкаешь или умираешь, в зависимости от их тяжести. А тут, после Катаклизма, в одночасье, разом, успех стал осязаем. Успех - это то, что ты жив, что ты получил пайку... Это новое Средневековье, о котором так долго говорили. Ну, ты не знаешь, но поверь, что говорили. И это гораздо более простая цивилизация, чем была. В ней есть все те же связи начальник-подчинённый, но теперь это хозяин-работник. Марксизм - ты не представляешь, вообще, что такое марксизм, но поверь, моё поколение всё было на нём воспитано… Так вот, марксизм снова стал настоящим, мир - понятным. Вот они, вот мы. Вот еда, а вот одежда.
- Но так нельзя жить долго. И я читал про марксизм.
- Ну, почему нельзя? Впрочем, что считать - "долго"? Что для нас это "долго"?
- Если ты говоришь о марксизме, то количество должно перейти в качество.
- Это не марксизм. Это в тебе от невнимательного чтения. Переход количества в качество - это Гегель, диалектика…
- Ну, хорошо. Гегель. Но что-то должно случиться.
- Да понятно что, должен случиться выход на поверхность.
- Или нас съедят какие-нибудь монстры.
- Ну вот подумай, зачем монстрам нас есть? Что им в нас? Что такого мёдом намазанного в людях, что спаслись? Отвоевать у них их жалкие подземные норы? Но если разумные мутанты, да и неразумные, жили двадцать лет у себя, даже в случае дельта-мутации какой им резон лезть под землю?
* * *
...От нечего делать я тоже бродил среди поломанной мебели и обнаружил, что в одной из комнат, ровно посередине неё, пол пробит. Я чуть было не полетел вниз, куда вместо меня ливанул дождь старых газет и журналов.
Сто лет назад это были бы, наверное, книги в твёрдых переплётах, или сборники по статистике какого-нибудь профессора экономики, а я отправил вниз подшивки "Знамени" и "Нового мира" - тех журналов, что я читал когда-то в заброшенной библиотеке близ метро "Аэропорт". Времена поменялись и ценности тоже. Я заглянул вниз и увидел, что на нижнем этаже дыра тоже симметрична моей и в темноте вовсе не видно, в какую преисподнюю отправилась настоящая литература прошлого века.
Потом я нашёл шкаф, в котором обнаружился труп крысы - высохший и мумифицированный. Рядом были пластиковые корытца, и в них, наверное, раньше была еда, превратившаяся в серый прах. Наличествовали даже бутылки - одна разбитая, и вторая просто пустая с выкрошившейся пробкой.
Ничего больше тут не было, только в дальней комнате я нашёл настоящий письменный стол, заваленный пыльными книгами. Рядом на стене было написано непонятное: "Лукас, я на Ваське", какая-то белиберда и странные каракули.
Там были изображены два человечка занятых воспроизводством рода и странное существо с поднятыми руками справа от них. Этот рисунок явно изображал ядерного мутанта, пришедшего пожрать спящих селян. Для полноты картины неизвестный художник пририсовал ко рту мутанта воздушный пузырь с какими-то стёршимися уже от времени словами в нём.
На столе стоял старинный телефонный аппарат с диском. Машинально я поднял трубку, и вдруг в ней затрещало.
"Чёрт, что это, - подумал я, - неожиданная электризация что ли? Какие-нибудь слабые поля?".
И я очень аккуратно положил трубку на рычаги.
01-06 января 2010
Репа
Сейчас, в разговоре с могущественным организатором всего Пегасовым об эпопеях, я довольно хамски заявил, что легко, под заказ сделаю изо всего эпопею.
- И из "Репки"? – спросил Пегасов.
- И из «Репки». Ведь эпопея - это что? Это история нескольких людей или семей на фоне исторических катаклизмов.
Итак роман-эпопея:
РЕПА
Узел первый: 1914 год, август. Дед, впрочем, тогда он не был дедом, а вполне ещё молодым человеком и собирался на войну. Ремни хрустели и казачья шашка болталась на боку как дополнительный символ мужественности. Водка лилась рекой и молодой парень даже забыл о своём главном просчёте в жизни - как-то он послал свою коллекционную репу премьеру Столыпину, но не уследил, и с почты посылку украл местный хулиган и вор по прозванью "Репа". А теперь он уходит бить германца, а перед уходом в армию велел завести своей суженой собаку и посадить репу. Так она и поступила. На фронте он сдружился со своим командиром, хорунжим Мелиховым - несколько раз они спасают друг другу жизнь, азартно споря, чья на этот раз очередь.
Узел второй: год 1919, май. Второй год шла Гражданская война. Жучка с тоской вспоминала своё довоенное житьё, а особенно – кормёжку. Теперь же приходят то белые, то красные, и некуда крестьянину податься. А уж крестьянской собаке – и говорить нечего. Еды мало, приходится грызть кости красноармейцев. Вернулся с каторги большевик по прозванию "Репа", приговаривая: "Посадил Дед Репу, а Репа вышел и посадил Деда на перо". Пришлось
