Сайберия. Книга 4: Пожиратель - Владимир Сергеевич Василенко

— Может… Яга? — буркнул я. Ничего более подходящего в голову не приходило.

— Подумай ещё, Пересмешник, — ведьма подмигнула и бесшумно скользнула сквозь дверь обратно к Белле.

Я поднялся наверх, отдал ключи от камеры Путилину — тот как раз сидел в кабинете, работая с какими-то бумагами.

— Быстро ты, — он поднял на меня взгляд. — И как, что-то ещё удалось выяснить?

— Да нет, куда там… — вздохнул я. — У вас какие планы дальше? Может, снова потренируемся вместе?

С Беллой мы провозились большую часть дня, уже вечерело, Жак с Варей уже вернулись с занятий. Сам я лекции опять прогулял. Чую, скоро нагоняй получу от Кабанова. Ещё сентябрь не кончился, а пропусков у меня уже накопилось немало.

— Почему бы и нет. Но чуть позже — сначала закончу с одним рапортом. И дождусь Игнатова. Я вызвал его для охраны подозреваемой.

— Хорошо. Можно для него в подвал спустить какую-будь тахту…

— Не беспокойся, филёры — народ неприхотливый. Достаточно будет матраца. Разлёживаться ему будет некогда.

— Да мне не сложно. Лишней мебели в доме полно, всё равно пылится. Я поговорю с Демьяном… О, а вот и он сам, кстати. На ловца и зверь бежит.

В приоткрытых дверях показалась косматая голова моего камердинера. Вид у него, впрочем, был встревоженный, так что и я невольно подобрался. Тем более что сунулся он к нам без приглашения и даже без стука, а это на него было непохоже.

— Гости у нас, — мрачно буркнул он.

— Кто-то из Стаи? — Путилин тоже встрепенулся, даже поднялся из-за стола.

Велесов мотнул головой в сторону окна.

— По мне, так и похуже. Как бы скандала не случилось. Взгляните сами.

Я, ненамного обгоняя Путилина, первым подошёл к окну и, чуть сдвинув портьеру, выглянул наружу. В глаза тут же бросилась одинокая высокая фигура на аллее, ведущей к главному входу.

— Да ты не нервничай так, Демьян, — усмехнулся я. — Я его сам пригласил.

Интерлюдия. Феликс

Сложнее всего было сохранять спокойствие. Эти несколько минут между моментом, когда он приземлился во дворе усадьбы Василевских, и когда хозяин, наконец, соизволил встретить его, показались целой вечностью. Он со скучающим видом прохаживался перед крыльцом, крутя в руках остроносый лётный шлем, и старался не показывать, насколько раздражён.

Впрочем, хладнокровие никогда не было его сильной чертой. Во многом из-за самого Дара, начавшего проявляться в подростковом возрасте. Феликс всегда был натурой вспыльчивой, увлекающейся, переменчивой — словом, ярким воплощением самой стихии ветра. Пусть сам и не верил в то, что Дар настолько уж определяет характер.

Взять хотя бы его отца. Того ветреным точно не назовёшь. Напротив, Аристарх Орлов всегда славился своей дальновидностью и умением контролировать ситуацию. Хотя… Фамильный Аспект у них проявляется очень по-разному. Можно сказать, диаметрально противоположно. Аристарх управляет стихией воздуха, и на пике могущества мог даже менять погоду на небольшом участке — создавать потоки мощного ветра или защитные купола от пурги или града. За это его очень ценили в экспедициях в Сайберию. Сыновья же его — сам Феликс и погибший Даниил — концентрировали стихию в основном на себе, создавая подъёмную силу, позволяющую им летать.

Старшего брата Феликс почти не помнил — когда тот с отцом отправился в злополучный поход с Василевским, ему было года три. Но, по рассказам, Даниил был куда более одарённым. Летал выше, быстрее, дольше, и самое главное — умел окружать себя прочным защитным коконом из эдры. Ему не было нужды рядиться в дурацкие лётные шлемы и носить для полёта утеплённые пальто. И в целом он был менее уязвим в воздухе — кокон способен был отклонить даже пули или направленные заклинания других нефилимов.

Даниилу пророчили блестящую военную карьеру — он в свои двадцать с небольшим успел поучаствовать в одной из кампаний на османском направлении. В семейном архиве бережно хранятся газетные вырезки со статьями о нём. Там его называли не иначе как разящим с неба архангелом. Само имя этому способствовало.

В детстве Феликс любил читать эти статьи, очень гордился братом и горевал о его гибели. Но когда повзрослел, постоянные упоминания отца о старшем наследнике начали раздражать, пока не переросли в ревность и зависть. Которые он, впрочем, старался скрывать даже от самого себя. Какой смысл завидовать покойнику?

Да и вообще, был бы Даниил жив — ещё неизвестно, какая судьба сложилась бы у самого Феликса. Отец всегда сосредотачивал всё своё внимание на старшем. Младшего вообще поначалу считали пустоцветом, не унаследовавшим Дар, и по-настоящему заметили только тогда, когда он впервые начал проявлять свои способности. До этого отец почти не занимался им, отдав на откуп учителям и гувернанткам…

Феликс мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Ну почему все эти подростковые метания дают о себе знать до сих пор⁈ Неужели он не избавился от них? Неужели не доказал, что и сам способен на многое, и уже давно вышел из тени своего брата? А может, и отца?

Впрочем, нет. Лучший способ доказать, наконец, отцу, как тот ошибался — это сделать то, что тот так и не сумел. Отомстить за Даниила. И добраться, наконец, до того легендарного места Силы, которым грезил старик Василевский. Или, по меньшей мере, убедиться, существует ли оно вообще.

Двери особняка, наконец, распахнулись, и Феликс развернулся в сторону вышедшего на крыльцо хозяина. Пристально оглядел его. Их разделяли добрые двадцать шагов, но зрение у Орлова было отменное — прямо-такие орлиное. Так что он видел своего визави в мельчайших подробностях — до каждого волоска, до каждой морщинки.

Наследник Василевского производил странное, противоречивое впечатление. Сложно было даже сказать точно, сколько ему лет. Вроде бы молодой совсем, но телосложения крепкого, и взгляд какой-то… Тяжёлый. Очень уж цепкий, серьёзный, жёсткий. Феликса и самого многие считали не по годам пробивным и амбициозным, и он этот образ старательно поддерживал, особенно на службе. Но тут…

Он вдруг поймал себя на мысли, что не получается смотреть на этого юнца свысока, хотя он моложе и уж точно ниже по положению. От него так и веет опасностью, и это сразу чувствуется на каком-то глубинном, интуитивном уровне, присущем нефилимам.

А уж как он дерзил там, в университетском парке! Вспомнив об этом, Феликс невольно стиснул зубы. Но нашёл в себе силы успокоиться и, натянув на лицо снисходительную усмешку, не торопясь направиться к крыльцу.

— Добрый вечер, Богдан, — произнёс он, намерено опуская титулы и даже не обращаясь к наглецу по имени-отчеству. — Вот, решил-таки воспользоваться вашим приглашением. Тем более что давно хотел взглянуть на эту усадьбу. Про неё много говорят, особенно в последнее время. Настоящая достопримечательность…

Феликс неторопливо поднялся по ступеням и остановился в шаге от Василевского. Ростом