Север – Юг - Роберт М. Вегнер

промежутки времени баррикада посылала стрелы в сторону всадников. Вскоре у въезда в долину образовался широкий, шагов в пятьсот, пояс ничейной земли. Те из беженцев, кто не успел в нем укрыться, были уже мертвы.

Остальные продолжали бежать: кочевники не отказались от резни. С их стороны тоже начали свистеть стрелы. Крики беглецов были ужасны. Сжимая кулаки, Вархенн смотрел, как в группе бегущих женщин и детей, которую чуть ранее спас точный залп, гибнут новые и новые люди. Какая-то девушка упала на землю, хватаясь за пробитое стрелой горло, одна из женщин пронзительно вскрикнула, сделала несколько неуверенных шагов и упала на колени, некоторое время еще пытаясь ползти на четвереньках. Из спины ее торчало три древка. Потом раненая медленно опустилась на землю, словно желая ее обнять, прижаться, спрятаться в ней, — и стала неподвижна.

Но вскоре кровавый спектакль завершился. Луки се-кохландийцев били ярдов на двести ближе, чем тяжелые арбалеты имперской пехоты, а беженцы на самом деле быстро отступали. Через минуту кочевникам уже не осталось в кого стрелять.

— Это только а’кеер разведки. — Капитан произнес это медленно, цедя каждое слово сквозь зубы. — Остальные наши гости наверняка прибудут завтра.

— Вы правы, капитан. — Полковник вырос рядом, словно из-под земли. — А нас ждет целая ночь тяжелой работы. Хорошая стрельба, Камень.

— Спасибо, господин полковник. — Десятник арбалетчиков не прекратил целиться в поле. — Эти новые стрелы прекрасно бьют.

— Я знал. Могут ли ваши люди оседлать эти вершины, капитан? — Командир Семнадцатого указал на скальные столпы, обнимающие вход в долину. — Я знаю, что взобраться туда сложно, но возможно.

— Я уже выслал туда нескольких разведчиков. Мы об этом позаботимся. А что с этой всенощной?

— Благодарю. Это, — пехотинец стукнул в борт повозки, — первая линия обороны. Но она слишком широка и растянута. Должна лишь замедлить их. А в самом проходе мы построим вторую, в потом и третью, вогнутую. Хочу также окопаться у подножия Лысицы, чтобы защитить уходящих наверх.

Черный Капитан посмотрел на него как на безумца. Потом приблизил лицо к полковнику и прошипел:

— У тебя восемь сотен измученных людей, а завтра там встанет тридцатитысячная армия, с колдунами, с Наездниками Бури и боги знают с чем еще. Ты и вправду думаешь, что сумеешь их сдержать, а потом отступить?

Некоторое время лицо другого офицера ничего не выражало. Потом он слегка улыбнулся. При виде этой гримасы желудок Вархенна наполнился льдом.

— У меня восемь сотен людей и никакой магической поддержки, это правда, капитан. Мы измучены, как никогда ранее. Это тоже правда. Завтра против нас встанут тридцать тысяч варваров, привыкших к победам, и об этом я тоже не забыл. Но у меня нет другого выхода. Я могу уничтожить механизмы, сжечь фургоны и пробиться на гору силой. И тогда эта долина захлебнется кровью. Наверняка ни один из нас не доживет до следующей ночи, и об этом знаю и я, и мои люди. Но мы — сраная пехота, которая должна сражаться за граждан империи.

— Значит, это граждане империи? Меекханцы?

— Верно, капитан. Это меекханцы.

— Я не советовал бы произносить такие слова слишком громко, потому что тогда придется сражаться на два фронта.

Полковник улыбнулся еще шире:

— Увидим. Камень!

— Так точно!

— Оставляю здесь пятьдесят человек под твоим руководством. Держите их на дистанции. Остальных забираю на рытье.

— Слушаюсь!

Командир пехоты отвернулся и спрыгнул с повозки. Капитан некоторое время смотрел ему в спину.

— Дурень, — наконец пробормотал он. — Вархенн!

— Слушаюсь, господин капитан.

— Передашь приказы…

* * *

— А когда прибыла остальная армия?

Они остановились на передышку у ручья. Солдаты наполняли фляги, грызли сухари и сушеное мясо, отдыхали. Понятное дело, большая часть их сгрудилась вокруг Велергорфа.

— На рассвете, господин лейтенант. Раньше, чем мы ожидали, пехота едва начала строить третью баррикаду, и тут раздался сигнал тревоги и появились кочевники. А когда они начали выезжать из леса, то казалось, что никогда не остановятся. Выезжали и выезжали, ряд за рядом, под рев труб и дудок, под удары барабанов. Встали по всему горизонту, везде одновременно. Это была охренительная, страшная демонстрация силы и мощи, спектакль с целью нас напугать и отбить желание сражаться. И почти сразу же они атаковали.

* * *

Начали с правого фланга. От стены кочевников оторвался один а’кеер, потом второй, третий и четвертый. Около пятисот всадников двинулись рысью, затем галопом, чтобы у границы досягаемости арбалетов перейти в карьер. Остальная часть армии кочевников издала оглушительный воинский крик, затрясла оружием, забряцала саблями о щиты. Волна звука ударила в скалу, захлестнула баррикаду и ворвалась в долину. Толпа, сгрудившаяся под горой, заклубилась, словно муравейник, облитый кипятком, и откликнулась криками ужаса.

Мчащийся отряд несся по ничейной земле напрямую, с каждым шагом приближаясь к баррикаде. А та молчала. Полоса проверченных дырок, кольев и заостренных осей растягивалась не дальше чем на сотню шагов от повозок, а до этой границы у конницы была свобода маневра. В первой атаке командиры се-кохландийской армии собирались, скорее всего, проверить расстояние до ловушек и реакцию защитников. Ярдах в ста пятидесяти от повозок кочевники натянули луки и выпустили тучу стрел. Те взлетели в небо по высоким дугам, почти исчезнув с глаз следящих за ними солдат. Прежде чем они достигли высшей точки и обрушились вниз, конники выстрелили снова. До того же, как стрелы смертоносным градом ударили в поднятые щиты и защитные козырьки, в небо ушел третий залп.

Вархенн стоял на одной из скалистых стен, обнимающих долину, и смотрел. Чуть ранее раздался приказ капитана, гласящий, что Стража не должна выдавать своего присутствия, если не окажется замеченной. Высота скал в нижней их части превышала сто футов, а обрывались они — словно кто ножом ударил. Теоретически их можно было штурмовать, у Горной Стражи с этим не возникло ни малейших проблем, но для такого требовались веревки, крючья, ледорубы, а прежде всего опыт в скалолазании. Оба командира решили, что, пока кочевники не попытаются взойти или пока ситуация не станет отчаянной, горцы продолжат сидеть в засаде.

Обе вершины, как и склоны горы, поросли соснами. Между ними можно было легко спрятаться и затаиться, хотя бездеятельное ожидание и противно природе солдат-горцев, особенно когда враг находится от них на расстоянии выстрела.

— Чего они ждут? — Командующий третьей ротой лейтенант Гирвен высунулся из-за ствола и оглядел равнину. — Ты уверен насчет приказа? Сидеть и не высовываться?

— Да, господин лейтенант. Не высовываться.

— Понятно. Но здесь бы пригодилась каждая стрела.

На это у парня ответа не нашлось. С высоты было заметно, что армия кочевников