Крестовый перевал - Сергей Зверев

Пили, почти не закусывая. Сослуживец Андрея не осуждал его младшего брата, но и не поддерживал. Он вообще воздерживался от оценок, чем вызвал невольную симпатию молодого человека. После очередной порции водки Волков закурил и долго глядел в темное окно…

Очнувшись, сказал не терпящим возражений тоном:

— В Саратов тебе возвращаться нельзя.

— Почему? — изумился Ткач. — Саратов же — не деревня. Можно затеряться и там.

— В Москве это сделать легче. Ты, пользуясь милицейской и блатной терминологией — гастролер. А гастролеров всегда начинают вычислять с истоков. Находят концы разных ниточек и тянут за каждую по очереди, пока не вытягивают нужную информацию.

— Что же мне делать?

— Поживи пока здесь, — вздохнул омоновец. — Днем меня не бывает — постоянно торчу на службе. А вечерами буду тебя развлекать водочкой и рассказами о войне.

Юрка не стал спорить.

Во-первых, плохо соображала голова. Во-вторых, спецназовцем Волков был раньше — в прошлой жизни, а сейчас работает в милиции и знает, что говорит. Ну, а в-третьих, Ткач просто не хотел перечить человеку, который его пожалел и спас.

— Поспать не надумал? — разлил по рюмкам остатки водки Анатолий.

— Выспался на месяц вперед, пока ждал тебя между матами. Сначала страшно переживал, шугался от каждого звука… А потом как в яму провалился.

— Да, а Белозеров, говоришь, еще служит?

— Служит.

— Там же?

— Не знаю. Где-то на Кавказе, — поморщился Юрка. — Подполковника получил… Нас с ним, вообще-то, ничего не связывает, поэтому задушевных бесед не практикуем.

— Значит, до сих пор в строю, — улыбнулся Волков. — Удивляюсь его терпению…

— Да, он упорный. И правильный. А ты почему рано уволился? — в свою очередь поинтересовался Ткач.

— Долгая история. Потом как-нибудь расскажу. Давай спать, а то мне завтра на службу. Я тебе в зале на диване постелю…

Весь следующий день Юрка провел в одиночестве в двухкомнатной квартирке. Аппетита не было, зато постоянно хотелось пить из-за выпитого накануне алкоголя. Он готовил себе кофе, заваривал чай и пил простую воду из-под крана. Подолгу сидел в зале на стареньком диване и, уставившись в одну точку, вспоминал спокойную жизнь в Саратове. И чего ему в той жизни не хватало?…

Изредка младший Ткач доставал из-под футболки висящую на шее бронзовую копию древней монеты с барельефом двуликого Януса. Потирая пальцами ее тусклые бока, вспоминал похожую монету с изображением бога войны Марса, некогда подаренную старшему брату…

Потом включил телевизор, убавил до минимума звук и бездумно пялился в экран, покуда в новостях не показали сюжет с Верхней Радищевской улицы. Побледнев, молодой человек смотрел на останки сгоревшего «Форда», на то, как бесчувственные в своем профессионализме спасатели упаковывают в мешки тела; на жадную до сенсаций рожу телевизионного корреспондента, указывавшего крючковатым пальцем на здание театра.

Не выдержав, Ткач подскочил к телевизору и выдернул шнур питания из розетки.

Успокоившись, пробовал читать и без дела шатался по комнатам. Изредка подходил к окну на кухне и осторожно выглядывал наружу — страх не покидал, более того — иногда казалось, что его обязательно выследят.

Несколько раз он вынимал из папки свой белоснежный ноутбук, включал его и порывался выйти в Интернет. Но в последний момент сдавали нервы, и Юрка поспешно захлопывал крышку. Пользоваться сотовым телефоном Волков тоже настоятельно не советовал. Да он и сам был в курсе многих интересных событий в сфере связи и компьютерных технологий. К примеру, в Штатах спецслужбы прослушивали три процента всех разговоров по сотовым телефонам, в Европе — пять. Как говорится, догадайтесь сами, сколько разговоров слушают в нашей «демократической» державе.

— Они наверняка знают твой номер и отследят звонок, — сказал Анатолий перед уходом. — Так что выключи его от греха подальше.

— Тогда купи мне новую сим-карту, — попросил Ткач.

— Хорошо. Но лучше обновить и телефон. Так будет надежнее…

К вечеру молодой гастролер, как окрестил его бывший спецназовец, частично пришел в себя. Основательно устав от безделья, он решил приготовить ужин и пожарил на сале картошку с луком…

— Ого! Какие у нас витают запахи! — обрадованно воскликнул вернувшийся со службы Волков и протянул пакет с покупками: — Держи…

Ужин вышел на славу. Вместе с жареной картошечкой на тарелках красовались буженина и сыр, маленькие соленые помидорчики и маринованные грибы, острый соус и свежий хлеб. Посередине, естественно, возвышалась бутылка водки.

После парочки выпитых стопок пришла окончательная расслабуха, а вместе с ней вернулся и зверский аппетит. Нет, Юрка не забыл о смерти друзей и не перестал ощущать вину перед ними. Просто появилось понимание того, что жизнь продолжается и нужно искать какой-то выход.

Меж тем в разговоре он несколько раз упомянул о гибели старшего брата. Дескать, был бы жив Андрюха — все бы в его судьбе сложилось иначе.

— А с чего ты взял, что Андрюха погиб? — неожиданно возразил Анатолий.

— Как с чего? — перестал жевать Ткач, в памяти которого тут же всплыл похожий протест Павла Белозерова, также не желающего верить в смерть друга.

— Ты видел его мертвым?

— Нет.

— В том-то и дело. Никто не видел.

— Но… там же сошла лавина. Полно снега, глубочайшие сугробы…

— Лавина, сугробы! — вдруг рычит Волков. — Чего балаболишь, коль тебя там и близко не было?!

Юрка втянул голову в плечи.

— Все так говорят…

— А ты не все! Ты ему родной брат, между прочим!

Выпили. Закусили. Молча посидели, глядя в разные стороны.

— Ну, расскажи тогда, если знаешь то, чего не знают другие, — потянулся за сигаретой Ткач. — Я ведь на самом деле брат — имею право услышать истину.

Анатолий щелкнул зажигалкой.

— Имеешь. Но запомни: то, о чем сейчас услышишь, должно остаться между нами.

— Хорошо. А что за секретность?

— Какая секретность! — махнул тот ручищей. — Просто за дурака посчитают, если кому расскажешь. Как меня в свое время. Потому и пришлось уволиться…

Не «догоняя», молодой человек тупо смотрел на собеседника.

Усмехаясь, тот объяснил:

— После операции «Крестовый перевал» ко мне в госпиталь зачастил особист с вопросами: что да как… Я ему все подробно изложил — и устно, и на бумаге. А после он и командир бригады смотрели на меня как на полного идиота.

— Хорошо, Толя, — подумав, согласился Ткач. — Я обещаю никому не говорить.

— Тогда наливай и слушай…

Взобравшись на вершину хребта Юкуруломдук и отбив первый сумбурный наскок противника, спецназовцы осмотрелись, рассредоточились. «Острие» хребта представляло собой немного выпуклую, бугристую полосу шириной от ста до двухсот метров. Боевиков сюда успело подняться немного — около двух десятков. Но вскоре стало очевидно, что снизу и с юга к ним подтягивается подкрепление.

По приказу Ткача группа разделилась на два отряда. Лейтенант с девятью парнями остался прикрывать протоптанный в глубоком снегу подъем от позиции стрелковой роты. Этот подъем кровь из носу надо было удержать — по нему подойдет помощь снизу. Андрей со своими бойцами ползком переместился к востоку с тем, чтобы растянуть силы противника и не оказаться зажатыми в клещи у тропы…

Перестрелка на вершине горного отрога длилась около часа. Она то угасала, то вспыхивала с новой силой.

Отряд лейтенанта держался.

Ткачу приходилось туго. Стараясь отвлечь на себя побольше «духов», он постоянно маневрировал на «острие», в результате чего потерял четверых человек и отошел метров на двести восточнее. Однажды дело дошло до рукопашной, после которой на снегу остались еще двое…

К исходу часового боя Андрей с тремя сослуживцами оказался сброшенным с вершины хребта к середине противоположного от тропы склона.

Соседнее ущелье разительно отличалось от Шан-чоч, где пограничники совместно со стрелками встретили идущую из Грузии банду. Во-первых, оно было не столь глубоким и протяженным. Во-вторых, его склоны из-за высотности имели тоскливый белый цвет с темно серыми прожилками скальной породы — ни чернеющего кустарника, ни вечно-зеленых хвойников. В-третьих, в верховье ущелья величественно застыл огромный ледник.

Однако четверым уцелевшим бойцам было не до красот и величия кавказских пейзажей. Скупо огрызаясь короткими очередями, они понимали, что зажаты в плотное кольцо, и спасти их могла только молниеносная атака сверху. Сил лейтенанта на такую атаку было явно недостаточно (неизвестно — остался ли кто в живых из его отряда), а подполковнику, вероятно, приходилось несладко над низовьем ущелья Шан-чоч.