Интуиция. Burnt in the USSR - Александр Евгеньевич Цыпкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зоя: Сём, прости меня… пожалуйста… я тебе так больно сделала… Прости. Я…
Семён (в зал): Через два дня я получил еще одно письмо от Феди. Но оно было совсем другое…
Снова появляется дух Феди и читает письмо.
Федя: Сёма, привет. Я сразу к делу. Как только я умру, добрые люди начнут рвать на части мой бизнес. Думаю, все будет по-жесткому, у Зои все отберут, а не отдаст – так прижмут, мало не покажется, я ей сказал все отдать и уехать в Лондон. Свобода дороже. Не удивляйся. Тем не менее все этим упырям отдавать я не намерен: Зое и детям надо на что-то жить потом. Но, как я уже тебе сказал, люди займутся Зоей серьезные, поэтому она не должна знать, что что-то осталось, кроме крох на жизнь. А то она от страха все сдаст. Никто не должен знать. Никто, кроме тебя. Почему ты? Во-первых, ты из всех моих друзей самый честный. Во-вторых, ты Зою не кинешь. И наконец, к тебе опричники не придут. Ты последний, кого они заподозрят, когда поймут, что чего-то не хватает. Если они к тебе все-таки заглянут, расскажи про 500 000, покажи письмо и сдай бабки, если что. Ну прости, эти пол-лимона – гарантия, что от тебя точно отстанут. Ты спросишь, где я это все оставил? Зарыл у тебя на даче. Там камней и кэша миллионов на 20 – это если срочняком слить. Просто так ты их точно не просрешь. Зое скажешь об этом года через три, а лучше через пять. Надеюсь, ты неожиданно не помрешь. Так что смотри не подведи меня. И никому. Вообще. Забавная штука жизнь, да? Жаль, короткая. Федя.
XI. Финал. 2020 год
Семён, Артур, Гриша и Саша на кладбище.
Семён: Каждый раз одно и то же, эти московские кладбища такие же запутанные, как вся Москва.
Артур: То ли дело Крынкин лежит у нас на Смоленском, сразу можно найти.
Гриша: Хорош ныть. О, Федя! Здорово, Федюнчик, мы пришли.
Семён: Думаешь, он видит, что мы пришли?
Артур: Я бы не хотел.
Саша: Почему?
Артур: Тогда он, значит, видел, что после его смерти случилось, видел, а сделать ничего не мог.
Гриша: Да уж. Уж насколько я беспредела насмотрелся, но такого… Я как вспомню этих вертухаев, которые ко мне пришли прояснять, куда Федя бабло дел. Как я их тогда не завалил, до сих пор не пойму.
Саша: Зою жалко.
Семён: А она всё им сдала?
Саша: Считай, всё. Осталось там немного на жизнь. Совсем раздевать не стали. Может, договорились. Не знаю. Ну, по ее жизни, я так понял, видно, что она всё сдала. Я к ней заезжал год назад: скромно так всё. Тяжело, наверное, отвыкать.
Артур: Да она сказала, что все равно лучше, чем когда в ларьке торговала.
Гриша: Артур, ну за метлой последи, думаешь, Сёме приятно это слышать?
Семён: Да я не обижаюсь. Она права.
Артур: Сёма у нас блаженный, конечно. Как у них рука поднялась у тебя полмиллиона выдернуть? Обидно, конечно.
Семён: Да чего обидного-то, не мои деньги, я и брать-то их не хотел. Федя сказал, мне на черный день. Вот он и наступил.
Артур: Я вот все думаю: может, Федя и правда кого опрокинул. Уж больно жестко они с Зоей разобрались.
Гриша: Вот в этом, Артурчик, самое главное западло нашего русского человека. Не хочет он в беспредел верить, поэтому ему обязательно нужно пояснить, что вина была на самом деле, что не просто так товарищ Сталин к стенке ставил, что на самом деле всё по справедливости. В это мы сразу верим и успокаиваем себя. Вот ты Федюнчика со школы знал, а тебе мусор напел, что он кидала, и ты сомневаться начал. А знаешь почему?
Артур: Почему?
Гриша: А так легче. Если Федя никого не кидал, значит, мы все зассали и его бабки не защитили, и семью тоже. А это зашквар, если уж по-серьезному разбирать. И я зассал, чего уж там. А вот если убедить себя, что виноватых без вины не бывает, что Федючник сам не без греха, то вроде как и мы все чистые.
Артур: Просто они тогда так меня грузанули, что Федя чуть ли не людей заказывал, что всё справедливо и они просто по закону бабки вернуть не могут, но какой закон с тем, кто его нарушал.
Гриша: Ну ты же понимаешь, что закон он, конечно, нарушал, у нас невозможно жить, если его не нарушаешь, но людей убивать… Я в это никогда не поверю. И знаешь, что реально меня на мысли тяжелые наводит?
Саша: Что, Заяц?
Гриша: Что бабок-то у Феди толком особо не было по меркам-то серьезным – ну соточка была, и всё, думаю. А дербанили его, как будто Билл Гейтс кони двинул и завещания не оставил. Знаете, парни, о чем это говорит?
Семён: Что денег нет в стране. Кончились.
Гриша: Сёма, да ты, я смотрю, соображаешь когда надо, только с виду такой ботаник.
Семён: А чего тут втыкать. Ясно же. Пирог кончился, а его всё резать пытаются.
Гриша: Гнилая тема, пацаны.
Саша: И что делать?
Артур: Ничего не делать. Жить. Сань, нам-то не привыкать, что все рушится. Мы самое безбашенное поколение. Мы же всё видели: и совок, и девяностые – и молодые еще пока, так что вылезем.
Семён: Артурчик у нас такой спокойный, потому что его бизнес даже после ядерной войны не кончится.
Артур: Сём, так ты всегда велкам ко мне. Ты же честный. Тебе же цены нет.
Гриша: Артурчик, креста на тебе нет. Есть один приличный человек в компании, ты и его душу загубить хочешь.
Артур: Заяц, это что за проповедь, ты в религию ударился?
Гриша: Ударяются, Артурчик, головой, а я просто верить начал.
Саша: Ууууу… пропал дом.
Гриша: Чего?
Артур: Да всё нормально. Свобода вероисповедания.
Гриша: Нет, Артур, ты мне за Бога предъявить хочешь?
Саша: Заяц, Артур, давайте вы свою теологическую дискуссию проведете за пределами погоста.
Гриша: Ни хрена ты выдал. Кроме своего имени, не понял ни слова.
Саша: Давайте
