Изгнание в Индию - Арам Тер-Газарян

Анна слушала, пытаясь угадать, кто же является для нее лично главным врагом – Кларк, Ева или Дэвид.

– Это – мужчина.

– А какого возраста?

– Кости молчат.

Старик взял тряпку с четырех сторон в мешок, потряс костями внутри и снова разложил перед собой.

– Одного убьешь, а второй, узнав, что ты жива, так и не найдет тебя, пока не забудет о твоем существовании. Когда же он совсем забудет о тебе, то случайно узнает о тебе и отправит на твои поиски целую армию.

Аравинда посмотрел на Анну.

– Боги хранят тебя, девочка. Умрешь ты своей смертью в глубокой старости.

В Дели поезд прибыл глубокой ночью. Они вышли из вагона и, найдя укромное место, Арвинда отошел, чтобы Анна переоделась.

Она раскрыла сверток и увидела длинное монашеское одеяние, и большую походную сумку, какую носили сестры милосердия.

Переодевшись, она положила робу и индийскую одежду в сумку и вышла к старику.

– Прекрасно! Как с картинки, – засмеялся старик.

Он сделал небольшой поклон.

– Ну что, дорогая сестра, пойдемте искать поезда на Калькутту.

Они вышли на платформу, вошли в здание вокзал и подошли к расписанию. Аравинда держался подальше от Анны, потому что вместе они смотрелись бы очень странно.

На выходе из вокзала, он протиснулся к ней и шепнул: «Иди за мной». Анна уже на платформе отыскала его глазами и направилась за ним.

Старик обошел платформу, пролез под двумя составами и остановился у товарного поезда.

– Это что? – спросила Анна.

– Пока ты разглядывала расписание, я услышал, как служащие говорили об этом поезде, который сейчас должен тронуться в Калькутту.

– Но, как мы заберемся в него, Аравинда?

– Не забывай, что много лет я только и делаю, что катаюсь по Индии.

Он стал своей тростью стучать по вагонам, постоянно приговаривая: «Не то – не то». Потом остановился.

– Полупустой.

– Как ты определил? Двери-то везде одинаковые.

– Своей волшебной палочкой, – поднял вверх трость старик.

– И как мы туда залезем? – спросила Анна, смотря на тяжелый замок, размером с два кулака, висевший на дверях.

Старик стал копаться в сумке, пока не достал оттуда пузырек из толстого стекла, фонарик и кожаную трубку. Затем он положил свою сумку на землю, забрался на приступку вагона и, разложив на ней пузырек, его открученную крышку, кожаную трубку, и стеклянную пипетку, которую вытряс оттуда, зажав своими зубными протезами фонарик, стал рассматривать замок. Разобравшись в механизме замка, он набрал в пипетку жидкость из пузырька и залил ее в отверстие.

Из замка послышалось шипение, и повалил дым.

– Знание и только знание? – довольный собой, сказал он.

– Армия? – спросила Анна.

– Больница, – ответил Аравинда. – У Мейсона и его предшественника доктора Баррета была прекрасная библиотека. А научился читать и писать я еще в армии.

– Зачем вам это надо было?

– От скуки, Анна?

– После войны, работа в лечебнице была детской забавой, – сказал старик. – А чем еще заниматься на посту, когда санитары запирают железные двери корпуса, и ни одной душе не придет в голову сбежать из больницы – не звезды же считать. Вот мы с братом и попросили разрешить нам брать из библиотеки книги.

В замке что-то щелкнуло.

– Поначалу было очень, ну очень трудно, – говорил Аравинда, забравшись на приступку и с силой дергая замок. – Ну, а потом, раз!

Замок развалился в его руках.

– И брат предложил съездить в Бомбей, и купить там учебники для школяров, – старик открыл створку двери вагона. – Залезайте! Быстрее!

Анна забросила в образовавшийся проем свою и его сумку и забралась в вагон. Аравинда быстро закрыл дверь.

Внутри пахло сеном.

– Интересно, что здесь у них, – сказала Анна.

– Тронемся и посмотрим, – заговорщическим тоном, улыбаясь, ответил он.

Поезд отправился в путь рано утром, когда Анна и Аравинда спали.

– Ну, ты глянь! – старик светил фонариком в ящик.

– Анна подошла к нему и увидела внутри обложенные соломой, стеклянные банки со специями.

– Нам, кажется, повезло! Давай посмотрим, что там в других ящиках.

Вагон оказался забитыми специями.

– Анна, я, может быть, скажу сейчас то, что не должен говорить индуистский монах, но, с твоей стороны было бы правильным выбросить в дороге из сумки свою робу и одежду, в какой-нибудь обрыв или реку, а вместо них положить в сумку самые дорогие специи, – сказал Аравинда. – Мало ли что может случиться в дороге – их всегда можно будет продать и получить хорошие деньги.

Анна так и сделала. Она обыскала содержимое всех ящиков и, отобрав только те, за которые европейцы были готовы заплатить большие деньги, благо, жизнь со Сколфилдом научила ее разбираться в восточных специях, и набила ею свою сумку. То же самое сделал старик.

– Это не для меня, а для тебя, – пояснил он.

Через неделю они прибыли в Калькутту.

Анна, как и в Дели, пошла вслед за Аравиндой.

Ее одежда почти не привлекала внимания – мало ли монахинь в то время ходило по индийским городам. Военные и полиция на них не обращали внимания, а простой люд относился уважительно, потому что христианские миссии в любое время бесплатно предоставляли помощь всем, кто к ним обращался.

– Стой! – справа стоял старик. – Ко мне.

Она вошла в нишу одного из домов.

– Что там?

– Твои коллеги.

Анна выглянула из-за угла и увидела около полусотни монахинь, в точно таких же одеяниях, завернувших в переулок.

– Прячься сюда! – Аравинда показал на деревянный бак для жидких отходов, из щелей между досками которого стекала зловонная жижа.

– Ты что?!

– За бак, дурочка! – рассмеялся он.

Анна обошла бочку и спряталась за ней, а старик сел в позу лотоса и стал перебирать четки.

– Эти дервиши совсем с ума посходили, – услышала Анна латинскую речь.

– А что там, сестра Елена? Я не успела заметить, – спросил у нее другой голос.

– Он сидит в помойке дома терпимости.

– Господи помилуй! Какая глупость!

Когда монахини прошли, Анна и старик продолжили свой путь. Дойдя до самого центра города, он с минуту постоял, вспоминая куда идти, а Анна делала вид, что разглядывает лоток с газетами.

«Неплохо бы было продать эти специи, – подумала она, чувствуя, как тяжеленная сумка оттягивает ей плечо. – Да и денег осталось всего девяносто пенни».

В этот миг Аравинда уверенной походкой, в которой хорошо угадывалось его солдатское прошлое, двинулся через площадь.

Анна, задержавшаяся в пути из-за того, что какая-то индианка с измученным лицом попросила у нее благословения, только через пять минут нагнала его. Пройдя еще чуть-чуть, они оказались у дома купца.

– Вот, – показал пальцем старик. – Звони. Если у тебя не получится, то попробую я.

Он отошел на другую сторону улицы, прямо к воротам дома купца, чтобы слышать все, что будет происходить, и снова стал перебирать четки.

Анна нажала на золотистую кнопку электрического звонка.

Через некоторое время во дворе послышались тихие шаги.

Дверь открыла женщина средних лет.

– Мы не подаем христианам, – сходу ответила она.

– Здравствуйте! – сказала Анна.

– Здравствуйте, – с интересом и недоверием ответила женщина, разглядывая ее с головы до ног.

– Я к господину Джавалу с посланием от одного его знакомого из Новой Зеландии.

– Хорошо. Я ему сообщу, – женщина закрыла дверь и пошла в дом.

Через пять минут за воротами снова послышались ее шаги.

Женщина открыла замок.

– Проходите, господин ждет вас.

Анна вошла, как ей показалось, в рай. Сразу за стеной сада, которая была покрыта огромными листьями местного плюща и вьющимися лианами, росли высокие – в три метра – кусты дикой розы, лотосы, и различные цветущие деревья. Благодаря этому естественному забору в сад почти не проникали звуки с шумной улицы. Повсюду цвели фруктовые деревья, росли какие-то травы, которые наполняли воздух волшебным ароматом. Между кустами бегали павлины, фазаны, а на ветвях, прикованные очень длинными крепкими цепями, сидели попугай.

«Как же здесь хорошо!» – подумала Анна и полной грудью вдохнула теплый, насыщенный цветочными запахами воздух.

Они подошли к большому дому.

– Обувь оставьте здесь, – женщина указала на ящичек, стоявший в углу террасы.

Анна сняла мягкие кожаные монашеские полуботинки, которые вместе с одеждой принес Аравинда.

– Оденьте тапочки, – почти приказным тоном сказала служанка, и они вошли в дом.

Внутри все пестрело от обилия красок и ковров. Стены дома были отделаны сочетанием камней таким образом, чтобы внутри всегда сохранялась прохлада, какая бы страшная жара не стояла на улице.