Давай будем друзьями - Татьяна Олеговна Новикова

– Будешь яичницу в хлебе?! – кричит Денис.

– Буду!

Потягиваюсь, натягиваю его рубашку на голое тело, и босиком вхожу в холостяцкую кухоньку. Знаете, такие кухни обычно бывают в сдающихся посуточно апартаментах. Два стула, стол, минимум посуды, а в холодильнике лишь самое необходимое: пиво и майонез. Причем пиво это оставил какой-то друг Дениса, потому что сам Костров к алкоголю равнодушен.

Чудо, что он где-то раздобыл яйца с хлебом. Прям-таки добытчик!

Я бывала в этой квартире и кухне несколько раз и, если честно, в какой-то момент хотела предложить приготовить что-нибудь съестное. Сходить вместе в магазин, закупить продукты. А потом поняла, что это не укладывается в рамки дружбы. С друзьями спят или играют в приставку, но никак не нарезают помидоры.

– Есть расческа? – Бухаюсь на стул и вплетаю пальцы в запутанные космы. – У меня на голове гнездо.

– М-м-м, расческа? – Денис так оглядывает кухню, будто сам расчесывается исключительно пятерней. – Вряд ли. Могу предложить вилку. Смотри, с пятью зубчиками!

Протягивает ту с улыбкой, но я мотаю головой.

– Тогда извини, других расчесок нет.

– У тебя хоть что-нибудь в доме имеется? – скрещиваю на груди руки. – Моющего средства нет, обычного мыла нет, даже расчески не нашлось.

– Слушай, да оставь здесь свою, и всё, – отмахивается он, но по моему напряженному молчанию понимает, что ляпнул что-то неправильное.

Тотчас и сам осознает, что расческа на территории мужчины может означать нечто большее, чем просто дружбу. Денис запинается, долго подбирает слова. Булка начинает подгорать, и кухню наполняет вонючий запах гари. Я вскакиваю со стула, самостоятельно тушу пожар, пока Костров озадаченно рассматривает то меня, то вилку.

– Всё, хана твоему ужину, приятель, – постукиваю Дениса по плечу, выкинув черные останки яичницы в мусорное ведро. – Можем что-нибудь заказать.

– Слушай… – он дергает щекой. – Я вспомнил, мне срочно нужно закончить одно дело. Не обижайся, ладно? Я отвезу тебя домой.

Настроение Дениса меняется так резко, словно от порыва ветра, и меня обдает почти арктическим холодом. Не верится, что этот мужчина минуту назад подсовывал мне вилку, которую теперь сжимает в кулаке как оружие.

– Сама дойду, – пожимаю плечами. – Мне как раз нужно было зайти в торговый центр.

«Но я решила провести вечер с тобой», – чуть не срывается с губ.

Впрочем, я умею помалкивать.

Мы же, черт бы нас побрал, друзья.

А друзьям не должно быть больно, если их гонят поганой метлой.

***

Растрепанная, с румяными щеками, пропахшая похотью, одетая только в его рубашку. Оксана вызывала в Денисе непонятные чувства.

Он вспоминал, как эта дуреха кинулась грудью на мужчину, которого даже не знала. Решила защитить. Вдуматься только! Защитить его, дерущегося по подпольным клубам с шестнадцати лет, а уж за гаражами – с самого детства.

Пусть его и сбил случайный удар, но Денис бы встал.

А в итоге он лежал под ней, бедро к берду, чувствовал цветочный аромат, исходящий от незнакомки, и понимал, что мысли его далеки от обманутого подполковника Фокина.

Дениса никогда не тянуло к блондинкам. Все эти дурашливые мордашки, голубые глазки и похотливо распахнутый ротик – не для него. Ему нравились стервозные девушки, они понимали, чего хотят от себя и от мужчины. Секс с ними по определению не мог быть плохим, потому что пока миловидная блондиночка хлопает ресничками, знойная брюнетка уже обхватывает член губами.

Денис Костров любил девушек. Любил необременительный секс. Любил случайные связи, которые приводили к приятным воспоминаниям.

Он не запоминал имен и редко когда встречался с кем-либо дважды. Разве что девушка делала минет очень уж хорошо.

А потом появилась Оксана Верещагина.

Эта девчонка из бара, которая почти пустилась во все тяжкие, но в последний момент испугалась и дала задний ход. Эта студентка-третьекурсница, которая всю первую лекцию пыталась слиться цветом лица с бледно-серой стеной. Эта недотрога, которая даже курить не умела.

Эта девушка, которая стала его наваждением.

Запах её волос въелся под кожу. В её глазах – хоть и наивно распахнутых – полыхало пламя сотен пожаров, и черти отплясывали танго. Она дышала так громко, и сердце её билось так часто, что Денис слетал с катушек.

Раз за разом. Словно на повторе.

Он не дружил с девушками и никогда бы не позвонил Верещагиной, но после той встречи в аудитории института остро понял, что хочет увидеть её снова. Увидеть и трахнуть. Специально пошел на студенческую пьянку, да только Оксана не дала даже поговорить с собой.

Зато следующий шаг сделала она сама. А потом та свадьба, и неясное умопомрачение. Эти руки, эти губы, эта маленькая, аккуратная грудь, сладкая и вкусная. Этот неумелость, неопытность, но, мать его, такая возбуждающая, что невозможно было сдержаться.

Жуткая, умопомрачительная смесь.

Поэтому, когда Костров услышал, что говорит этот ублюдок, бывший парень Оксаны, перед глазами застыло красное марево. Он бил его, не помня себя. Убил бы, без сомнения, если бы не оттащили.

Не жалко. Тот дебил бросил эту невозможную девушку.

Денис думал о ней всю следующую ночь. Не спал, а вспоминал, как будто юнец, которому первый раз перепала женская грудь. Смаковал. Мысленно любовался Оксаной. Восхищался. Наслаждался.

И понял, что должен прекратить прямо сейчас. Пусть он и скотина, но Оксана – другая. Дикое сочетание неопытности и страсти.

Нельзя её испортить. Нельзя сломать.

Они бы никогда больше не встретились, если бы не подруга Оксаны, которая притащилась в клуб. Если бы за короткий миг он не уловил в глазах Верещагиной страх – «она боится за тебя, идиота!» – если бы она не кинулась прочь из зала.

Если бы её глаза не кричали и губы не повторяли как заклинание: «Я хочу тебя».

Он надеялся, что займется сексом и отпустит от себя Верещагину. Гештальт будет закрыт. Больше хотеть нечего.

Почему бы не стать её первым мужчиной, если Оксана сама об этом попросила? Она пыталась сказать «нет», но тотчас задыхалась, вырисовывая губами «да».

Наверное, даже неплохо, если в