Она читала по губам - Анна и Сергей Литвиновы

Итак, деньги. Деньги – хороший мотив. Но кому выгодна смерть ее мужей? Причем всех?!

Состояние Фрица унаследовала она сама.

У Макара всех богатств было – двухкомнатная хрущевка. Ее Адель благородно оставила безутешной свекрови. Допустить, что та убила сына ради скудного жилья? Полный бред.

А кто, интересно, наследует после Димы? Если, не дай бог, вдруг что?!

Адель суеверно перекрестилась.

Они не женаты. Детей у любимого нет. Значит, наследники первой очереди – родители. Второй – братья-сестры. Дальше все остальные, то есть тети, дяди, племянники и прочие (наследственное право Адель теперь знала почти назубок).

Братьев и сестер у Димы нет. Мама скончалась несколько лет назад. Про отца он никогда не упоминал. Про тетей с дядями, кажется, тоже. Да есть ли у него вообще родственники? Нужно будет сегодня вечером обязательно спросить.

А пока не мешает выяснить, насколько богат Димка. Адель прежде никогда этим не интересовалась. Знала, конечно, что у него своя фирма – выпускает порошковые огнетушители по его же собственному патенту. Но насколько дело успешно? Со стороны казалось: в золоте Димуля не купается. Ездит на «Мазде», квартиркой владеет, пусть в центре города, но скромной, двухкомнатной. На свое хобби, правда, тратит много – металлоискатели всегда покупает только последних моделей, но они ж не миллионы стоят.

Но раз фирму пытаются отнять – она явно успешна.

Адель пробудила от сна монитор, зашла на поисковый ресурс, вбила в окошечко: «Дмитрий Коростелев».

И уже первая ссылка ее буквально убила.

Димка – такой родной, простой, обычный! – входил в топ-тысячу богатейших людей России. Далеко, конечно, не Дерипаска – расположился на обочине восьмой сотни. Но личное его состояние составляло семнадцать миллионов долларов. Нереальная, абсолютно фантастическая сумма – особенно для их провинциального Энска.

Адель пару секунд, не веря, глазела в экран. А потом ее разобрал истерический смех. И люди еще смеют называть ее черной вдовой? Шептаться за спиной, будто она ради денег расправляется с мужьями?! Хороша злодейка: впервые подцепила по-настоящему богатого человека. Совершенно случайно. А сама была уверена, что она встречается с обычным парнем. Middle-class, никак не выше. И никто ведь из коллег, приятелей, соседей даже не потрудился открыть ей глаза!

Правда, Димка не афиширует, что он миллионер. А для того, чтоб опознать в скромном парне «того самого богатея Коростелева», нужно хотя бы в Интернет залезть.

Но каков ее любимый! «Моя фирма продает порошковые огнетушители, для девушек – скукотища». И ни слова о том, что аналогов им во всем мире нет. А поставляются они на все континенты.

Но тогда Димка совершенно прав. Дело его действительно лакомый кусочек для многих. И покушались на него – как на бизнесмена, но вовсе не как на ее друга.

Но почему московский экстрасенс твердит о зле в ее окружении? Бр-р, совсем все непонятно стало.

Или преступников – двое?

Один из них – тот, кто погубил Фрица с Макаром, – действительно из ее окружения.

А второй (пока, к счастью, менее удачливый) охотится за Димкой. И тут мотивы другие. Или просто пугают, чтобы он согласился свою фирму продать. Или правда хотят убить. Чтоб унаследовать Димино состояние.

Значит, возвращаемся в исходную точку: кому, не дай бог что, отойдут его богатства?

Да просто надо позвонить ему и спросить.

Набрала знакомый номер. Однако Димин мобильник не отвечал.

Адель чертыхнулась. Зашуршала страницами телефонной книжечки – когда-то по старинке записала туда телефон Диминой фирмы.

– «Вега-плюс», здравствуйте! – мгновенно откликнулась секретарша.

– Добрый день, будьте добры, Дмитрия Коростелева.

Пауза, вздох. Неуверенный вопрос:

– А кто его спрашивает?

– Адель Лопухина.

– Э-э… – Секретарша окончательно растерялась. – Дмитрий Евгеньевич не может сейчас подойти.

– Почему? – рявкнула Адель.

– Его… Его в больницу увезли, – решилась, наконец, девушка.

– Что? – Адель выкрикнула так, что стекла в кабинете задребезжали.

Дверь тут же отворилась, заглянул Костик. Она досадливо рявкнула:

– Исчезни!

Постучал выразительно по лбу, затворил дверь. Адель же набросилась на секретаршу с вопросами:

– Что случилось? Когда?

– Не волнуйтесь, пожалуйста, – суетливо начала секретарша. – Ничего страшного, просто что-то с желудком. Дмитрий Евгеньевич даже врача не хотел вызывать – я настояла. Очень он бледный был и чувствовал себя реально плохо. «Скорая» явилась, сказали: похоже на грипп кишечный. Уговорили его в больницу поехать. Обещали: сделают УЗИ, возьмут анализы, антибиотик, если надо, уколют. А вечером, может, даже домой уже отпустят.

– Никогда бы он не поехал в больницу из-за какого-то кишечного гриппа! – выкрикнула Адель. – Куда его увезли?

– В первую городскую.

– А почему он по мобильному не отвечает?

– Не знаю. С собой телефон он взял, я проследила.

– Черт.

Адель швырнула трубку. Вскочила. Вихрем ринулась прочь. Открыла дверь кабинета – едва не сшибла Костика. Понеслась по коридору бегом.

– Эй, ты куда? – растерянно крикнул вслед журналист.

Адель не ответила – не до него.

Медбрата Сеню в первой городской больнице как только не называли. Те, кто ему симпатизировал, говорили: достопримечательность, уникум, даже – святой человек. А недоброжелатели посмеивались: надо просто дурачком быть, чтоб восемь лет подряд, из года в год, штурмовать медицинские вузы! И стабильно на вступительных экзаменах срезаться.

Пожилой реаниматолог Евгений Михайлович – под чьим началом парень трудился – тоже его упорства не одобрял. Говорил, что глупо ломиться, когда дверь определенно закрыта. Считал: пора бросать уж в преклонные годы ходить в абитуриентах. Впрочем, всегда добавлял:

– Но что ты медучилище закончил – это, Сенька, умно. Хоть зарплата теперь побольше.

Впрочем, платили у них, что санитару, что среднему медперсоналу, копейки. Сеня в больнице не за деньги работал. Когда совсем молодым был, искренне гордился, что дано ему людям служить, облегчать их страдания. С годами благородная составляющая поистерлась, померкла. Но интерес к медицине – постоянный, жгучий – остался.

И особенно Сеня обожал случаи загадочные, клинические картины – непредсказуемые. Когда очевидно обреченные пациенты вопреки всем прогнозам и диагнозам исцелялись. А крепкие-здоровые умирали от пустяка.

Вон, сегодня опять привезли: молодой еще парень, тридцати нет. По симптомам – типичный кишечный грипп: боли в желудке, рвота и прочие радости. Температура, правда, нормальная.

Сеня, когда пациента принимал, еще удивился: с чего «Скорая» его в больницу-то потащила?

Но измерил давление – девяносто на сорок, низковато.

Посчитал пульс, еще больше нахмурился: брадикардия сильнейшая.

Да и плохело парню на глазах: лоб в поту, зрачки расширенные, реакции замедленные.

Кинулся к шефу, Михалычу:

– На отравление похоже!

Тот хмыкнул:

– Опять ты детективы разводишь!

Впрочем, пациента осмотрел тщательно. Согласился, что с таким пульсом – только в реанимацию. Назначил атропин, дофамин. Медбрату велел глаз с парня не спускать. Сеня от койки больного не отходил. А того корежило – смотреть страшно.

– Клиническая картина на чемерицу похоже, – предположил медбрат.

Настойка чемерицы у них в Энске бич. Считается в народе, будто это лучшее средство от алкоголизма. Жены или матери подмешивают в питье пьяницы (незаметно для него) и вместо пользы людей травят. В прошлом году двадцать прецедентов, из них семь – с летальным исходом.

– Да ладно, – хмыкнул Михалыч. – Парень на алкаша не похож. К тому ж, сразу видно, богатый. Такие, если запьют, не чемерицей – в дорогих наркологических клиниках лечатся.

Но Сеня за собственную версию горой. И когда медсестрички сказали, что дама сердца пациента явилась, в реанимацию рвется – сам к ней вышел. Обычно родственничков стоит слегка припугнуть, тут же признаются про свою самодеятельность.

…А едва увидал женщину – встревоженную, лицо бледное, глаза заплаканы, – сердце чаще забилось. Сразу вспомнил, что уже видел ее. Здесь же, под дверью реанимации. Ну, конечно! Лет восемь тому назад! Мужа потеряла. Михалыч тогда не сомневался: панкреатит. Сеня же заподозрил: что-то темнит красотка. Не панкреатит – отравила она мужа!

Мадам, впрочем, его не узнала. Кинулась, тревожно вымолвила:

– Дима! Дима Коростелев, как он?..

– Это ваш супруг? – осторожно поинтересовался Сеня.

– Ах, ну, какая разница! – досадливо отмахнулась она.

Что ж. Сеня честно отчитался ей о тяжелом состоянии больного. И что диагноз «кишечный грипп» снят, подозревают отравление неустановленным веществом. Деньги, что она совала, решительно отклонил. А едва ее спровадил, тут же бросился к Михалычу. Тут не безобидной – относительно – чемерицей пахнет, чем похуже! Нужно кровь на анализ брать, и немедленно! Пусть врач только попробует отказать!