Очаровательное самоубийство в кругу друзей - Арто Паасилинна

Потом микрофон взял полковник и поблагодарил самоубийц за удачное путешествие. Ему захотелось процитировать известный приказ главнокомандующего Маннергейма: «Мы воевали на многих фронтах, но никогда раньше не видели таких борцов за жизнь, как самоубийцы». Но полковник промолчал. В минуту смерти не до красивых фраз.

— Напоследок я бы хотел еще раз подчеркнуть, что никто из вас не обязан идти с нами на смерть. Прошу каждого из вас, друзья, еще раз спокойно подумать о своей судьбе. Дверь автобуса открыта, и вы можете спокойно уйти. Снаружи жизнь продолжается.

Повисла напряженная тишина. Самоубийцы смущенно посматривали друг на друга. Кое-кому явно хотелось выйти из автобуса и остаться в живых. Но никто не встал со своего места, все остались сидеть.

Полковник сел рядом с госпожой Пуусари. Проректор сжала его руку. Она смотрела в окно на расстилающееся вдали море. На расстоянии километра от края обрыва под порывами ветра сгибались фигуры Уулы Лисманки и Сеппо Сорьонена. Уула махал рукой.

Автовладелец Корпела вдавил педаль газа и включил ручной тормоз. Он разгонялся. Мотор набирал обороты, стрелка зашла на красное поле. Корпела медленно отпускал сцепление. Автобус задрожал, как тяжело нагруженный бомбардировщик, что разгоняется на взлетно-посадочной полосе, готовый к полету.

Корпела отпустил сцепление и тормоза. Закрутились колеса. Автобус-люкс отправлялся в последний путь.

Стрелка спидометра отклонилась вправо, обрыв приближался с ужасающей быстротой. Корпела просигналил, весь Нордкап загремел и загрохотал, черные клубы выхлопного газа разлетались по ветру. Машина мчалась быстро, как никогда. Ледяная могила океана ждала их.

И тут в верхней части кабины зажглась красная лампочка, раздалось несколько тревожных сигналов. Жаждущие жизни руки потянулись к кнопке аварийной остановки. Корпела надавил на тормоза: автобус резко накренился, пассажиры слетели со своих сидений, колеса задымились. Океан приближался, изумленные фигуры Лисманки и Сорьонена промчались мимо. Впереди были стальные перила. На краю обрыва Корпела изо всех сил вывернул баранку и в последнее мгновение развернул машину обратно на дорогу. Автобус угрожающе взвился, как корабль в борьбе против бурного моря, в окнах промелькнул поджидавший их убийца-океан. Еще сто метров автобус по инерции проковылял вдоль края обрыва, потом остановился. В нутре автобуса все шипело и бурлило. Из двигателя пошел пар — вода в машине закипела.

Корпела обернулся, чтобы посмотреть, что делается в салоне: тридцать человек сидели в оцепенении с белыми от ужаса лицами.

Глава 23

Самоубийцы выскочили из автобуса, вытирая со лба пот смертельного ужаса. Корпела выключил двигатель и вышел последним. Уула Лисманки и Сеппо Сорьонен устремились к автобусу. Уула не скрывал разочарования: так неистово начатое массовое самоубийство было так нелепо прервано. Весельчак Сорьонен, напротив, был глубоко растроган тем, что все обернулось столь жизнеутверждающим образом. Он поздравлял выживших, обнимал всех по очереди, хлопал по плечам и неподдельно плакал.

Уула Лисманки спросил, что там испортилось.

О том же спрашивал и Корпела. Кто нажал на кнопку аварийной остановки? Что все это значит? Ему пришлось в последний момент затормозить. Корпела сказал, что он уже достаточно стар и не понимает таких игр. Раз решили умирать, надо умирать. А если кто-то не хочет с ними ехать, пусть остается.

— Заставлять новый автобус так дергаться! — ворчал Корпела и раздраженно пинал переднее колесо.

Все молчали. С моря дул холодный ветер. Неутомимое солнце безлунной ночи красным шаром лежало на северном горизонте, окрашивая своим сиянием поверхность моря в кроваво-красный цвет. Тяжелые волны с жутким грохотом разбивались об отвесные скалы. Красноклювые птицы ссорились с наглыми морскими чайками. Изредка на толпу самоубийц сыпался птичий помет.

Корпела заявил, что не собирается всю ночь стоять на краю обрыва. Он сел в автобус и приказал пассажирам занять свои места. Попробуем еще раз.

Люди молча заходили в автобус. Уула Лисманки спросил, будет ли на этот раз все по-настоящему? Стоит ли опять идти на смотровую площадку, чтобы наблюдать за их падением в море?

Тут слово взял полковник. Он говорил в микрофон серьезно и рассудительно. Он сказал, что сам видел, как человек десять или пятнадцать нажали на кнопки аварийной остановки в самый ответственный момент. Более того, он и сам участвовал в этом.

Корпела спросил, какого дьявола тогда народ набивался в автобус, если о смерти речь не шла. Полковник объяснил, что пошел на риск исключительно из терапевтических соображений. Вкус смерти усиливает жажду жизни, это старая истина.

— А что бы ты сказал, если б я не успел затормозить? Лежали бы мы сейчас на дне океана, кормили бы треску, — проворчал Корпела.

— Иногда надо рисковать, — повторил полковник. Он предложил на этом самоубийственном пике и остановиться. Испытание было слишком серьезным. Всем надо отдохнуть, привести свои мысли в порядок. Он приказал группе возвратиться к палатке и вещам, которые оставили Ууле, и строить лагерь. Можно открыть какую-нибудь бутылочку из тех, что купили в Алаттио, и переждать ночь. Утром сделаем второй и последний бросок.

Предложение приняли единогласно. Вернулись на то место, откуда недавно уходили на смерть. Там из дров Уулы разожгли костер. Женщины сделали бутерброды. Решили не спать всю ночь. Бутылки, подаренные Лисманки и Сорьонену, отобрали и раздали всем. В лагере царило чувство облегчения. Люди были счастливы, как будто заново родились. Оптимист Сорьо-нен развлекал всех забавными историями, которые настраивали самоубийц на жизнеутверждающий лад.

Уула вспомнил, что на краю обрыва видел двух немцев и одного финна, которые в бинокль наблюдали за птицами как раз в тот момент, когда автобус Кор-пелы должен был броситься в море. Заинтригованные, они подошли послушать, о чем говорят самоубийцы. Финн переводил немцам, те молча кивали головами.

К всеобщей радости, больше к их делу интереса никто не проявил. А немцы и так всегда удивляются тому, что делают финны, Ууле не о чем беспокоиться.

Корпела проснулся рано утром и пошел заводить мотор. Пришло время совершить последнюю попытку.

Автобус смерти ревел на дороге рядом с палаткой. Корпела из открытого окна крикнул палаточни-кам, что пора вставать и садиться в автобус. На сей раз он не затормозит, даже если все нажмут на кнопки.

Из палатки не слышалось ни звука, наружу никто не вылезал. Наверное, спят крепко. Корпела выключил двигатель и пошел поднимать самоубийц в последний поход.

В палатке раздавался подозрительно сильный храп. Люди спали так крепко, как будто бодрствовали несколько недель напролет. Когда Корпела дернул за ногу одного из храпящих, тот лишь промычал что-то нечленораздельное, перевернулся на другой бок и продолжал крепко спать. Проректор Пуусари и госпожа Грандштедт храпели так, что дрожала палатка.

Корпела заорал: «Подъем!» Оказалось, что у него вполне командный голос. Самоубийцы аж подпрыгнули от испуга, но по лицам было видно, что они спали по-собачьи чутким сном. Им явно не хотелось лезть в автобус смерти. Страсть к самоуничтожению утихла еще вчера. Ей на смену пришла жажда жизни.

Самоубийцы неохотно выползали наружу, но никто не садился в автобус, поджидавший их на дороге. Вместо этого принялись готовить завтрак. Сухопутный капитан Микко Хейкинен вскрыл бутылочку вина и принял утреннюю дозу. Он жаловался на похмелье. Остальные страдали тем же недугом, но довольствовались утренним чаем.

После двух рюмочек Хейкинен снова повеселел и заговорил о самоубийстве. Он считал, что это дело можно пока отложить, чтобы успеть выпить еще порядочное количество вина. Хейкинен утверждал, что за время поездки забыл уже о своих печалях и о ржавом корабле. А покончить с собой он всегда успеет.

О том же думали и многие другие. Инженер Ярл Хаутала сказал, что поддерживал идею массового самоубийства потому, что ее решили осуществить тогда, на семинаре в «Певчих». Он добавил, что получил огромное удовольствие от путешествия: от поездки по родной стране и чувства сопричастности общей идее. Даже похороны, в которых им довелось участвовать, и те были прекрасны. А особенно воодушевляющей оказалась поездка на север.

— Но теперь, когда мы достигли своей главной цели, и особенно после вчерашней неудачной попытки, я пришел к выводу, что будет разумнее отложить самоубийство. В моем сердце уже давно теплится робкий огонек желания жить, а во время вчерашнего броска он разгорелся бурным пламенем. Проснувшись сегодня утром, я с тревогой думал о наступающей минуте смерти. А когда мой друг Корпела позвал нас садиться в автобус, я начал громко храпеть. И другие притворялись спящими. Стало быть, мы пока не созрели для смерти. Я очень хорошо понимаю позицию капитана Хейкинена, хотя сам плохо отношусь к спиртному.