Повелитель тьмы - Энн Стюарт

Но, к сожалению, лорд Саймон подниматься из-за стола не спешил, хотя почти ничего не ел. На тарелке перед ним лежал разломленный, но не надкушенный кусочек хлеба, а кубок его оставался наполненным до краев. Казалось, что наблюдать за окружающими для мага было интереснее, чем утолять свой голод и жажду.

Но, как бы то ни было, обед, слава богу, прошел, а вот ужин… Хуже него для Элис ничего не было.

За ужином Ричард, как всегда, налегал на вино и эль, после чего одарил своим вниманием первую попавшуюся молодую женщину из тех, что сидели за столом. Этих женщин, как успела приметить

Элис, была здесь целая стайка. Они были одинаково хорошо одеты и причесаны и, кроме того, отличались еще чем-то общим, хотя и трудноуловимым: то ли цветом волос, то ли манерами — сказать точнее Элис затруднялась. Ее, выросшую в монастыре, возмущала их вульгарность, но сидевший тут же брат Джером, казалось, был склонен закрывать глаза на их непристойное поведение. Когда эти девицы начинали особенно громко щебетать, он просто смотрел в свою тарелку, сосредоточенно жуя. Он не желал слышать бесстыжего хихиканья и видеть, как его хозяин, Честный Ричард, запускает при всех свою жирную лапу в вырез платья очередной красотки.

— Не по вкусу вам это, леди Элис?

Она подняла голову и увидела стоящего возле себя мага. Тот сделал едва заметное движение, и сидевший рядом с Элис пьяненький, по своему обыкновению, сэр Гектор с грохотом свалился с лавки, потом вскочил, испуганно посмотрел на колдуна и бросился прочь из зала. Саймон Наваррский как ни в чем не бывало уселся рядом с Элис, так и не проронив ни слова.

— Меня воспитывали в скромности, — сказала Элис, — и я не привыкла к таким проявлениям чувств…

— О каких чувствах здесь может идти речь, — перебил ее Саймон и подытожил своим звучным голосом:

— Похоть. Обычная похоть.

Девица, которую лапал Ричард, вновь громко взвизгнула. На этот раз ему показалось забавным вылить ей на грудь полный кубок вина, чтобы посмотреть, как будут сбегать по ней красные струйки. Очевидно, грудь девицы показалась Ричарду недостаточно открытой, и он с треском рванул своей ручищей вырез ее платья. Элис покраснела и поспешила, по примеру брата Джерома, опустить глаза.

— Вас это шокирует, миледи? Осуждаете подобное поведение женатого мужчины во время отсутствия в доме его жены? — спросил Саймон, пристально глядя на Элис своими прозрачными янтарными глазами. — Но что, если его от долгого воздержания обуяла похоть? Ведь говорят, что похоть — проявление крепкого здоровья.

— Для мужчины — может быть, не знаю, — ответила Элис. — Но то, что похоть — нормальное и здоровое ощущение для женщины, вам придется мне доказать.

— Вы считаете, что женщины не могут быть похотливы?

— Приличные женщины — нет, — ответила Элис.

В ушах у нее вдруг зазвучали знакомые интонации матушки Доминики, которая читала им с Клер в монастыре бесконечные наставления о правилах морали и приличий для воспитанных женщин. Возможно, матушка Доминика и не была большим знатоком морали и тем более светского общества, но что поделать: выбора у Элис все равно не было. Правда, сестра Агнесса иногда туманно намекала о том, что за стенами монастыря женщину могут ожидать удивительные наслаждения, но в подробности она никогда не вдавалась — то ли боясь греха, то ли просто по незнанию. Впрочем, теперь сестру Агнессу уже не спросишь: поздно.

— Мне кажется, вы слишком долго были в монастыре, миледи.

— Не так уж и долго, — нелюбезно буркнула Элис, — но достаточно для того, чтобы усвоить: похоть — смертный грех.

— Боюсь, что сами вы знакомы с грехом только понаслышке, леди Элис, — тихо произнес Саймон, наклонившись к самому ее уху.

— Зато вы, как я полагаю, имеете большую практику в этом деле, — парировала Элис, заставив Саймона расхохотаться.

Смех мага услышал и сидевший неподалеку Честный Ричард. Он вытащил руку из-за пазухи своей соседки по столу и спросил, повернув голову:

— Тебя что-то развеселило, мой Грендель?

Девица, недовольная тем, что на нее перестали обращать внимание, прильнула было к плечу Ричарда, но тот, не оборачиваясь, оттолкнул ее, и та свалилась на залитый пивом и усыпанный обглоданными костями пол.

— Я благодарен вам за то, что вы осчастливили меня такой умной женой, милорд, — ответил Саймон.

— Умная женщина — это проклятье божье, — сказал Ричард, глядя на Элис с нескрываемым отвращением. — Перемени решение, друг мой, пока не поздно. Возьми себе в жены хорошенькую, младшую.

— Прошу прощения, милорд, — твердо ответил Саймон, — но свой выбор я уже сделал.

Элис медленно опустила голову. Ей было приятно и удивительно, что кто-то предпочел ее сестре — красавице и шалунье Клер. И как так вышло, что столь блестящий мужчина, как Саймон, остановил свой выбор на ней — такой невзрачной?

Элис повернула голову к человеку, с которым ей вскоре предстояло разделить постель, и спросила:

— Почему все же вы сделали столь нелогичный выбор, сэр? Неужели настолько сильно влюбились в меня, что потеряли голову?

Саймон негромко хохотнул и ответил:

— О любви я знаю не больше, чем вы — о похоти, миледи. Мне кажется, что любовь — это грех и пустая трата времени. Занятие, опасное для души. Желаете убедить меня в обратном?

— О любви я знаю едва ли больше, чем о похоти, — ответила Элис, — и, как и вы, предпочитаю не проявлять это чувство, во всяком случае, внешне. На мой взгляд, так легче жить.

Ответная улыбка Саймона была натянутой, хотя и казалась обворожительной — со стороны.

— Жизнь очень редко бывает легкой, леди Элис. И если вам вдруг придет в голову завести роман с кем-нибудь из рыцарей при дворе вашего брата, я не стану вам мешать. Разумеется, после того, как познакомлю вас со всеми наслаждениями, которые дарит человеку похоть.

Элис казалось, что она медленно погружается в глубину золотистых глаз Саймона, качается на волнах его звучного низкого голоса. Ей нечего было противопоставить его магической силе.

«Его называют чародеем, — подумала Элис, — и теперь я понимаю, почему».

Вот и сейчас он пытался околдовать Элис, зачаровать против ее воли обещаниями чувственных наслаждений. Она собрала свою волю в кулак и вступила в невидимую схватку с самой собой.

Наконец Элис удалось побороть свои чувства, и к ней вернулся дар речи.

— Вы думаете, что такое будущее сулит мне счастье? — спросила она.

— А почему бы и нет? Разве каждой женщине не хочется больше того, что она имеет? Денег, славы, любовных приключений, наконец.

— Никто не властен над любовью, ни своей, ни чужой.

— Верно. Вот я и хочу предоставить вам полную свободу любить и быть любимой.