Sex и ничего личного - Алайя @Linuxikk Рейс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Смотри, у тебя краска растеклась! – Миллиртон дёрнул его за рукав. Алан случайно опрокинул баночку.
– Блин!
– Где ты витаешь? Спектакль скоро, ни одной декорации, ни сценария, ни музыки! Маерс порвёт нас на ленточки для украшения зала.
– Я задумался…
– Что, опять Миховски?..
– Нет, какая, на фиг, Миховски? Не переживай, Джон, мы всё успеем. Сейчас я позвоню Алисии и позову девчонок на подмогу, – он потянулся к мобильнику: – Милая, привет! У нас тут аврал, ты могла бы с подругами прийти и помочь нам со сценарием и декорациями?
– Ой, Ал, а мы… – Алисия замялась. – Нас пока нет в колледже.
– А где вы?
– Мальчикам знать не обязательно! – прокричала в трубку Гия.
– Ясно. Как вернёшься, позвони, пожалуйста.
– Слушаюсь, мой генерал!
– Целую, – Алан закончил вызов.
– Стопудово они в городе, ищут конторы, которые организовывают свадьбы, – со знанием дела предположил Джон.
– Пусть делают, что угодно! Я не собираюсь ограничивать Алис ни в чём…
– Мальчишник надо устроить знатный. Ты уже нашёл цыпочек?
– Джон! Пошла подсказка: я даже не сделал Алисии официальное предложение и «цыпочки» – это не ко мне. В любом случае свадьба будет через год, а возможно и два.
Миллиртон обречённо закатил глаза.
– Всё, хватит говорить про свадьбу, которой, возможно вообще не будет, – продолжил Алан. – Четырнадцатого февраля я сделаю ей официальное предложение, до Выпускного она будет думать. Потом мы назначим дату, тогда и будем обсуждать девичники, мальчишники, шаферов и прочие атрибуты.
– Уймись. Нервный ты стал с этой свадьбой. Пойду запрягу младшие курсы – у нас праздник горит!
Миллиртон вернулся ни с чем. Первые курсы Артиса и Грайверса зевали на эстетике. В этом месяце Лили Тейлор уехала на конференцию во Францию, и её заменяла зануднейшая дамочка бальзаковского возраста из Финляндии, имя которой – Вуокка Марьюкка Корхонен – все произносили, читая по бумажке.
Женщина медленно прохаживалась по аудитории и монотонно начитывала лекцию:
…В зависимости от философских и методологических установок авторов, пишущих об эстетике, различают эстетику эмпирическую, психологическую, формальную, нормативную, спекулятивную. В зависимости от характера субъект-объектных отношений различают эстетику эксплицитную, имплицитную…
Надин пыталась не заснуть и рисовала в тетради лицо Сайвера. Она ругала себя за то, что не сумела выбрать верную тактику в отношениях с преподавателем. Ситуация осложнялась ещё и тем, что он нравился ей всё сильнее. И чем строже и отстранённее он вёл себя, тем сильнее ей хотелось растопить его холодность.
…Вкус – эстетическая категория, один из предметов изучения эстетики как науки. В общем смысле вкус – это некая специфическая особенность восприятия прекрасного; он, по выражению российского философа В. Бычкова «органически присущ человеческой природе, как единственно позволяющий актуализоватъ гармонию человека с Универсумом»…
– Из какого источника я привела определение?
В классе стояла гробовая тишина.
– Повторяю: по выражению русского философа В. Бычкова…
Спасительное пиликанье таймера напомнило стакан холодной воды в сорокоградусную жару. Сердце Надин ёкнуло: ей надо идти в профессорский корпус на назначенную Маерсом встречу. Она собрала сумку и решила по дороге зайти в буфет, чтобы купить свежей выпечки и как бы случайно угостить Сайвера, если он не успеет пообедать. Она не подумала, как нелепо будет выглядеть с пирожками в бумажном кульке напротив вечно недовольного декана Артиса.
Глава 17
Опустевшие коридоры причудливо извивались, теряясь в темноте. Стук каблуков леденящим эхом отражался от высоких сводов потолка. Понимая безвыходность сложившейся ситуации – ведь Маерс скорее всего откажется обучать её дальше, Миховски заранее обдумывала первые слова, которые скажет, представ перед профессором.
– Решено, начну с извинений. Он прав, я перешла границу дозволенного. Он хотел мне помочь, подтянуть по литературе, чувствуя вину за проступок Миллиртона, – шептала студентка себе под нос. – А я с электронной версией лекции действительно искала… Мысль оборвалась.
Надин уперлась в массивную дубовую дверь с железной окантовкой и круглой витой ручкой и постучалась. Стук гулко отозвался от давящих стен, нагнетая тревожную атмосферу, но приглашения войти не последовало. Она дёрнула ручку, и та на удивление легко поддалась.
«Интересно, почему открыто? Хотя кто в здравом уме посягнёт на его обитель?» – молниеносно пронеслось в голове.
В кабинете Маерса было тёмно, а из приоткрытой двери, ведущей в личные покои, сочился приглушенный свет.
– Профессор, вы не спите? Мистер Маерс, мне можно войти? – повторила Надин.
С этими словами она заглянула в комнату. Несмотря на то, что не так давно она была здесь, Надин снова огляделась: по обе стороны от камина – неизменного атрибута интерьера профессорских апартаментов – стояли два глубоких вольтеровских кресла, между которыми находился овальный резной столик. На нём стояла чашка с недопитым кофе и пепельница, на портале камина лежала открытая книга, перевернутая текстом вниз. Было очень тихо, лишь изредка потрескивали наполовину прогоревшие в очаге поленья.
Она прошмыгнула внутрь и тут же замерла: дверь напротив резко отворилась, и перед студенткой вырос Маерс.
– Миховски, какого рожна, вы до смерти меня напугали! – он явно никого не ожидал увидеть.
– Простите, сэр, почему-то было не заперто, и я…
– …опять вломилась в спальню к старому и омерзительному преподавателю литературы, – договорил за неё Сайвер.
Надин потупила взгляд и вдруг нервно хихикнула, увидев босые и мокрые после душа ноги Маерса, вокруг которых образовалась бесформенная лужица.
– Миховски, не заставляйте меня опять на вас орать. Притворитесь, что вы смутились и исчезните, мне надо одеться!
– Ой! Я всё-таки дура, профессор! – Надин вылетела из комнаты в кабинет.
– Что вам угодно? Принесли добавку к недавним оскорблениям? – послышалось из-за двери.
– Вы же сами велели мне прийти после занятий.
– Я не ждал вас так рано: Лили обычно задерживает студентов до семи.
– Профессор Тейлор уехала на конференцию, – поведала Надин. – Её заменяла профессор из Финляндии. Нас отпустили минута в минуту.
Профессор появился одетый в черные брюки и белую рубашку. Она прилипала к недосушенному торсу, очерчивая рельеф тела.
– Что вас так рассмешило в спальне? Никогда не видели мужчин, обёрнутых в полотенце?
– Не представляла вас босиком!
– Вы думали, что у меня раздвоенные копыта, как у чёрта? – ухмыльнулся Маерс.
Миховски собрала волю в кулак и, чуть помедлив, сказала:
– Я прошу у вас прощения… Я вела себя вызывающе и некорректно.
– И поэтому
