Холодный город - Холли Блэк

– Вот твоя метка, бумаги, в которых сказано, что ты получила награду за вампира, и свидетельство о том, что лишена всех гражданских прав. Все ясно?

– То есть, если я захочу выйти из Холодного города, мне нужно будет вернуться к воротам и показать метку?

Женщина довольно долго смотрела на Тану.

– Ты никогда оттуда не выйдешь, милая. Так что не переживай об этом.

Тана почувствовала себя растерянной и молчала, пока шла за охранницей по короткому коридору. Женщина коснулась магнитной картой пластинки рядом с дверью, и дверь распахнулась. За дверью стояла Полночь, облокотившись на стенку следующего коридора. Растянутые мусорные мешки висели у нее на плече, чемодан стоял у ног. Голубые волосы были откинуты назад; кожа вокруг глаз казалась красной и припухшей, как будто она плакала.

– Вы обе, в ту дверь! – сказала женщина. – На другой стороне будет камера для сканирования сетчатки. По очереди посмотрите в нее.

Так они и поступили. Камера представляла собой небольшую линзу в бетонной стене. Тана остановилась и смотрела внутрь, пока не сверкнула вспышка, затем отошла в сторону. Когда Полночь остановилась рядом с ней, дверь с тихим шорохом закрылась. Раздался металлический щелчок. Герметичная дверь, догадалась Тана. С этой стороны на двери не было ни ручки, ни даже пластины для магнитной карты. Она огляделась и увидела в другой стене дверь с маленьким окошком из бронированного стекла в центре. На мгновение Тане показалось, что седая женщина посоветовала ей не думать о возвращении, потому что сейчас из стены вылетит дюжина стрел и убьет их. Но затем раздался громкий щелчок, и из динамиков донесся голос:

– Покиньте комнату через противоположную дверь, которая сейчас открылась. Вы попадете в шлюз внутри карантинной зоны. Когда вы окажетесь там, дождитесь, пока я опущу вас вниз и открою ворота. У вас будет три минуты, чтобы войти в город. Если вы не сделаете этого в течение трех минут, вас вынудят войти силой.

– Не беспокойтесь, – крикнула Полночь. – Мы сами хотим отсюда убраться.

Тана фыркнула, они с Полночью обменялись усталыми улыбками. Затем она подошла к двери и толкнула ее. На мгновение замерла, потрясенно глядя наружу. За дверью, раскачиваясь, высоко над Холодным городом висела клетка из толстых железных прутьев. Там, где она крепилась цепями к стене, прутьев не было. Полночь прошла мимо, шагнула в клетку, бросила вещи на пол и села рядом.

– Иди сюда! – крикнула она. – Или ты боишься высоты?!

– Теперь да, – Тана сделала глубокий вдох и шагнула вперед.

Клетка качнулась, и Полночь схватилась за прутья, испуганно посмотрев на Тану. Та старалась не смотреть вниз. Они находились на высоте четвертого или пятого этажа. Из этой странной птичьей клетки можно было видеть крыши нескольких зданий. Кое-где над городом поднимались струйки дыма, а в здании, которое когда-то было церковью, мерцали разноцветные огни. Это была картина распада, величественные руины. Небо над городом светлело, на востоке оно уже стало бледно-голубым и золотым, хотя на западе еще горели яркие звезды.

Светало быстро.

Справа, у ворот, лежали тела. Пять тел, аккуратно уложенных в ряд и обернутых в грязные простыни. Двое юношей волокли в конец ряда шестое тело на куске брезента. Один из них поднял голову и посмотрел на клетку, но Тана не смогла разглядеть выражение его лица.

Клетка начала опускаться, скрежеща металлом о металл. Тану замутило. Полночь вскрикнула от удивления. Когда клетка отделилась от стены, сверху опустилась дверь и закрылась с ржавым скрипом. Тана никогда не видела подобного сооружения, пришедшего, казалось, из другого времени.

– Дурдом, – неуверенно произнесла она. Полночь тоже выглядела потрясенной.

– Они не хотят, чтобы в стене была дверь, которая ведет прямо в город.

Улицы внизу выглядели пустынными, хотя несколько зевак остановились поглазеть на их спуск. Тана смотрела на город. Ей казалось, будто она погружается в совершенно чужой и в то же время знакомый мир. Она видела его в новостях, в роликах, снятых теми, кто сбежал сюда, и на фотографиях смелых журналистов. Она смотрела на почерневшие, обугленные остовы старых зданий, на то, что когда-то было витринами магазинов. Теперь по стеклам разбежалась паутина трещин, пустые рамы были затянуты пластиковыми мешками и одеялами. И надо всем этим поднимались угловатые очертания домов, шпили, освещенные разноцветными огнями, купола зданий, пульсирующие от гремящей внутри музыки. Это был одичавший город.

– Эй! – Полночь указала куда-то вниз. – Смотри, наши парни!

Тана медленно повернулась, стараясь не раскачивать платформу. Эйдан, Зима и Габриэль находились в другой клетке, висевшей чуть ниже. Она медленно раскачивалась, как маятник, но не опускалась. Габриэль стоял, держась за прутья, и смотрел на оранжевое зарево на востоке, улыбаясь краешком губ.

– Похоже, наша сломалась, – крикнул Эйдан.

– Они так поступают с вампирами, я слышала, – тихо сказала Полночь, кивнув в сторону стены. – Они будут ждать, сколько смогут.

В полумраке Тана разглядела на стене, сложенной из каменных блоков, следы копоти. Они поднимались вверх, как будто здесь что-то горело.

– Выбирайтесь оттуда, – крикнула Тана, – я думаю…

Габриэль сорвал дверь клетки с петель. Полночь вскрикнула от неожиданности. Только что вампир смотрел на небо – и вот уже голыми руками разорвал металл. Тана видела искореженные петли, растянутые, как мягкая карамель, и лицо Габриэля, преображенное силой. Его рот распахнулся, обнажив клыки. Когда он поднял на нее глаза, голод исказил его черты; Тана была рада, что сейчас далеко от него.

Вампир спрыгнул на землю легко, как кошка. Через несколько мгновений клетка с девушками тоже ударилась о землю, Тана упала на колени. Дверь открылась с громким жужжанием. Полночь выбралась наружу, волоча мешки, а ее брат спустился по обрывку цепи, как по канату.

Они стояли там, где раньше была кольцевая дорога. Теперь это место было похоже на заасфальтированный пустырь, заросший кустами и сорняками. Эйдан спустился последним, неуклюже упав на землю. Он встал, отряхнулся и с ужасом оглянулся на стену, как будто только сейчас осознал, что все произошедшее реально.

– Быстрее, – сказала Полночь, помогая брату подняться. – Быстрее. Нужно валить отсюда.

– Куда мы? – спросил Эйдан, когда они побежали. Он протянул руку Тане, и она потянула его вслед за Полночью и Зимой.

Асфальт давно покрылся глубокими трещинами и выбоинами. Приходилось все время смотреть под ноги. Тана бежала рядом с Эйданом так быстро, как только могла. Когда она оглянулась, Габриэль все еще был с ними. Его лицо ничего не выражало.

«Он должен быть очень, очень голоден, – подумала Тана. – Очень, очень, очень голоден».

За ними наблюдали из окон домов, из-за занавесок и ставен. Наблюдали, пока они пробирались через горы мусора, мимо крыс, разбегающихся при их приближении, и мух, поднимавшихся жирным туманом с гниющих объедков и полуразложившегося трупа собаки. Они свернули на узкую улицу. Полночь и Зима, тащившие свои мешки и чемодан, выглядели потрясенными.

Пробежав половину квартала, Полночь наклонилась и, тяжело дыша, уперлась руками в колени. Волосы упали на лицо, в тени они казались еще темнее.

– Надо понять, где мы, – сказала она.

– Скоро рассвет, – Тана отпустила руку Эйдана и прислонилась к кирпичной стене. Она тоже устала. Здание напротив было все разрисовано граффити – драконами, но Тана в полумраке различала только отдельные детали.

Полночь опустилась на колени и открыла чемодан:

– Минутку. У нас есть карта. Я скачала планы города, которые ребята выложили в сеть.

– Все должно было быть по-другому, – без всякого выражения произнес Зима.

Тана понимала, что он говорит не с ними. Возможно, он вообще ни к кому конкретному не обращался. Габриэль подошел к ней. В темноте Тана плохо его видела. Он казался просто симпатичным парнем, высоким и жилистым. Она опять подумала о смятой бумажке, лежащей в сумке. О его клетке под кладбищем Пер-Лашез. Сколько он там пробыл? Сколько уже лет он выглядит точно так же, как сейчас? Сто? Двести? Чувствует ли он ход времени? Может быть, забыв это ощущение, люди теряют разум?

– Я должен идти, – сказал Габриэль, откинув назад черные волосы и глядя на Тану с искренностью сумасшедшего или пьяницы. – Ты же будешь осторожна, правда? Этот город голоден.

– Ты уходишь? – спросила Тана. Она знала, кто он и на что способен, и должна была почувствовать облегчение, но ей не хотелось, чтобы он уходил. При мысли, что она останется одна с Эйданом, Полночью и Зимой, ей почему-то становилось не по себе. – Уже почти рассвело. А ты даже не знаешь, куда идти.

Он улыбнулся ей настоящей улыбкой, той, которой настоящие юноши улыбаются настоящим девушкам.