Милые обманщицы. Грешные - Сара Шепард

– Все отлично, – оживленно ответила Ханна. Она застегнула молнию на сумке и пошла из зала вслед за подругами.

15

Даже в библиотеке небезопасно

Спенсер тупо смотрела на пар, поднимавшийся от кофейника из нержавеющей стали. Эндрю Кэмпбелл, сидевший напротив нее, листал толстый учебник по экономике. Он постучал пальцем по выделенной маркером таблице.

– Здесь речь о том, как ФРС[25] регулирует объем денежной массы, – объяснял Эндрю. – Если ФРС видит признаки экономического спада, она снижает нормы обязательных резервов и процентные ставки по кредитам. Помнишь, мы обсуждали это на уроке?

– Угу, – неопределенно промямлила Спенсер. О ФРС она знала лишь то, что, когда это ведомство снижало процентные ставки, ее родители приходили в крайнее возбуждение, так как это означало, что их акции поднимутся в цене и у мамы появится возможность заняться переделкой интерьера гостиной – в очередной раз. Но Спенсер не припоминала, чтобы о чем-то подобном говорили на занятиях. Изучение экономики по углубленной программе вгоняло ее в состояние безысходности и беспомощности, как и повторяющийся сон, в котором она снова и снова оказывалась запертой в подземной комнате, медленно наполняющейся водой. Каждый раз, когда девушка пыталась набрать службу «911», цифры на телефоне начинали мельтешить вокруг нее. А потом кнопки превращались в желейных мишек, а вода заливалась ей в рот и нос.

В девятом часу вечера, в среду, Спенсер и Эндрю сидели в роузвудской городской библиотеке – не в читальном зале, а в отдельной комнате, от пола до потолка по периметру заставленной книгами. Они разбирали последнюю тему, которую проходили на занятиях по экономике в школе. Поскольку Спенсер присвоила чужой реферат, школьная администрация приняла решение исключить ее из экономического класса, если она не получит «отлично» по этому предмету за текущий семестр. Родители, разумеется, не собирались тратить деньги на репетитора – а ее кредитные карты они пока не разблокировали, – и Спенсер, поборов гордыню, позвонила Эндрю, разбиравшемуся в экономике лучше всех в классе. Как ни странно, Эндрю радостно согласился встретиться с ней, хотя на этот вечер им задали много домашней работы по литературе, математике и химии.

– Потом здесь еще есть уравнение обмена[26], – сказал Эндрю, вновь постучав пальцем по учебнику. – Помнишь такое? Давай порешаем задачки на эту тему.

Он потянулся за калькулятором, и на глаза ему упала густая прядь белокурых волос. Спенсер показалось, что она уловила каштановый запах средства для ухода за лицом фирмы Kiehl’s – ее любимый аромат мужского мыла. Эндрю всегда им пользовался или это что-то новенькое? Спенсер была абсолютно уверена, что на благотворительном вечере «Фокси» – в последний раз, когда ей случилось быть так близко от Эндрю, – от него пахло по-другому.

– Земля вызывает Спенсер. – Он провел рукой перед ее лицом. – Алло?

– Извини, – с запинкой произнесла она, моргнув.

Эндрю положил руки на учебник.

– Ты слышала хоть что-нибудь из моих слов?

– Конечно, – заверила она, хотя, когда попыталась вспомнить, на ум шло совершенно иное. Послание Анонима, которое она получила сразу же после того, как Йена выпустили под залог. Репортажи из программы новостей о предстоящем судебном разбирательстве по делу Йена, назначенном на пятницу. Благотворительный вечер, который мама организует без нее. И самое главное – то, что она, Спенсер, возможно, не является урожденной Хастингс.

Мелисса не располагала убедительными фактами, которые могли подкрепить ее предположение, озвученное во вторник вечером. Свои догадки о том, что Спенсер, вероятно, удочерили, она основывала лишь на давнем воспоминании: как-то в детстве их кузен Смит стал дразнить на этот счет Спенсер, но Женевьева тотчас отшлепала сына и отослала в свою комнату. И если уж на то пошло, Мелисса не помнила свою маму беременной.

Скудная информация, но чем больше Спенсер думала об этом, тем глубже в ней укоренялось ощущение, что какой-то важный кусочек пазла встал на свое место. Между ней и Мелиссой вообще не наблюдалось никакого сходства, разве что белокурые волосы имели один и тот же оттенок. И Спенсер всегда недоумевала, почему мама так сильно разнервничалась, когда в шестом классе застала Спенсер, Эли и остальных их подруг за игрой в Тайных Сестер. Они фантазировали, что их биологическая мама – богатая светская дама со связями, потерявшая своих пятерых дочерей в аэропорту Куала-Лумпура (главным образом, потому что им нравилось слово «Куала-Лумпур»), поскольку была шизанутой (главным образом потому, что им нравилось слово «шизанутая»). Обычно миссис Хастингс старалась не замечать Спенсер и ее подруг, будто их вовсе не существовало. Но в тот раз, услышав их болтовню, она сразу вмешалась, сказав, что грешно зубоскалить по поводу психических заболеваний и подшучивать над матерями, потерявшими своих детей. Здрасте пожалуйста! Это же игра.

Это объясняло и многое другое. Например, почему родители всегда больше благоволили не к Спенсер, а к Мелиссе. Почему Спенсер всегда вызывала у них одно только недовольство. Хотя, может быть, это было не недовольство, а пренебрежение, ведь она была не настоящая Хастингс. Но почему они столько лет это скрывают? В удочерении нет ничего постыдного. Вот Кирстен Каллен, например, приемный ребенок; ее мама родом из ЮАР. Ежегодно в начальной школе на первое занятие «покажи и расскажи»[27] Кирстен приносила фотографии, сделанные во время ее летней поездки в Кейптаун, где она родилась, и все девчонки в классе Спенсер ахали от зависти. Раньше Спенсер мечтала, чтобы она тоже оказалась приемной дочерью. Это ведь так экзотично.

Через окно кабинета, выходящее в читальный зал, Спенсер видела огромную синюю конструкцию – произведение современного искусства, – подвешенную к потолку.

– Извини, я немного не в себе, – призналась она Эндрю.

Тот нахмурился:

– Из-за экономики?

Спенсер втянула в себя воздух, собираясь отмахнуться от него, сказать, что это не его ума дело. Но Эндрю смотрел на нее с такой искренней озабоченностью во взгляде. И ведь он ей помогал. Спенсер вспомнился тот ужасный вечер на «Фокси». Эндрю радовался, думая, что у него и впрямь с ней свидание, а потом, когда понял, что Спенсер просто использует его, жутко обиделся и рассердился. И сразу после того, как Эндрю узнал, что Спенсер встречается с другим, начался весь тот кошмар с «Э» и Тоби Кавано. Она хоть извинилась перед ним по-человечески?

Спенсер принялась надевать колпачки на цветные маркеры и убирать их в пластиковый чехол, аккуратно укладывая головкой вверх. Едва она положила на место синий маркер, внутри у нее все забурлило, как в игрушечном вулкане, который вот-вот начнет извергаться.

– Я подавала заявление на летние подготовительные курсы Йельского университета, и вчера по почте на мое имя пришел ответ. Мама выбросила письмо, даже не дав мне взглянуть на него, – выпалила Спенсер. Она не могла рассказать Эндрю об Йене и «Э», но ей стало легче уже оттого, что она поделилась с ним хоть частью своих проблем. – Заявила, что Йель ни за какие коврижки не примет меня на свои летние курсы. И… и в эти выходные родители от имени нашей школы устраивают благотворительный вечер по сбору средств, но мама об этом даже не заикнулась. Хотя обычно я помогала ей с подготовкой. А в понедельник умерла моя бабушка и…

– У тебя умерла бабушка? – Эндрю вытаращил глаза. – Что ж ты ничего не сказала?

Спенсер заморгала от удивления. С какой стати она должна была сообщать Эндрю о смерти своей бабушки? Они же не друзья.

– Не знаю. В общем, она оставила завещание, а меня в нем нет, – продолжала Спенсер. – Сначала я подумала, что это из-за скандала с «Золотой орхидеей», но потом сестра подчеркнула, что в завещании сказано «родные внуки». Сразу я ей не поверила, но затем, поразмыслив, пришла к выводу, что все вполне логично. Как я сразу не догадалась!

– Не части так, помедленней, – попросил Эндрю, качая головой. – Ничего не понимаю. О чем ты должна была… догадаться?

– Извини, – тихо сказала Спенсер, вздохнув. – Фраза «родные внуки» подразумевает, что кто-то из нас не урожденный Хастингс. То есть я… приемная дочь.

Спенсер стала барабанить ногтями по поверхности большого стола из красного дерева. Кто-то вырезал на нем: «Анджела – шлюха». Спенсер казалось, будто это не она произнесла слова «приемная дочь» – уж больно чудно́ прозвучали они из ее уст.

– Может, и к лучшему, – рассудила она, вытягивая под столом ноги. – Может, моей настоящей маме я была бы небезразлична. Может, мне удалось бы уехать из Роузвуда.