Том 12. Пьесы 1889-1891 - Антон Чехов

Федор Иванович. Жарко! Водки выпить надо.

Орловский (любуясь им). Ду́ша моя, борода ты моя великолепная… Господа, ведь красавец? Поглядите: красавец?

Федор Иванович. С новорожденным! (Пьет.) А Серебряковых нет?

Желтухин. Не приехали.

Федор Иванович. Гм… А где же Юля?

Желтухин. Не знаю, что она там застряла. Пора бы уж и пирог подавать. Я сейчас ее позову. (Уходит.)

Орловский. А наш Ленечка, новорожденный, сегодня что-то не в духе. Угрюм.

Войницкий. Просто скотина.

Орловский. Нервы расстроены, ничего не поделаешь…

Войницкий. Самолюбив очень, оттого и нервы. Скажите при нем, что эта селедка хороша, он сейчас же обидится: почему не его похвалили. Дрянцо порядочное. Вот он идет.

Входят Юля и Желтухин.

Те же, Желтухин и Юля.

Юля. Здравствуй, Феденька! (Целуется с Федором Ивановичем.) Кушай, душечка. (Ивану Ивановичу.) Посмотрите, крестненький, какой я сегодня Ленечке подарок подарила! (Показывает башмачок для часов.)

Орловский. Дусенька моя, девочка моя, башмачок! Какая штука…

Юля. Одной золотой канители на восемь с полтиной пошло. Посмотрите на края: жемчужинки, жемчужинки, жемчужинки… А это буквы: Леонид Желтухин. Тут шелком: кого люблю, того дарю…

Дядин. А позвольте мне посмотреть! Восхитительно!

Федор Иванович. Бросьте вы это… будет вам! Юля, вели-ка подать шампанского!

Юля. Феденька, это вечером!

Федор Иванович. Ну, вот еще — вечером! Валяй сейчас! А то уйду. Честное слово, уйду. Где оно у тебя стоит? Я сам пойду возьму.

Юля. Всегда ты, Федя, в хозяйстве беспорядки делаешь. (Василию.) Василий, на ключ! Шампанское в кладовой, знаешь, в углу около кулька с изюмом, в корзине. Только смотри, не разбей чего-нибудь.

Федор Иванович. Василий, три бутылки!

Юля. Не выйдет из тебя, Феденька, хорошего хозяина… (Накладывает всем пирога.) Кушайте, господа, побольше… Обед еще не скоро, в шестом часу… Ничего из тебя, Феденька, не выйдет… Пропащий ты человек.

Федор Иванович. Ну, пошла отчитывать!

Войницкий. Кажется, кто-то подъехал… Слышите?

Желтухин. Да… Это Серебряковы… Наконец-то!

Василий. Господа Серебряковы приехали!

Юля (вскрикивает). Сонечка! (Убегает.)

Войницкий (поет). Пойдем встретим, пойдем встретим… (Уходит.)

Федор Иванович. Эка обрадовались!

Желтухин. Как в людях мало такта! Живет с профессоршей и не может скрыть этого.

Федор Иванович. Кто?

Желтухин. Да вот Жорж. Так ее расхваливал сейчас, когда тебя не было, что даже неприлично.

Федор Иванович. Откуда ты знаешь, что он с ней живет?

Желтухин. Точно я слепой… Да и весь уезд говорит об этом…

Федор Иванович. Вздор. Пока с ней никто не живет, но скоро буду жить я… Понимаешь? Я!

Те же, Серебряков, Марья Васильевна, Войницкий под руку с Еленой Андреевной, Соня и Юля входят.

Юля (целуя Соню). Милая! Милая!

Орловский (идя навстречу). Саша, здравствуй, голубушка, здравствуй, матушка! (Целуется с профессором.) Здоров? Слава богу?

Серебряков. А ты, кум? Ты ничего — молодцом! Очень рад тебя видеть. Давно приехал?

Орловский. В пятницу. (Марье Васильевне.) Марья Васильевна! Как изволите поживать, ваше превосходительство? (Целует руку.)

Марья Васильевна. Дорогой мой… (Целует его в голову.)

Соня. Крестненький!

Орловский. Сонечка, ду́ша моя! (Целует ее.) Голубушка, канареечка моя…

Соня. Лицо по-прежнему добренькое, сантиментальное, сладенькое…

Орловский. И выросла, и похорошела, и возмужала, ду́ша моя…

Соня. Ну, как вы вообще? Что, здоровы?

Орловский. Страсть как здоров!

Соня. Молодчина, крестненький! (Федору Ивановичу.) А слона-то и не приметила*. (Целуется с ним.) Загорел, оброс… настоящий паук!

Юля. Милая!

Орловский (Серебрякову). Как живешь, кум?

Серебряков. Да понемножку… Ты как?

Орловский. Что мне делается? Живу! Именье сыну отдал, дочек за хороших людей повыдавал, и теперь свободней меня человека нет. Знай себе гуляю!

Дядин (Серебрякову). Ваше превосходительство изволили несколько опоздать. В пироге уж значительно понизилась температура. Позвольте представиться: Илья Ильич Дядин, или, как некоторые весьма остроумно выражаются по причине моего рябого лица, Вафля.

Серебряков. Очень приятно.

Дядин. Madame! Mademoiselle! (Кланяется Елене Андреевне и Соне.) Здесь всё мои друзья, ваше превосходительство. Когда-то я имел большое состояние, но по домашним обстоятельствам, или, как выражаются в умственных центрах, по причинам, от редакции не зависящим, я должен был уступить свою часть родному моему брату, который по одному несчастному случаю лишился семидесяти тысяч казенных денег. Моя профессия: эксплоатация бурных стихий. Заставляю бурные волны вращать колеса мельницы, которую я арендую у моего друга Лешего.

Войницкий. Вафля, заткни фонтан!

Дядин. Всегда с благоговением преклоняюсь (преклоняется) пред научными светилами, украшающими наш отечественный горизонт. Простите мне дерзость, с какою я мечтаю нанести вашему превосходительству визит и усладить свою душу беседою о последних выводах науки.

Серебряков. Прошу покорно. Буду рад.

Соня. Ну, рассказывайте, крестненький… Где вы зиму проводили? Куда исчезали?

Орловский. В Гмундене был, в Париже был, в Ницце, в Лондоне, дуся моя, был…

Соня. Хорошо! Счастливчик!

Орловский. Поедем со мной осенью! Хочешь?

Соня (поет). Не искушай меня без нужды*…

Федор Иванович. Не пой за завтраком, а то у твоего мужа жена будет дура.

Дядин. Теперь интересно бы взглянуть на этот стол à vol d’oiseau[7]. Какой восхитительный букет! Сочетание грации, красоты, глубокой учености, сла…

Федор Иванович. Какой восхитительный язык! Черт знает что такое! Говоришь ты, точно кто тебя по спине рубанком водит…

Смех.

Орловский (Соне). А ты, ду́ша моя, все еще замуж не вышла…

Войницкий. Помилуйте, за кого ей замуж идти? Гумбольдт уж умер, Эдисон в Америке, Лассаль тоже умер… Намедни нашел я на столе ее дневник: во какой! Раскрываю и читаю: «Нет, я никогда не полюблю… Любовь — это эгоистическое влечение моего я к объекту другого пола…» И черт знает, чего только там нет? Трансцендентально, кульминационный пункт интегрирующего начала… тьфу! И где ты научилась?

Соня. Кто бы другой иронизировал, да не ты, дядя Жорж.

Войницкий. Что же ты сердишься?

Соня. Если скажешь еще хоть одно слово, то кому-нибудь из нас двоих придется уехать домой. Я или ты…

Орловский (хохочет). Ну, характер!

Войницкий. Да, характер, доложу вам… (Соне.) Ну, лапку! Дай лапку! (Целует руку.) Мир и согласие… Не буду больше.

Те же и Хрущов.

Хрущов (выходя из дому). Зачем я не художник? Какая чудная группа!

Орловский (радостно). Миша! Сыночек мой крестненький!

Хрущов. С новорожденным! Здравствуйте, Юлечка, какая вы сегодня хорошенькая! Крестненький! (Целуется с Орловским.) Софья Александровна… (Здоровается со всеми.)

Желтухин. Ну, можно ли так поздно приезжать? Где ты был?

Хрущов. У больного.

Юля. Пирог давно уже простыл.

Хрущов. Ничего, Юлечка, я холодного поем. Где же мне сесть?

Соня. Садитесь сюда… (Дает ему место рядом.)

Хрущов. Великолепная сегодня погода, и аппетит у меня адский… Постойте, я водки выпью… (Пьет.) С новорожденным! Пирожком закушу… Юлечка, поцелуйте этот пирожок, он станет вкуснее…

Та целует.

Merci. Как живете, крестненький? Давно не видел вас.