Прогулки с динозаврами - Александр Кулькин

Очень странное и вело разговор, когда я открыл верхний люк и выглянул.

— Ша! Никто никуда не бежит, а тихо стоит и ждёт, когда его спросят. А спрашивать буду я.

— По какому такому праву? — Возмущенно спросил седой гном, весь облитый сверкающей кольчугой. Сверкания кольчуге добавляли многочисленные помощники, скоро начищая её наждачной бумагой, не снимая с владельца.

— А по такому! И по праву, и по леву, а для особо натырных, и посредине! Ты, кстати, кто таков?

— Хельг Шелешпер унд Гноманов Блиннобородый, то есть, Длиннобородов! Король гномов!

— И чего спрашивается, ты побёг в пустыню вольного штата Одинокой Звезды со своими блинами? Тьфу, со своими бородами… Опять, тьфу на вас, гномами? Ваше дело сидеть тихо под землей, и предоставлять нам полезные ископаемые! Бесполезные и просто вредные оставляйте себе!

Король даже поперхнулся, и открыл рот, для, несомненно свободолюбивой речи, в которой он должен был полностью опровергнуть наглые (разумеется) притязания наземников на недра, напомнить о героической поддержке гномами Сил Света (в промежутках между проходкой очередных забоев, последующих за этим, плановых запоев), и плавно вытекающим из этого героизмом. Но расшалившийся ветер швырнул ему на кольчугу и в лицо добрую горсть песка, и речь мы не услышали. Впрочем, поняли, и очень странный собеседник, оказавшийся гигантским кактусом в стенстоне, и косынке с флагом штата Техас, первым делом ответил:

— Сам такой! И вообще, отвечай, какого дождя, вы бегаете по пустыне? Моей, между прочим.

— Этот, — король ткнул в мою сторону навершием топора, — Этот грубиян, разбил нашу священную кружку, из которой мы хотели напоить его пивом в знак дружелюбия!

— Кружка была пустая! — Возмутился я.

— Разумеется, — согласился Хельг, — Пиво в неё должен был налить ты.

— И нам тоже!! — Поддержал владыку дружный хор ощетинившихся кружками гномов.

Кружечки были солидной емкости, и мне резко поплохело, когда представил себе реакцию Чи-Хая.

— Даже пустая кружка представляет собой огромную ценность! — Продолжал распинаться унд Гноманов, — Если вспомнить, сколько с нас за неё Изя содрал…

Из толпы гномов раздался крик львицы, оставшейся без львят.

— Казначей? — Поинтересовался кактус.

— Это только что назначенный, — всхлипнул Шелешпер, — Предыдущего уже похоронили.

— Бывает. — Кактус остался равнодушным, — Но всё равно, нечего вам тут делать, до ближайшего пивбара отсюда десяток миль.

— В какую сторону? — Заинтересовался король.

— В обратную. Вы оттуда прибежали.

— А пиво?

— Пиво в го-ро-де, — раздельно произнес Кактус, и с его левого отростка вылетели несколько игл, — Счастливого пути. Не забудьте, скоро выборы губернатора, и я к вам приду, с группой поддержки.

Стоящая неподалеку целая роща кактусов, с угрожающе растопыренными иголками синхронно кивнула, и подвинулась поближе. Король задумчиво посмотрел на иглу, пробившую кованый щит, подумал, и принял правильное решение.

— Так-с, — повернулся к нам главарь, — Говорят, вы Изю ищите?

Глухо лязгнула металлическая дверь нашего Джо, и вместе с раскаленным воздухом в машину ворвался возмущенный голос:

— Мы не ищем Изю!! Мы вообще не говорим об Изе! И не говорили, и не будем говорить! Будь проклят тот день, когда я впервые увидела этого шлемазла!

— Мя-я-яууу!

— Когда Мы впервые увидели…

— Мя-я-яр-р-р-р…

— Ну хорошо, хорошо, Феечка, день был тогда совсем неплохой. Но об Изе я говорить не хочу! Я хочу говорить только об Алексе! И если за время, нужное для выбора свободного хода курка, никто не вспомнит об Алексе…

— Спускового крючка, мисс, — педантично поправил Чи-Хай.

— Что? Ах, да, спасибо. Впрочем, не важно, хоть пружины магазина! Пули в маузере подпилены, и мало никому не покажется!

— Но мадам, — Кактус выглядел шокированным, — Пули «дум-дум» осуждены мировым сообществом, и применять их против разумных существ…

— Вы спорите с разгневанной женщиной, — меланхолично проворчал Джо, — Увы, это как раз признак обратного.

— Да! — Воскликнула Аполлинария, — Я нажимаю на курок, то есть на спусковой крючок! У вас еще есть время!!

Но она ошиблась. Времени уже не было. Из-за ощетинившихся кактусов раздался немелодичный перезвон, ближайший к нам ствол дернулся как от пинка, и в образовавшийся проход степенно прошёл первый верблюд, за ним второй, и так далее… На длинной шее с облезшей шерстью болталась табличка с надписью на английском языке: «Охота на данных зверей, запрещена законом штата Техас от 18 июля 1873 года. Штраф — 1000 долларов. Золотом!». С одного из этих кораблей пустыне ловко скатился шарообразный человек в роскошной чалме и с жиденькой порослью на подбородке:

— Кто в этих благословенных местах говорит о шлемазле Изе?

— Никто!! — Закричала девушка, и пистолетная пуля просвистела над головой караванщика, — И незачем так нагло спасать свой караван. Закон принят в штате Аризона, и здесь, — нежный голосок понизился и стал ледяным, — Здесь он не действителен…

От такого тона мгновенно сконденсировался густой туман, и оттуда выглянула ехидно ухмыляющаяся острая мордочка:

— Не ждали? — Весело спросил белый толстенький зверёк, — А я пришёл!

— О, украшение девичьих плеч, согревающее сердце влюбленного юноши, — осторожно начал караванщик, — А зачем ты пришёл? Мы же никак не ждали твоего визита.

— Стреляли, — пуховый шар каким-то образом ухитрился пожать плечами, — И по-русски кричали. Значит мне было пора приходить.

— О, майн гот! — Потрясенно сказал кто-то с заднего верблюда, самого тощего в караване.

— Ага! — Обрадовался писец, — Это я вовремя пришёл, и как раз по адресу!

— Вай мэ! — Возмущенно вскрикнул караванщик, вытаращив черные, как маслины, глаза, — Если вы к нему, то не понимаю, зачем мы до вас? Так мы, пойдём?

— Сшас-с-с… — глумливо улыбнулся полярный зверёк, — Делать мне больше нечего, как за каждым бегать! Я ПРИШЁЛ!!!

В молчании все стали оборачиваться ко мне. Когда прорвана оборона, и торжествующий неприятель вторгается в последнюю крепость, в бой вступают триарии.

— Стоп-стоп-стоп! — Я спрыгнул на песок, и постарался говорить убедительно, — Вихрь времени свёл нас вместе совершенно неожиданно, и ваше явление, глубокоуважаемый полярный зверёк со склонностью к полноте, совершенно неуместно.

— Это почему же?! — Шерсть на загривке поднялась, и писец стал выглядеть как футбольный мяч с панковским ирокезом.

— Давайте внимательнее рассмотрим создавшеюся ситуацию. Я не попрекаю вас, что вы вторглись в ареал совершенно другого зверька, потому что благодаря распространению в мире неотъемлемой части русского языка, о вас прослышали по всей планете. Но учтите! Если к коренным обитателям местной пустыни должен приходить только скунс, а к нашим гостям…

— Ишак, — печально вздохнул караван-баши, — Тот самый зверь, что выпал из-под хвоста иблиса.

— Вот именно! — Мой палец обличающе уткнулся в писца, от жары уже высунувшего язык, — Трое сразу, это уже перебор! Давайте взглянем на проблему ширее и ширше… Концептуальное содержание зверька, склонного к полноте, заключается прежде всего в том, чтобы вывести сознание зверепринимателя в пространство иного измерения, к той единой супрематической плоскости и экономической и икономической. В этом пространстве иного измерения можно выделить три главных направления — супрематии, экономии и икономии. Сама по себе шарообразная форма в супрематизме ввиду ее беспредметности ничего не изображает. Наоборот, она уничтожает вещи и обретает смысл как первоэлемент, всецело подчиненный экономическому началу, которое в символическом выражении есть «ноль форм», и явление сугубо полярного зверя в несвойственные ему широты.

Опять-таки учитывая, что белое, опредмеченное и выраженное в виде идеального круга, неразрывно связанно с фоном жизни и без него проявление цвета всегда остается неполным и тусклым. Отсюда выясняется и другая, не менее существенная формула «полярного писца» как символа: «Пуховый шар» есть выражение единства противоположных цветов. В этой наиболее обобщенной формуле серое и белое могут быть выражены как свет и несвет, как два атрибута Абсолюта, существующие и нераздельно, и неслиянно. То есть они существуют как одно, одно — благодаря которому одно на другом…

Я перевёл дух и огляделся. Все спали. Прикорнула на ступеньке машины Аполлинария, и на её плечах безмятежно спала Фея. Серыми грудами громоздились на песке верблюды, и как жертвы налета, лежали возле них караванщики. Обвисли иголки у грозных кактусов, и совсем перестал идти дым из никелированных труб Джо. Основной слушатель моей заумной лекции, полярный зверёк, без задних лап (которые спрятались в густом, и тоже спящем, тумане), сладко спал на песке. Только передние лапы дергались время от времени, будто и во сне он кому-то являлся. Пора было уходить, оставив все загадки позади. Уж кто-кто, а загадки обязательно нас догонят, потому что, как и все, они любят известность.