Служба в потешных войсках ХХ века - Анатолий Отян

Приказы о несчастных случаях нам зачитывали почти ежедневно.

Тогда не возили тела погибших солдат самолётами домой хоронить. Ещё не было Вьетнамской войны, и Америка не подала нам в этом пример.

Солдат хоронили за зоной, я побывал на этом кладбище.

Оно было большим, несколько сот могил. И это в мирное время.

Кое-кому родственники поставили скромные металлические памятники.

Всё остальное кладбище заросло бурьяном и многих могил было и не сыскать.

Главная задача этих молодых, полных сил и здоровья людей заключалась в том, чтобы ядерное могущество нашей Великой, Социалистической и прочая и прочая Родины, было самым, ну самым Уууууууу!!!!! в мире, и как всегда, мы за ценой не постоим. А ценой была жизнь этих и других парней. Не постояли. И вечный бой…

Я вернулся из госпиталя в часть, и продолжал работать в бригаде.

Как я уже говорил, работу мы окончили вовремя, стенд получился красивым и его фотография, сделанная во время выборов, хранится у меня до сих пор. Получив мастерское звание, я стал писать во все инстанции, что на мою парашютную подготовку затрачены большие государственные деньги, а меня направили не в десантные войска, а в стройбат, поэтому я хотел бы чтобы… и т.д.

Я направил письмо в газету "Красная звезда" и члену политбюро ЦК ВКПб Поспелову, курирующему спорт. К моему удивлению и радости вскоре в той же газете появилась статья заместителя Командующего ВДВ генерала И.И.Лисова "На правах пасынка", в которой говорилось о том, что парашютный спорт в Вооружённых силах плохо развивается. В статье упоминалось и моё имя, и мои проблемы. А из ЦК пришёл ответ, что моё письмо находится на рассмотрении. Я думал, что меня быстро переведут служить в ВДВ или в авиацию, но как потом мне рассказал генерал Лисов, что провернуть армейскую бюрократическую машину очень трудно, так как обращаться через голову начальства запрещено, а дряхлый кавалерист, командующий ВДВ Тутаринов не хотел по пустякам, которым я и мои проблемы являлись, беспокоить высокое начальство.

Я по получении письма и статьи обратился к командиру за разрешением поехать в Томский Аэроклуб на предмет зондирования, смогу ли я у них прыгать и тем самым не потерять совсем спортивную форму.. Через пару дней я получил полугодовой пропуск с фотографией и с определённым номером. Меня в части предупредили, чтобы я запомнил номер, но ни в коем случае не записывал. Мои сослуживцы мне очень завидовали, что я выйду из зоны и только об этом были разговоры.

Утром я вышел из части и минут через пятнадцать- двадцать я был на том КПП, через которое прошёл сюда три месяца назад.

Уже подходя к КПП меня охватило необычайное волнение, как будто бы я шёл делать предложение само'й принцессе Англии и думал о том, что не получу ли я отказ. Да мне не верилось, что я выйду из этой проклятой зоны и хоть на короткое время буду свободным. Я зашёл на проходную, протянул в щель пропуск, но кто его взял, я не видел.

Стекло было зеркальным, я до этого никогда таких не видел и мне при моём волнении было не до разгадок. Вдруг, как гром прозвучал голос:

– Фамилия!!!.

Это в микрофон изнутри крикнул человек взявший у меня пропуск, голос усилился динамиками, а я от неожиданности проглотил язык и не мог ему ответить.

– Фамилия, – во второй раз прокричал динамик и я с ужасом понял, что я забыл свою фамилию. Я пытался вспомнить, но в голове стучало:

"Теперь не выпустят, теперь не выпустят, не выпустят", – а фамилия стёрлась из моей памяти. В динамике послышался смех и последовал уже спокойный тихий вопрос.

– Ты чё, парень, усрался? Фамилию свою не вспомнишь?

– О-о-т-тяан,- пролепетал я.

– Номер пропуска помнишь?

– Помню.

– Назови, – я назвал.

– Проходи..

Я много раз потом проходил через это КПП и, ожидая автобуса, иногда подолгу сидел там и перезнакомился со всеми пограничниками, работавшими на нём. Они, смеясь, мне рассказывали, что я не первый и не последний, кто ведёт себя так, проходя в первый раз через КПП.

Они знают какой эффект производит первый окрик, и развлекаются тем эффектом, который он производит. Но это будет позже, а пока я вышел на свободу! Я вдыхал морозный воздух, после того волнения и перепуга я расслабился, оглядывался вокруг, смотрел на лес, в котором мы стояли всю ночь, а душа пела: "Свобо-о-да-а!"

Уже здесь, в Германии, я увидел плакат или рекламу, на котором была изображена поющая птица, сидящая на ветке, внизу большими буквами написано -Frei!- свободна!, и я вспомнил то состояние, которое ощущал тогда.

Каждый человек в своей жизни ощущает состояние свободы в различных случаях; ушёл в отпуск, закончил школу или университет, демобилизовался из армии, развёлся с ненавистной супругой или супругом, и т.д. У меня много раз было ощущение свободы и до этого, но такое сильное чувство, в ожидании которого забываешь своё имя, посетило меня один раз в жизни.

Подошёл автобус и я поехал в город Томск.

Томск- старинный русский город. Тогда в пятидесятых годах, он был сплошь деревянным. Я до этого жил в Сибири и видел деревянные одно, двух и даже трёхэтажные дома, но то был шахтёрский город, выросший за годы советской власти, и его дома были прямоугольными, без каких либо украшений. А томская деревянная архитектура могла бы быть, а может и является образцом русского деревянного зодчества. Мезонины, балконы, надстройки и всё это украшено резьбой по дереву. Резные наличники на дверях и окнах, замысловатые узоры на фронтонах, на трубах непременно петушки, медведи, зайцы, вырезанные из железа и, держащие нос по ветру, флюгера. Смотришь на такой дом и видишь купчиху сидящую за самоваром. А в другом доме живёт кузнец. У него на деревянных воротах железные кованные цветочки и красивые кованные кронштейны удерживают балкон. А в этом доме…да очнись ты, Отян, посмотри лучше. На купеческом доме крыша провалилась.

Купца в двадцатом году большевики шлёпнули, а у кузнеца забор упал, всё кованное железо ржавое и ржавчина пластами отваливается.

Ушёл кузнец к большевикам в партизаны, да и сгинул в тайге. А старуха его жива до сих пор. Пенсию за мужа получает. Но пенсия копеечная, на хлеб не хватает, не то чтобы забор новый справить да дом починить.

Шёл я по деревянному Томску, фантазировал. Многие дома были ветхими и я строитель, понимал, что скоро не будет деревянного Томска. Но тогда я считал, что хорошо, что будут каменные дома, они долговечней, удобней и т.д. А несколько дней назад показали, что осталось от деревянных домов в Томске всего ничего и те разрушают, сносят, разрывают на части. И показалось мне, что это мою молодость разрывают и сносят.