Газета Завтра 381 (12 2001) - Газета Завтра Газета

Деталь, свидетельствующая об огромном внутреннем напряжении Горького во время этого разговора.

Не менее выразителен был и вопрос Сталина: "А вот некоторым кажется, что третий том "Тихого Дона" доставит много удовольствия белогвардейской эмиграции... Что вы об этом скажете?" — и как-то уж очень внимательно посмотрел на меня и на Горького, — рассказывает Шолохов.

Шолохов не знал о письме Горького Фадееву, а потому не понял и причину этого "очень уж внимательного взгляда". А за ним, со всей очевидностью, предварительная беседа между Горьким и Сталиным о романе Шолохова, в ходе которой Горький не скрыл своих сомнений, высказанных ранее в письме Фадееву о том, что третья книга "Тихого Дона" "доставит эмигрантскому казачеству несколько приятных минут".

Так почем уже, зная эти отнюдь не безосновательные опасения, и, судя по характеру задаваемых вопросов, внимательно прочитав рукопись 3-й книги "Тихого Дона", Сталин поддержал роман? Поддержал жестко и определенно: "Третью книга "Тихого Дона" печатать будем!"

Решающим здесь для Сталина был политический момент: роман "Тихий Дон" помогал Сталину в борьбе с троцкизмом. Именно этот вопрос — о троцкизме — стоял на первом месте в беседе Сталина с Шолоховым. Как рассказывал Шолохов, "Сталин... задал вопрос: откуда я взял материал о перегибах Донского РКП(б) и Реввоенсовета Южного фронта по отношению к казаку-середняку? Я ответил, что в романе все строго документировано. А в архивах документов предостаточно, но историки их обходят... Историки скрывают произвол троцкистов на Дону и рассматривают донское казачества как "Русскую Вандею". Между тем на Дону дело было посложнее... Вандейцы, как известно, не братались с войсками Конвента Французской буржуазной республики... А донские казаки, в ответ на воззвание Донского реввоенсовета республики, открыли свой фронт и побратались с Красной Армией. И тогда троцкисты вопреки всем указаниям Ленина о союзе с середняком обрушили массовые репрессии против казаков, открывших фронт. Казаки, люди военные, поднялись против вероломства Троцкого, а затем скатились в лагерь контрреволюции... В этом суть трагедии народа!.."

Так объяснил Шолохов Сталину свой роман.

И Сталин принял решение о публикации 3-й книги "Тихого Дона", которое, конечно же, было решением политическим.

Думается, что не только в художественных особенностях "Тихого Дона", о чем шла речь в предыдущей статье, — его полифонизме, предоставляющем каждой из сторон раскрыть себя объективно и до конца, — но и в политической ситуации конца 20-х-начала 30-го годов в обстоятельствах борьбы с троцкизмом следует искать разгадку тайны поддержки "Тихого Дона" Сталиным.

А с другой стороны, позиция Шолохова, проявляющаяся в бесстрашной критике троцкистской политики "расказачивания", оборачивавшейся геноцидом по отношению к народу, не могла не вызвать самой глубокой симпатии к роману у противников Советской власти, в первую очередь — у эмигрантского казачества.

Сталин поддержал роман "Тихий Дон" потому, что в романе беспощадно разоблачаются Троцкий и троцкизм, правдиво показаны итоги гражданской войны на Дону, а поэтому Сталин считал, что "изображение хода событий в третьей книге "Тихого Дона" работает на нас, на революцию!" А атаман Краснов в этой беспощадной критике в романе античеловечной политике "расказачивания" и объективном показе причин Вешенского восстания видел критику большевизма, и потому принял роман.

Шолохов и Сталин — эта сложная и большая тема, конечно же, не сводится к проблеме троцкизма, в неприятии которого Сталин и Шолохов объективно оказались единомышленниками и союзниками.

Однако единомыслие Сталина и Шолохова проявлялось далеко не во всем и не везде. С течением времени такого единомыслия становилось все меньше, а со временем после ХХ съезда партии согласия почти не осталось.

Шолохов сам по себе фигура глубоко трагическая — при всех внешних регалиях, которые были дарованы ему властью. Как и на Григории Мелехове, на нем самом лежит отблеск трагизма эпохи, которой он принадлежал. Шолохов был настолько крупным и сильным — гениальным человеком, что смог в возрасте двадцати с небольшим лет не только написать "Тихий Дон", но и напечатать его, что, возможно, было не легче. Он установил отношения на равных, бесспорно, с самой крупной и властной политической фигурой времени — Сталиным. И, как будет показано далее, не уступил ему, хотя и заплатил за свою неуступчивость своей писательской судьбой.

И когда сегодня задается вопрос: почему Шолохов не написал больше ничего на уровне своего "Тихого Дона" — ответ на этот вопрос следует искать прежде всего во взаимоотношениях Шолохова и Сталина, Шолохова и власти.

Шолохов был настолько независимой фигурой, что, заметьте, — в его книгах практически отсутствует Сталин. И это — при том, что Сталин сыграл решающую роль на Южном фронте.

Имя Сталина отсутствует и в публицистике Шолохова — сравните эту позицию Шолохова с позицией всех остальных писателей того времени. И даже скромную заметку, посвященную Сталинскому юбилею, Шолохов умудрился написать так, что чуть ли не в центр статьи поставил страшный голод 1933 года, о котором в печати было категорически запрещено говорить.

Голод и преступления в отношении деревни, несправедливость репрессий в отношении невинных людей — вот главные вопросы, с которыми правдоискатель Шолохов стучался в душу Сталина в страшные 30-е годы. И Сталин был вынужден слушать Шолохова, отвечать на его письма и принимать меры потому, что понимал, кто такой Шолохов.

Встреча на даче у Горького летом 1931 года была второй встречей Шолохова и Сталина. Первая встреча писателя и вождя состоялась в начале 1931 года. Эту встречу предварило письмо Шолохова, которое он в июне 1929 года послал из Вешенской в Москву своему редактору и другу Е. Г. Левицкой, письмо о положении крестьян Донщины. Письмо настолько страшное, что старая коммунистка Левицкая посчитала необходимым через свои связи передать это письмо лично Сталину.

Шолохов с болью и тревогой писал Левицкой, что на тихом Дону творятся "нехорошие вещи", из-за чего он "шибко скорбит душой". "Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен. Беднота голодает... Народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшится... Казаки говорят: "Нас разорили хуже, чем нас разоряли в 1919 году белые". "...Надо на пустые решета взять всех, вплоть до Калинина, всех, кто лицемерно по-фарисейски вопит о союзе с середняком и одновременно душит этого середняка".

Вот такое письмо легло Сталину на стол летом 1929 года. И Сталин не мог не прочитать его, потому что знал первые две книги "Тихого Дона" и имел о них свое мнение. Письмо Шолохова было отправлено из Вешенской Левицкой в Москву 18 июня 1929 года. А 9 июня 1931 года Сталин пишет редактору "Рабочей газеты" Феликсу Кону письмо, в котором называет Шолохова "знаменитым писателем нашего времени".

Правда, дальше Сталина критикует Шолохова за то, что тот "допустил в своем "Тихом Доне" ряд грубейших ошибок и прямо неверных сведений насчет Сырцова, Подтелкова, Кривошлыкова и др.", но эти частные ошибки и неточности не изменили в целом положительного отношения Сталина к роману. Высокую оценку Шолохова Сталин подтвердил в 1932 году в письме к Кагановичу: "У Шолохова, по-моему, большое художественное дарование. Кроме того, он — Писатель, глубоко добросовестный: пишет о вещах, хорошо известных ему".

Если судить по "Журналу регистрации посетителей Сталина в Кремле", с 1931 по 1941 годы у Сталина было 12 встреч с Шолоховым. В действительности, встреч было больше, так как далеко не все встречи — как, например, на даче у Горького, — фиксировались в этом журнале. Судя по тому же журналу, Сталин ни с одним писателем не встречался так часто, как с Шолоховым.

Взаимоотношения двух самых крупных людей в России ХХ века — политика и художника — таят в себе огромный исторический смысл. Они отражают все то же глубинное противоречие эпохи, которому был посвящен "Тихий Дон".

Шолохов направил Сталину не менее 16 писем, некоторые — на десятках страниц — и получил на них письменные или устные ответы.

Следует подчеркнуть: общение шло на равных! Сталин с глубоким уважением и вниманием относился к своему партнеру, хотя в момент их знакомства тому было всего 26 лет, и не испытывал тени сомнения в том, кто автор "Тихого Дона". Находясь в эпицентре политических страстей времени, будучи под неустанным и пристальным вниманием недоброжелательно относившихся к нему спецслужб, Шолохов, конечно же, был "просвечен" вдоль и поперек, все его прошлое, его связи и взаимосвязи были прощупаны и исследованы. И если бы Ягода со товарищи могли найти хоть какую-то зацепку, подтверждающую версию о плагиате, — они немедленно пустили бы ее в ход. Вот почему этой проблемы в отношениях Сталина и Шолохова не существовало.