Современный французский детектив - Буало-Нарсежак

— Ну и везет же мне, — повторял Марей. — Да таких людей, как я, надо отправлять на покой.

— Хватит, патрон! — уговаривал его Фред. — Меня это тоже огорошило. Только не надо поддаваться.

— Разве ты не понимаешь, что теперь все поставлено под сомнение и надо начинать сначала.

— Как это?

— Да так! Монжо только что доказал нам, что может каким-то чудом исчезать из закрытого помещения, за которым следят. Значит, это он убил Сорбье.

— А как же алиби?

— Еще один трюк.

— А его рана?

— Еще один способ нас провести.

— Тут уж вы преувеличиваете, патрон. Он мог и умереть.

— Ладно! Пошли отсюда. Впрочем, нет. Располагайся внизу и жди подкрепления.

Марей сбежал по ступеням, и тут силы оставили его. Он опустился на последнюю ступеньку, руки его бессильно повисли, глаза остекленели. Перед ним простирался цветущий сад, и белые розы, казалось, плавали в воздухе. Внезапно похолодало. Город спал. По небу тянулись длинные ленты облаков. Марей ни о чем больше не думал. Он устал, все ему опротивело. Он чувствовал себя жертвой чудовищной несправедливости. Мало того, он еще был в ответе за Линду. Сегодня покушение сорвалось, да и то! А завтра может удаться. Роковым образом! Потому что сила была не на стороне Марея. Преступник, пользуясь необычными средствами, тайно продолжал свое ужасное дело. Марей поднялся и, прежде чем сесть в машину, несколько раз обернулся назад. Ему казалось, что оттуда кто-то смотрит на него, смеясь над его поражением.

— Войдите! — крикнул Люилье.

Марей сразу же узнал маленького Рувейра, сидевшего в кресле у стола и нетерпеливо игравшего своими перчатками. У окна, повернувшись ко всем спиной, стоял человек с плечами атлета и барабанил по стеклу.

— Садитесь, — сказал Люилье, казавшийся еще более невозмутимым, чем обычно. — Ваш звонок до такой степени поразил меня, что я просил этих господ прийти послушать вас. С мсье Рувейром вы уже встречались, а вот мсье Лартига, начальника канцелярии префекта полиции, вероятно, не знаете.

Лартиг резко повернулся на каблуках и с видом крайнего изнеможения неопределенно кивнул головой. Он стоял против света и лицо было скрыто в тени, но враждебность его явственно ощущалась. Люилье, держа в руках разрезной нож, продолжал монотонным голосом:

— Я обрисовал в общих чертах ситуацию… Напомнил совершенно исключительные обстоятельства, при которых был ранен Монжо. Вам было поручено следить за Монжо… дело, казалось бы, нехитрое… и вот теперь, если я правильно вас понял, Монжо исчез.

— Он улетучился, — уточнил Марей с грустной улыбкой. — Слово это может показаться смешным, но я не нахожу другого.

Наступило молчание. Трое мужчин смотрели на комиссара, и Марею казалось, будто он держит очень трудный экзамен перед какой-то беспощадной комиссией. Лартиг сделал три шага и сел на краешек стола; у него были рыжие, коротко остриженные волосы, тяжелая челюсть, мешки под глазами. Он, пожалуй, слишком хорошо одевался для чиновника.

— Этот Монжо, — медленно произнес он, — был единственным человеком, который что-то знал относительно похищения цилиндра?

Люилье открыл было рот, но Лартиг поднял руку.

— Дайте ему ответить.

— Я так считаю, — сказал Марей.

— И вы позволили ему бежать?

— Прошу прощения, — возразил Марей. — Он не бежал… Он исчез.

Все трое переглянулись.

— Что вы хотите этим сказать?

Марей встал, подошел к столу.

— Если я не нарисую плана виллы, — сказал он, — вы не поймете.

И крупными штрихами он набросал на директорском бюваре расположение комнат. Рувейр не шелохнулся, но Лартиг, опершись на свои веснушчатые кулаки, внимательно изучал набросок.

— Фред стоял здесь… Можете его спросить… У этого парня ясная голова. Он, как и я, слышал удары. Монжо пытался выломать дверь спальни, а мадам Сорбье звала на помощь… Если моего свидетельства недостаточно, остается еще два бесспорных свидетельства.

— Но мы вам верим, — прошептал Люилье.

Кончиком карандаша Марей отметил на плане свое передвижение в доме.

— Я включил свет, потом пересек вестибюль… Заметь те, что вся лестничная клетка была освещена и обе площадки тоже… Я все еще слышал удары… Мне потребовалось… Ну, скажем… три или четыре секунды, чтобы добраться вот сюда, до поворота лестницы… Удары прекратились. Еще через две секунды я поднялся на второй этаж, но там уже никого не было…

— Вы все обшарили, — произнес Люилье, словно пытался подсказать нужный ответ.

— Дом был пуст, — отозвался Марей. — Абсолютно пуст. Спрятаться там негде. Я полагаю…

Он хотел было сказать — «что знаю свое ремесло». Но предпочел промолчать.

— Значит, он ушел через окно в коридоре, — снова начал Люилье. — По телефону вы мне сказали, что это окно было приоткрыто.

— Под окном стоял Фред, — возразил Марей.

Молодой Рувейр закурил сигарету и время от времени зевал, прикрывая рот рукой.

— Во всех трех случаях фигурирует окно, — заметил Люилье. — И во всех трех случаях перед окном кто-то сторожит: в первый раз — Леживр, во второй — Бельяр, а на этот раз — Фред, помощник комиссара.

— Это все чепуха, — заявил Лартиг. — Чистейшее совпадение, и все. Не станете же вы утверждать, что ваш преступник заранее подготавливал такую возможность побега. Да и о какой возможности может идти речь, если вы уверяете, что через окно ему все равно нельзя было уйти? Что же вы предлагаете?

Люилье взглянул на Марея.

— Вы слышали? Какое объяснение предлагаете вы?

— Никакого, — сказал Марей. — Я просто констатирую.

— Это самое легкое, — бросил Рувейр из глубины своего кресла.

Засунув руки в карманы, Лартиг расхаживал по комнате до окна и обратно, потом вдруг остановился.

— Согласитесь, комиссар, это вызывает недоумение! Как только вы оказываетесь на месте преступления, происходят вещи, превосходящие всякое понимание.

— На заводе меня не было, — спокойно заметил Марей. — Но это не помешало человеку исчезнуть средь бела дня на глазах у нескольких свидетелей.

— Почему, — прервал его Лартиг, — вы не арестовали Монжо вчера вечером?

— У меня не было ордера на арест.

— Хорошо. Но если человек проникает ночью в чужой дом, он тем самым становится преступником. Значит, у вас были все основания.

— Основания! Это еще как сказать, ведь в конечном счете Монжо ничего не украл и никому не причинил вреда. Я хотел поймать его с поличным.

— Я вас не осуждаю, — сказал Люилье.

Лартиг проворчал что-то такое, что вызвало улыбку у маленького Рувейра, и, остановившись у письменного стола, сказал:

— Подведем итоги. Монжо писал Сорбье… Потом его самого чуть не убили… Затем он хотел убить мадам Сорбье… Разумеется, я придерживаюсь самых очевидных фактов. Что же из этого следует?

— Ничего, — вздохнул Люилье.

— Таково и мое мнение. Ничего. Это в том случае, если придерживаться вышеперечисленных фактов. Но насколько они соответствуют действительности?

— Позвольте, — прервал его Марей.

— Разве это факты? — продолжал Лартиг. — А может быть, точнее будет назвать их персональной точкой зрения комиссара Марея? Я не отрицаю, что Монжо писал Сорбье. Но о чем? Этого мы не знаем. Я не отрицаю, что он получил пулю в легкое. Но кто в него стрелял? Этого мы не знаем. Нам возразят: «Монжо, вероятно, помогал убийце Сорбье. И вероятно, это он спрятал цилиндр. А убийца, вероятно, хотел от него избавиться». И в заключение: «Монжо, по всей вероятности, собирался убить мадам Сорбье». Согласитесь, Марей, что вы запутались… Дайте мне договорить. Запутаться каждый может, я вас и не упрекаю. Только признайтесь в этом откровенно, вместо того чтобы выдумывать эти нелепые истории… Убийца, который улетучивается… свидетели, которые ничего не видели…

— Пусть будет так, — сказал Марей. — Все это я выдумал, чтобы скрыть свои неудачи. Мой друг Бельяр солгал, чтобы доставить мне удовольствие. Фред тоже. А заодно и мадам Сорбье…

Лартиг подошел к Марею, положил ему руку на плечо.

— Послушайте, Марей… Представьте себе, что завтра в газетах напечатают ваши показания… И представьте, что люди прочтут примерно следующее: Монжо не мог выпрыгнуть из окна. Он не мог спрятаться ни в одной из комнат второго этажа, так же как не мог спуститься на первый или подняться на третий… Что, по-вашему, должна думать публика?

— Монжо, или Стенка-расступись, — прошептал Рувейр, закуривая новую сигарету.

— Если бы еще не этот цилиндр, который находится неизвестно где, — продолжал Лартиг, — шутка могла бы показаться забавной. Но время сейчас неподходящее, общественное мнение встревожено, и мы не можем себе позволить… Нет, Марей, это несерьезно.

— А как продвигаются дела у моего коллеги Табара? — спросил Марей.