Другой день, другая ночь - Сара Райнер

– Письмо от вашего семейного врача, – говорит Джиллиан. – Если хотите, можете прочесть.

– Не надо, спасибо.

Доктор говорил, что у меня клиническая депрессия, думает Майкл. Не знаю, в чем разница между «клинической» и простой депрессией, но если положили в больницу, похоже, я был в очень плохом состоянии. Майкла нервирует мысль о том, что настолько личная информация черным по белому изложена в бумагах.

– По ходу нашей беседы я буду делать кое-какие записи, если не возражаете, – говорит Джиллиан.

Не зная, что ответить, Майкл ерзает в кресле. Его смущает, что она собирается все записывать.

– Не хочу я ничего рассказывать, – наконец бурчит он. – Я так не умею, понимаете? Знаю, это модно и все такое…

Он осекается и с удивлением видит усмешку на лице Джиллиан.

– Я действительно модно выгляжу, Майкл? – Она трогает пальцами свой платок.

Майкл невольно фыркает.

– Нет, наверное…

– Мысль, что, облекая наши чувства в слова, мы помогаем себе, новой не назовешь. Вообще-то люди издавна знали: если человек грустит или сердится по какому-то поводу, нужно дать ему выговориться.

Ей, должно быть, известно, что магазин того и гляди обанкротится, думает Майкл. Наверняка кто-то ей рассказал, иначе откуда бы она узнала, что я злился. Ему хочется взять у нее из рук папку и посмотреть, что там лежит.

– Больше двух с половиной тысяч лет назад Будда говорил о том, как полезно давать определения своим переживаниям.

О, еще и буддизм, думает он. Если это не модно, тогда что? Может, она и шотландка, но живет, без сомнения, где-нибудь в Брайтоне, около фермерского рынка. Допустим, для кого-то эти сеансы и будут полезны, но только не для меня. Он опять бросает взгляд на часы.

– Можно я пойду?

Джиллиан тоже проверяет время и кивает.

– Да, можно. Далее мы встречаемся в пятницу. Две с половиной тысячи лет, Майкл! Не так уж и мало, чтобы подтвердить: разговоры действительно помогают. Так что, может быть, на следующем сеансе вы все-таки приложите хоть немного усилий.

– А, Эбби, добро пожаловать, – приветствует Джонни. – Значит, на релаксации вы будете с нами?

Эбби кивает. Дополнительная таблетка помогла – наконец-то! – немного утихомирить панику.

– Сангита предложила пойти.

– Отлично, – кивает Джонни. – Кто-нибудь даст Эбби коврик?

Обаятельная молодая женщина, которая вроде бы тоже присутствовала на одиннадцатичасовом сеансе, собирается лечь, однако, услышав его слова, встает и идет к корзине с ковриками в углу комнаты.

– Вот, возьмите.

Она протягивает темно-розовый рулон.

– Спасибо.

Эбби обводит взглядом окружающих, пытаясь понять, чего от нее ожидают. Все диваны заняты, но журнальный столик отодвинут в сторону, чтобы остальные могли лечь на пол. Эбби ложится на коврик, и свободного места больше не остается.

Вытянувшись на спине, она смотрит, как Джонни уменьшает яркость освещения и закрывает дверь.

Очень странно, думает она. Хотя, с другой стороны, здесь вообще все кажется непривычным. Эбби расправляет плечи, пытаясь унять беспрестанную тревогу о том, что сейчас творится дома. Нелегко сосредоточиться среди такого количества незнакомых людей. С тех пор, как Каллум научился ходить, толпы народа приносили только неприятности. Обретенную при помощи лекарства невозмутимость опять пронзает беспокойство.

Джонни вставляет в проигрыватель диск, и в комнате звучит легкая музыка.

Успокойся, Эбби, приказывает она себе. Чем больше нервничаешь, тем дольше тебя здесь продержат.

– Постепенно начинайте заполнять собой свое тело… – говорит Джонни.

Эбби хочется повернуть голову и посмотреть, что он делает – где сидит? читает ли по книге? – однако она сдерживается и не открывает глаза.

– На несколько секунд вспомните о своем дыхании, ощутите его.

Эбби чувствует, как легкие вздымают грудь вверх… и опускают вниз… вверх… и вниз.

– Обратите внимание на те части тела, которые соприкасаются с ковриком или диваном.

О да, думает Эбби. Это пятки… икры… бедра…

– После каждого выдоха позволяйте себе вдохнуть чуточку глубже. – Голос у Джонни певучий, успокаивающий. – Если в голове начнут мелькать или кружиться мысли, представьте их в виде неких умственных событий, которые приходят и уходят, как облака в небе. Немного обдумайте их, а затем наблюдайте, как они улетают…

Эбби начинает ощущать легкость, возбуждение постепенно утихает.

– А теперь представьте, как вдыхаемый воздух проходит по телу, по правой ноге к пальцам на правой ступне.

Ее дыхание замедляется.

– Немного подумайте о своих ощущениях в ступне, затем, на выдохе, отпустите напряжение, которое вы, возможно, там заметили…

Через считаные минуты она засыпает.

– Ну, как все прошло? – спрашивает Анна, как только Карен отвечает на звонок.

Карен зевает.

– Прости, я задремала, пока укладывала детей. Не вешай трубку. – Она осторожно поднимает спящую у нее на животе кошку и берет пульт, чтобы убрать звук.

– Может, потом поговорим?

– Нет, все в порядке.

– Хорошо, а то я просто сгораю от любопытства. Мне всегда было интересно, что там, в Мореленде. Об этом так много пишут в прессе.

Смотря что считать прессой, думает Карен, затем вспоминает, что Анна всегда обожала сплетни о знаменитостях. Она приподнимается на локтях, чтобы поболтать немного.

– Вообще-то было здорово. Я даже не представляла, насколько всеобъемлющий у них подход. Ум они рассматривают не как нечто самостоятельное, отдельное от остального организма. Мы даже ходили в сад, представляешь?

– Кстати… ты не против поехать в среду на садовый участок?

– С удовольствием, – отвечает Карен. – Только после работы.

– Замечательно. Ну, рассказывай, видела там какую-нибудь известную личность?

Карен смеется.

– Прости, нет.

Конечно, Лилли я узнала, думает она, но нас просили уважать права остальных на частную жизнь.

– По-моему, звезд принимают в лондонской клинике. Я полагаю, там гораздо шикарнее.

– О-о. – В голосе Анны звучит разочарование. Без сомнения, она надеялась заглянуть – пусть и опосредованно – в нечто среднее между роскошным спа-салоном для звезд первой величины и сумасшедшим домом. – Почему-то мне кажется, что Мореленд – не такое уж скромное место. Я слышала, цены у них зашкаливают.

– Конечно, там очень прилично. Я лишь хочу сказать, что обстановка на удивление обычная. Те, кто ходит со мной на занятия, ничем не отличаются от нас с тобой.

– И никаких буйнопомешанных на чердаке?

– Ни единой миссис Рочестер я не встретила.

– Приятно слышать. Не хочу, чтобы ты налетела на какого-нибудь психопата с топором в руках.

– Я тоже не хочу. Уверена, у некоторых пациентов положение куда серьезнее, хотя таких я много не видела. Кое-кому приходится переживать такое…

– Какое?

– Да у меня и у самой ситуация не намного лучше…

Карен вспоминает эпизод с Элейн – Анна бы оценила эту историю, потому что сама когда-то жила с алкоголиком, – но прикусывает язык.

– В общем, ничего особенно драматичного, насколько я могу судить, обычные вещи, через которые проходит большинство людей: развод, избыточный вес…

Она умолкает. Сегодня был насыщенный день. А некоторые откровения, услышанные во второй половине дня, – слишком личные. Но разве она не может поделиться с Анной хотя бы своими собственными впечатлениями?

– Рада слышать, что ты так быстро сочла это полезным, – говорит Анна, выслушав рассказ о сеансе один на один с Джонни.

В тоне подруги Карен замечает настороженность. Если учесть, что Анна – тот человек, которому Карен обычно доверяет свои секреты, возможно, она немного приревновала? Нельзя допустить, чтобы она почувствовала себя ненужной.

– Я очень тебе благодарна; если бы не ты, я бы туда не попала.

Она почти слышит урчанье Анны на том конце провода.

– Саймона благодари.

Медицинский полис Карен – наследство от мужа; это он оформил страховку.

– Мне-то повезло, но как же другие люди, которым недоступны услуги такого уровня?

– Перестань беспокоиться об окружающих, думай только о себе.

– Судя по тому, что я слышала, лечение депрессии по государственной страховке – настоящая лотерея, в очереди к психотерапевту стоят месяцами. Не представляю, что со мной стало бы к тому времени.

– Вряд ли тебе следует испытывать хотя бы отдаленные угрызения совести. Саймон долгие годы платил за этот полис.

– И умер в считаные секунды.

Обе вздыхают.

– Тем больше у тебя причин им сейчас воспользоваться. Хорошо, что у тебя есть такая поддержка.

– Ты права, – говорит Карен. – Как ни странно, меня утешает мысль, что помог Саймон. Как будто он и на том свете продолжает обо мне заботиться.

– Ничуть не странно, – отвечает Анна. – И я всегда говорила, что ты самый вменяемый человек из всех, с кем я знакома.